Алексей Казанник: «На мою репутацию это не повлияет»

Когда в середине «нулевых» разрабатывали проект журнала «МС². Мужские слабости», искали свое «лицо»: в ту пору на рынке СМИ глянец был редкостью, но все равно нужен был какой-то стержень. Им стала рубрика «Репутация дороже денег». Она пережила годы толстого и тонкого журнала, кризиса и процветания, без нее журнал не вышел ни разу. А тон задал Алексей Иванович Казанник, чей портрет и украсил обложку «пилотного» номера.

Начинать — так с самого трудного, но и самого весомого героя. Пришла к Алексею Ивановичу знакомиться, договариваться о встрече, честно сказала: по соседству с интервью, скорее всего, будут фото стриптизерш без цензуры. Его улыбку и слова помню отлично: «Ну и что? На мою репутацию это не повлияет, а репутацию этих девушек — улучшит».

1

«Репутация, как валюта, не застрахована от девальвации. Репутация — тяжелейший нравственный и профессиональный груз. Стоит где-то споткнуться, пойти на сделку со своей совестью, как репутация будет потеряна. Навсегда»*.

Известная история: на первом съезде народных депутатов СССР Казанник уступил свое депутатское место Борису Ельцину, направив реку российской истории в новое русло. Ельцин стал президентом России и никогда не забывал о небольшой, но искренней услуге, много раз предлагал юристу высокие должности, столичную недвижимость и даже министерские портфели, но тот отвечал упорным отказом, несмотря на свое доброе отношение к президенту.

Одним осенним утром, в 7.30 Борис Ельцин позвонил на домашний номер Казанника сам, и попросил первым же рейсом вылететь в Москву, чтобы занять кресло Генерального прокурора России. Казанник не отказал: в стране — сложная политическая ситуация, Ельцину явно нужна его помощь.

Казаннику не дали спокойно долететь до Москвы. Уже после взлета в Омское УВД позвонили и сообщили, что самолет заминирован. Москва отказалась принимать борт со взрывчаткой, и тот сделал вынужденную посадку в Нижнем Новгороде. Вскоре провокатора арестовали, а Казанник приступил к своим новым обязанностям.

«Еще до назначения генеральным прокурором Борис Николаевич Ельцин «сватал» меня на самые разные должности. «Не компетентен в этом», — объяснял я. «Вы разберетесь тут очень быстро, — уговаривал президент. Однажды мне пришлось в сердцах сказать ему: «Даже родного брата не назначил бы на должность, коли он не был бы профессионалом в этих вопросах». Но разве у нас сегодня это соблюдается?.. Предлагали — это просто страшно — должность председателя Верховного Суда Российской Федерации. Отказался, потому что никогда не практиковался в этой системе. От другой должности — начальника миграционной службы — отказался по иным соображениям. Аппарат президента уже подготовил проект указа, а я спросил: «Борис Николаевич, а средства выделяются на нужды вынужденных переселенцев?» — «Нет, Алексей Иванович». «Но они же будут проводить митинги, демонстрации возле моего крыльца. Что я вынужден буду делать, что скажу людям?» — «Люди вас очень любят. Выйдите к ним не с деньгами, а с добрым словом, и этого им будет достаточно» — «Но этого не будет достаточно мне, — сказал я. — Так работать не буду».

Не менее громкая история. Во время вспышки борьбы за смену власти Казанник арестовывает известных политических деятелей: Руцкого, Хасбулатова, Макашова, Баранникова. «Ни при какой власти нельзя организовывать массовые беспорядки, призывать к захвату зданий, угрожать жизни и здоровью людей», — всегда повторял он. Но 23 февраля 1994 года Госдума приняла решение об амнистии заключенных, потребовав немедленно освободить всех участников октябрьских событий и прекратить уголовные дела. На этом документе, переданном генпрокурору, в уголке рукой Ельцина было написано: «Казаннику: никого не освобождать! Расследовать уголовное дело в прежнем порядке. Готовить его для передачи в суд». Как рассказывал Казанник, он был потрясен: президент дал ему приказ нарушить закон. Он набрал Ельцина и попросил немедленно отозвать документ с резолюцией. Тот отказался. «Было огорчение, обида, возмущение поведением Ельцина». Казанник подготовил постановление об амнистии и сам ушел в отставку.

Вернулся в Омск, жил скромно, работал в местной администрации. На работу ездил на маршрутке, с работы возвращался в однокомнатную квартиру. С бывшим соратником Ельциным он встретился всего пару раз, последний — когда Ельцин баллотировался на второй срок. Когда президент зашел в аудиторию на встречу с интеллигенцией, первым делом бросился к Казаннику, обнял его: «Какая радость, что я вас вижу!». Казанник признавался, что так и не простил президента.

2

«Мне было обидно уходить из прокуратуры. Система очень хорошая, приказы генпрокурора не обсуждаются, они выполняются. Немедленно. Используя эту систему, можно было навести порядок в стране. Но, раз возникли принципиальные разногласия между Президентом и генпрокурором (а Президент не собирался уходить в отставку по этому поводу), я был вынужден уйти».

«Всегда относился с состраданием даже к тем лицам, которые совершили какие-то преступления. Когда-то Руслан Хасбулатов, будучи в следственном изоляторе Лефортово, написал заявление: «Немедленно требую генерального прокурора». Мои помощники говорили: «За всю историю существования российской прокуратуры генеральный прокурор никогда не встречался с обвиняемым. Можете послать помощника». «Нарушу эту традицию, пойду сам», — сказал я. Если человек виновен, мы можем сочувствовать ему, переживать за него — мы же живые люди. Но юрист должен поступать только в соответствии с законом. Другого ничего нет. Меня нередко спрашивали о Михаиле Ходорковском: наверное, обсуждаете в семье, сочувствуете, не поверим, если будете это отрицать! Но это не имеет никакого значения! Если бы я рассматривал это дело в суде, поступил бы точно по закону».

А вот — история любви. Казанник не мыслил себе жизни без природы. До последнего — прогулки, рыбалка, грибы… 21-летний юноша в одиночку обошел Байкал пешком. Путешествие по тайге длилось два с половиной месяца. Шел налегке: с собой лишь рюкзак и палатка. Да и та часто оставалась в сложенном виде: юноша уж очень любил ночевать под звездами. В рюкзаке — соль, спички и мука, из которой прямо на раскаленных камнях пек себе лепешки.

Когда Казанник только переехал в Омск, то не мог запросто гулять по лесу и мучился бессонницей, которая довела его до полного нервного истощения. Тогда он начал по вечерам на электричке уезжать под Называевку, чтобы поспать там в стоге сена. Так и ездил до самых холодов.

Казанник всегда был охоч до жизни. Легкая жажда адреналина — это про него. В детстве регулярная потребность в опасности заставляла его сигать на лыжах с 200-метровой сопки за пять-шесть метров перед носом идущего поезда. В молодости бросил себе вызов — переплывал озера. Тренировался в Забайкалье: вплавь пересек Арей, Кенон, Николаевское… Дошло дело до Арахлея, самого крупного озера, от берега до берега — более пяти километров, к тому же очень холодного. Плывет и чувствует, что всю правую часть тела будто парализовало. До берега километр — а он ни рукой, ни ногой двинуть не может. Вокруг ни души. Как удалось добраться до берега — сам не понимал, но спустя лишь несколько дней он уже отправился покорять вплавь новый водоем.

Из совсем раннего детства: маленький Казанник, деревенский сорванец, нашел как-то огромную ржавую винтовку. Мальчишки сказали ему, что если опустить ее в воду и выстрелить, то та часть, что в воде, отвалится — и из винтовки получится обрез. Пацан действовал «по рецепту» — и прошиб себе ступню вместе с ботинком, навылет. Матери ничего не сказал, но не из страха: пожалел. Мать никогда не наказывала мальчика за проступки, а лишь молча плакала: война уже забрала у нее и мужа, и старших сыновей. Алеша думал, что поправится сам, перевязал ногу и ждал. Но выдержал лишь сутки: нога страшно распухла и невыносимо болела. Пошел во двор, взял топор, со всего маху ударил им по срубу и заорал что было сил — а прибежавшей матери сказал, что случайно порубил себе ногу.

«Прививку от лжи» получил тогда же, в детстве: половина жителей его родной деревни погибла от голода, а школьная учительница продолжала твердить, что мы живем лучше всех в мире. Он открыто обвинял взрослых во вранье, а в ответ слышал, что из безотцовщины может вырасти только бандит.

Став первокурсником юрфака Иркутского госуниверситета, Казанник публично раскритиковал доклад секретаря обкома о молодежной политике. Ректорат постановил: исключить наглеца! На свой страх и риск за него вступился декан факультета. Будущего юриста оставили в университете, но ректор вызвал его «на ковер» и спросил: «Ты что, умный сильно?». «Да, умный!» — без лишней скромности ответил Казанник. «Тогда и на занятия можешь не ходить! Даю свободное посещение, чтобы глаза не мозолил!» — вспыхнул ректор, а студент получил небывалую по тем временам привилегию и ходил на лекции только выдающихся преподавателей.

«Никогда не говорил сыновьям: «вы должны пойти на юридический факультет». Мишка окончил восьмилетку и сказал: «Папа, хочу быть сварщиком. Давно мечтаю». «Замечательная профессия, — согласился я. — Но ты должен стать профессионалом высочайшего класса». Он окончил профессиональное училище, год проработал сварщиком на заводе. Потом его забрали в армию. Два года отслужил в ракетных войсках. Вернувшись, неожиданно сказал: «Хочу поступить на юрфак». «Ты не поступишь, — предостерег я Михаила. — У тебя нет никаких знаний. Если так уж хочешь, иди на подготовительные курсы. Позанимайся год, потом пробуй». Михаил поступил и из него получился прекрасный специалист. Путь Дмитрия сразу лежал на юрфак: он учился на «отлично» в школе и вуз окончил с красным дипломом.

3

Всегда говорил им лишь одно: для юриста не существует компромиссов, только закон. Если вас толкают на компромиссы, лучше уйти в отставку. Советовал им начинать свою работу только в должности следователей. Аргумент простой — общение с самыми разными людьми: «Не думайте, что среди подозреваемых будут исключительно отбросы общества. Будут люди весьма образованные, эрудированные, умные. Вы научитесь с ними общаться. И когда пройдете эту стадию, вас могут пригласить в прокуратуру на «общий надзор». Так и сложилось».

«При советской власти читал правдивые лекции, и сегодня читаю правдивые. Для меня был и остается идеалом Анатолий Федорович Кони, выдающийся юрист, государственный деятель, судебный оратор, родившийся в 19 веке. Когда разбирали дело революционеров-народников, к нему подошел сенатор Борис Николаевич Хвостов: «Дело очень плохо. В верхах заинтересованы, чтобы мы наказали обвиняемых самым суровым образом. Но у меня есть сомнения, ведь против многих нет никаких улик. Что вы мне посоветуете?» Кони ответил: «Милостивый государь! Как вы можете обращаться ко мне за таким советом? Вы должны принять решение в соответствие с законом. Коли нет улик — так оправдать». И моя позиция всегда совпадает с позицией Кони».

«Звонят с «Эха Москвы»: «Прокомментируйте арест Гамбурга, побег Меренкова…» Не могу! Не знаю ни одного материала дела, а профессия наша такова, что надо вникать в суть. Даже если даешь комментарий».

«…Если брать всю систему в целом, за которой наблюдаю по публикациям в прессе, могу сказать: не везде и не всегда соблюдается принцип бескомпромиссности, на судей оказывается давление, зачастую представителями исполнительной власти. Самое страшное для любого государства — система двойных стандартов. Никогда у нас не сформируется правовое государство, если власть сама будет отступать от законов и нарушать их. Каждый чиновник, вне зависимости от занимаемой должности, обязан строжайше руководствоваться законом и самим образом жизни демонстрировать уважение к нему».

«— Делали когда-нибудь вам компрометирующие предложения?
— Нет. Ни взятки, ни бани. Ни чиновники, ни студенты. Никто и никогда».

…Через несколько лет после знакомства для одного из проектов я пригласила Казанника на берег Иртыша: поговорить о жизни, сделать фотографии «без галстука». Была поздняя осень, холод, уже лежал снег, но Алексей Иванович с легкостью согласился. На полянке сложил костер, со знанием дела развел огонь и поддерживал его всё то время, что мы беседовали. В компании с ним было уютно и надежно, и даже холод особо не ощущался. Тогда и появились в моем блокноте эти и другие его детские воспоминания, студенческие байки, рассказы о природе, о встречах с великими людьми — академиком Лихачевым и хирургом-офтальмологом Федоровым, о жене Людмиле Владимировне, замечательном враче, с которой жил душа в душу.

Последний раз, когда звонила ему, Казанник на вопрос о здоровье ответил, что сейчас, может, и хотел бы сказать неправду.
Но обманывать, как всегда, не стал.

Светлая память вам, Алексей Иванович.

*Здесь и ниже — выдержки из интервью Алексея Казанника Елене Ярмизиной для журнала «МС². Мужские слабости» (декабрь 2005 года) и для журнала «Бизнес-курс» (ноябрь 2014 года).