Елку Марина решила не наряжать...

#можетсказкааможетинет

Наряженные елки вообще невероятно Марину бесили. Потому что раньше елки были про надежду. В детстве про надежду на чудо и подарки, во взрослом возрасте — про надежду на светлое будущее. Вот Марина и наряжала, каждый раз надеясь.

В этот раз елки были как напоминание о разочарованиях и крушениях надежд. И как назло они были везде. На работе, на каждом столе, стояла маленькая елка, купленная шефом, видимо, по огромной скидке в фикс прайсе. Убогая косоватая, сделанная кое-как микроелочка как бы говорила обитателю рабочего места: «В стране кризис, прибавки к зарплате не будет. Хорошего вам настроения. Кого не устраивает, тот валит туда, куда показывает макушка косой елки — на выход, ибо свято место пусто не бывает».

Роскошные елки в витринах магазинов как бы говорили Марине: «Заходи, красавица. Неси сюда денежки, и мы сильно поднимем тебе настроение. У нас есть роскошные платья, ажурное белье и прекрасные духи. У нас есть все для того, чтобы ты была счастлива. И не забудь купить своему мужчине свитер с оленями или носки с дедом морозом, это так мило». Марина про себя отвечала елкам в витринах: «Денег нет. Свитер и носки покупать некому». Елки начинали мигать презрительно, и Марине даже казалось, что они отворачиваются от неё.

Елки в квартирах и домах были про любовь и семью, а с этим у Марины было совсем плохо. В конце ноября у Марины закончился пятилетний роман с почти разведённым мужчиной. Вернее, Марина думала, что он почти разведён, а как выяснилось он просто «снимал стресс и отдыхал от домашних проблем. Так все делают, ты, малыш, не обижайся, нам же хорошо было с тобой. Не отрицай, все что было, было прекрасным, но сейчас у нас с женой начался новый период в отношениях, и тебе там места нет».
Все эти пять лет Марина наряжала елку, чтобы справить свой личный Новый год второго числа, сразу после того, как мужчина отправит жену и детей к ее маме на каникулы. Нелепо, конечно, справлять Новый год второго января, но каждый раз Марина думала, что уж в следующем году все будет по-другому.

В этом году и такого Нового года у Марины не будет. Она просто ляжет спать в одиннадцать вечера. Поздравит родителей с Новым годом — в ее родном городе он как раз наступит в 23 по Москве и, выпив таблетку снотворного, ляжет спать, чтобы не слышать всех этих громких элементов радости, которые ее совершенно не касаются. Марине казалось, что в огромном городе только она одна не радуется празднику.

Город как всегда стоял в пробках. Только это были необычные пробки. Раз в год в Москве случались радостные пробки. Люди так же нервничали, машины так же стояли, но настроение все равно было праздничным. Весь город сверкал.

До нового года оставалось 4 часа. Марине же оставалось занести деньги квартирной хозяйке, поздравить по телефону родителей и с помощью волшебной таблетки незаметно для себя пережить это всеобщее ликование. Какая глупость отдавать деньги 31 декабря, подумаете вы и будете правы. Но первого января Марина улетала к родителям и другого времени не было. Она бы с радостью улетела в родной городок и раньше, но разница в цене билетов была слишком существенной. Поэтому Марина спешила к Анне Глебовне прям сейчас.

А вот и дом квартирной хозяйки. Старинный дом, в самом сердце столицы, был необыкновенно похож на Маринину квартирную хозяйку. Такой же старый, но такой же роскошный, несмотря на то, что пережитое оставило на нем свои отчетливые следы. Просто у Анны Глебовны этими следами были морщины, а у дома — трещины и сколы на барельефах. Марина почему-то подумала, что дом, объединившись с Анной Глебовной, мог бы в соавторстве написать невероятную книгу о Москве.

Вот и добежала. Вбежала по старинной лестнице и нажала пальцем на звонок. За дверью послышались чуть шаркающие шаги. Рукой провела по волосам. Под капюшоном волосы спутались. Дедушка в детстве почему-то называл связавшиеся под головными уборами волосы «медвежьей попкой». При мысли о дедушке внутри потеплело, но через секунду стало больно. Уже не увидимся. Дедушку похоронили в октябре. Марина прилететь не смогла. Вот совсем не смогла, в чем ежедневно себя корила. Дедушка был замечательный и любил ее больше всех на свете. Когда она приезжала и забегала в их старенький домик, он приглаживал ее волосы своей рукой и говорил: «Маруся, причешись, а то опять медвежья попка на голове». И руки у него такие тёплые. Были. С самого детства он звал ее Маруся и объяснения, что это разные имена, не помогали. «Вам она Марина, а мне Маруся», — говорил дедушка, и глаза его смеялись.

Дверь открылась. Анна Глебовна пригласила Марину войти. Квартирная хозяйка была как всегда элегантна. В свои семьдесят девять лет она умудрилась так и не стать старушкой. Дама! Именно дама, другое ей не подходило. Серебристые волосы уложены в прическу, как у балерин все зачесано в низкий пучок. Волосинка к волосинке. Нитка жемчуга на бархатном платье, мягкие туфли без каблука, чуть уловимый аромат каких-то знакомых духов. «Проходите, деточка! Я угощу вас чаем с пирожными. Уж не обессудьте, но пирожные магазинные. Жалко было портить маникюр готовкой». «Нет, нет. Спасибо Анна Глебовна. Я только денежки отдать. Я завтра к родителя улетаю и приеду только к десятому», — пробормотала Марина. «Нет. Я не буду слушать ваших объяснений. Уделите старушке полчаса. В моем возрасте так ценно пообщаться с молодежью», — сказала квартирная хозяйка тоном, не терпящим возражений. «Ой, Анна Глебовна. Скажете тоже, молодёжь. Мне через шесть лет сорок стукнет», — сказала Марина, снимая пуховик. «Пойду пока поставлю чайник, а вы, деточка, дверь закройте», — квартирная хозяйка ушла вглубь квартиры. Марина сняла сапоги и заперла дверь на два замка. «Детка! Деточка, на нижний не закрывайте, он заедает», — послышался голос хозяйки. «Поздно», — подумала Марина и пошла на голос. Анна Глебовна накрыла стол в зале. Круглый старинный дубовый стол, покрытый ажурной скатертью, на котором стояли чашки с дымящимся чаем, блюдо с пирожными, вазочка с конфетами и абажур над столом, а за окнами виден храм. Марина подумала, что именно таким она мечтала бы видеть зал в своей квартире. Наверное, правильно было говорить гостиная, но там, где выросла Марина, эта комната называлась зал.

Попили чай. Поговорили ни о чем. Пирожные оказались так себе. Марина передала деньги и засобиралась домой. Одевшись, попробовала открыть дверь. Верхний замок открылся просто, а вот нижний отказывался поворачиваться. Потом долго пробовали открыть его то Марина, извиняясь, что заперлась на нижний, то Анна Глебовна, сетуя на внука, который никак не разберётся с этим замком. Примерно через полчаса поняли, что своими силами никак. «Раздевайтесь, деточка. Сейчас позвоним внуку моему Глебушке. Пусть нас вызволяет. В конце концов замок не починил он!» — обреченно сказала квартирная хозяйка. Потом звонили Глебушке, который давал ценные указания, как открыть замок и объяснял, что он на полпути в подмосковный санаторий, где его ждут друзья. Марина и Анна Глебовна как могли следовали ценным указаниям Глебушки, но замок не поддавался. Глеб произнёс в трубку: «Ну, Аннушка! У тебя все как всегда. Чем-то меня, да приманишь. Сейчас приеду», — и отключился.

Сели ждать. Анна Глебовна достала бутылку шампанского и извинялась, что испортила Марине Новый год. Выпили по глотку, и Марину как прорвало. Она долго рассказывала квартирной хозяйке и про мужчину, и про надежды, которых больше нет, и про дедушку. Квартирная хозяйка рассказывала про внука-Глебушку, тридцати пяти лет отроду, который весь в своей науке и никак не осчастливит ее правнуками. Не заметили, как выпили почти всю бутылку шампанского. Потом вместе плакали. Потом смеялись. Потом зачем-то мерили на Марину каракулевое пальто Анны Глебовны, а на Анну Глебовну — сапоги Марины. Потом, сидя близко к друг другу, под абажуром, перебирали всякие милые брошки, которые коллекционировала хозяйка дома. Потом приехал Глеб. Долго возился с дверью. Глеб пытался что-то делать, а Анна Глебовна и Марина давали ему ценные советы, пока Глеб не прокричал в дверной замок: «Аннушка! Душа моя! Не мешайся! А то я уеду». Обе замолчали.

Без десяти двенадцать открылась дверь, и Марина увидела Глеба. Почему-то она представляла его напыщенным индюком, а он оказался совсем другим. Зеленоглазый мальчишка. Растрёпанный и взъерошенный. «Так, Аннушка, бери нашу гостью и пулей накрывайте на стол. Вот в пакете у меня кое-что есть. Через десять минут Новый год и никто из нас никуда не успеет, а я побежал мыть руки и причесаться, а то на голове какая-то медвежья жопа, ой простите, девушка», — скомандовал зеленоглазый. «Попа, Глебушка, попа хотя бы говори. Что подумает о тебе Мариночка», — сдвинув брови, сказала Анна Глебовна, принимая из его рук пакет. Марина засмеялась.

А потом встречали Новый год. Загадывали желания, смотрели дурацкий Голубой огонёк, любовались салютом. Даже танцевали с Глебом вальс по настоятельной просьбе Анны Глебовны. Глеб оказался совсем не букой. Он искрометно шутил, был галантен и пристально смотрел на Марину своими зелёными глазами. Уже под утро Глеб отвёз Марину домой. Это было пять лет назад. Как вчера — и так давно одновременно.

«Костик, иди причешись, а то вон какая медвежья попка на голове. Что Аннушка про тебя подумает? Маруся, ну причеши ты его. А я Анечку подержу», — послышался голос мужа, вернувший Марину в реальность из воспоминаний. Марина отдала мужу закутанную в комбинезон крошечную Анечку. «Глебушка! Ну сколько можно тебе говорить. Марина и Маруся это совершенно разные имена! Маруся — это Мария», — засмеялась Анна Глебовна. «Это вам она Марина, а мне она моя Марусечка, мой новогодний подарочек, который ты мне между прочим, подарила пять лет назад», — сказал Глеб и сжал Анну Глебовну в своих объятьях. «Как же я всех вас люблю. Как же я счастлива», — подумала Марина и пошла в ванну расчесывать непослушные кудрявые волосы малыша, названного в честь Марининого деда. «Ну что, зайчик. Давай ликвидировать медвежью попку. А то скоро Новый год», — сказала Марина сыну. «Мам, а пока расчесываешь, расскажи мне, как вы с папой познакомились в Новый год», —  попросил сын, состроив умильную рожицу. Марина поцеловала мальчика в щеку и, расчесывая волосы, начала говорить: «В одном большом и очень красивом городе жила принцесса, и у неё не было Нового года, и принца не было у неё...»

_{Оригинал в Facebook автора.}