Спектакли о войне должны быть такими

Сходила на премьеру в «Пятом театре»: «Перемирие» по одноименной пьесе Алексея Куралеха, рассказ об Украине и ее «новейшей истории», о Донбассе и о гражданской войне.

Ожидать можно было чего угодно, особенно после интервью Максима Кальсина, который дебютировал как главный режиссер театра именно с этой постановкой, «рискованной и резкой». В интервью Кальсин рассказывал, что пытался поставить пьесу в других городах, предлагал театральный эксперимент директорам нескольких театров, но они «пугались и отказывались». В итоге «Перемирие» можно посмотреть в новосибирском «Красном факеле», «На Литейном» в Санкт-Петербурге и у нас, в «Пятом». А вот в Донецке, считает автор пьесы Алексей Куралех, такая постановка пока невозможна: чревата обострением конфликта.

Спектакль в итоге — очень хорошо. Возможно, сработал эффект НЕожиданности — тот самый, когда не ожидаешь, что понравится. От омских театров, не в обиду, в последние годы не всегда знаешь, чего ожидать...

Никаких провокаций, никакого пафоса, никакого официоза и никакой удручающей философичности, скорее, как и заявлено, притча, в которой — о сложном очень просто и понятно, без лишней драмы, но с крепким словом, междометием, шуткой, напитками, дружбой и любовью — к жизни. Монолог одного из героев на украинском, но в нем все понятно без перевода, потому что про «табличку «вантаж двісті» на лобовухе» — понятно всем, и про «Борща будеш? — Буду… Борщ завжди смачний був» — тоже. Отсылки к библейским сюжетам не нарочиты, как и к войне в Чечне, и к Великой Отечественной. Об этом —  вскользь, одним топонимом или коротким воспоминанием о деде, которому «сорока нет, а он — почти старик, сгорбленный, голова седая... И бабы вокруг — от двадцати до сорока. Вечные вдовы. Без шансов. Потому как 46-й год: всех мужиков свободных по дороге, на станциях из эшелонов разбирают». А пока — здесь и сейчас — Донбасс, лето'14, двое с той стороны, двое с этой и одна женщина «на нейтральной полосе». У каждого своя правда, своя ранняя седина и свои представления о совести. И внутренний вопрос — способно ли семидневное перемирие примирить, и не столько с окружающим миром (временным), сколько с собой?

Меня спрашивали после: «а можно идти со взрослыми детьми?» «А можно с мамой? Она там родилась…» Сердце, мол, болеть не будет?

Будет. Поэтому идти можно. И с подростками, и с родителями. И дарить им билеты тоже можно — спектакль идет 1.40, без антракта, устать не успеют. Отдохнуть… Нет, это все же про другое. Но не тяжелое, не выматывающее, не раздирающее душу в клочья и даже позволяющее не один раз улыбнуться. 

Пробрало до влажного блеска в глазах в самом финале, хотя ничего не предвещало. Перемирие закончилось. Что сделал режиссер? Просто выключил свет и в кромешной тьме включил непрерывные звуки жуткой стрельбы без пауз. На минуту, не меньше — по ощущениям очень долго.

Че Гевара. "Град"!
Ахилл. Пристрелочный...
Че Гевара. Сейчас полным пакетом врежет!
Шумахер. Откуда летит?!
Ахилл. Не один хрен?!
Че Гевара. Ложись!!!
Шумахер. Падай!!!
Ахилл. Все на ноль!!!

Оглушительно грохочет. Все четверо падают, замирая на тех же местах, в тех же позах, что и вначале пьесы. Лежат, словно мёртвые.

Мария (в дверях, спокойно). Это не "град".

Пауза.

Ной. Это —  гром.
Че Гевара. Дождь?
Ахилл. Дождь!
Шумахер. Дощ...

Теперь отчётливо слышны раскаты грома и нарастающий шум ливня.

А вот редкое и ключевое — о смыслах: 

Че Гевара. Знаешь, я раньше думал, гражданская война —  это когда встаёт вся страна: половина за красных, половина за белых. Кто кого. Чья правда —  тот и победит. А выходит, народ на трибунах сидит и смотрит, как две команды друг друга мочат. Будто бои без правил. Или футбол: "Шахтёр" — "Динамо"... Ждут тупо, чья возьмёт. А реально — всем пофиг! Из нашей сотни майданной только четверо воевать пошли. Остальные... Док в Киеве остался, Лысый в Познани машины марафетит. А Додик с Гансом вообще в Москву подались. Теперь риэлторами работают, в фейсбуке постят на фоне Кремля. Я сперва думал — это они по приколу. А потом понял: им реально до задницы. Лишь бы бабло в карман капало. Неужели они забыли?! И Макса, и остальных?.. А если всем пофиг, для чего тогда всё? В чём смысл?! Объясни!

Мария. Мне рожать скоро — вот смысл.

Полный зал, искренние аплодисменты, цветы. Спектакли о войне должны быть такими — простыми, человеческими, потому понятными. Пусть там, где рождаются мысли о масштабном, рождается и теленок у Белянки, и ребенок у Марии.

Судя по всему, мальчик у неё будет.