Вертебролог «Евромеда»: «Выправить сколиоз для меня – это как картину написать»

– Александр Витальевич, как вообще становятся вертебрологами?

– Долго учатся и много работают! Я учился на кафедре травматологии и ортопедии медицинской академии, а потом пятнадцать лет работал в областном клиническом медико-хирургическом центре, пока полгода назад не перешел на постоянное место работы в «Евромед». Рос в немедицинской семье, но очень любил биологию и химию. Занимался спортом, разбивал коленки, но крови не боялся. А потом пошел в медицинский вуз – и назад пути уже не было. Кажется, мог бы пойти по спортивной линии, но это лишь кажется. Двадцать лет занимался баскетболом, окончил спортивную школу, кандидат в мастера спорта, но играть на уровне низших лиг – не мое. Я амбициозный человек, с годами, может, стал поспокойнее, но в юности точно.

1

– А как врач достигли высшей лиги?

– Пожалуй, да. Врач высшей категории. Кандидат медицинских наук. Есть хорошие результаты. Много оперирую – до 250 операций в год. Для миллионного города, считаю, вполне достойно. Не делаю только тех вещей, которых у нас в регионе никто не делает: для этого нужны столичные ресурсы. Остальные операции – полный набор, всеми владею. Регулярно повышаю квалификацию в ведущих центрах России и Европы. С 2006 года специализируюсь на заболеваниях позвоночника, принимаю пациентов с болями в спине, люмбаго, травмами позвоночника, сколиозами, грыжами, стенозами, спондилолистезами, гемангиомами и другими проблемами.

– Сколько удивительных слов! Ваш день в основном проходит за операционным столом?

– И в поликлинике, и на операциях. Что мне нравится: пациент пришел ко мне на консультацию, а потом в случае необходимости лег ко мне на операционный стол. То есть я вижу на столе не вчерашние бумажки, которые изучал, а живых людей, с которыми общался в кабинете. Если речь идет о малоинвазивной хирургии, могу проводить до пяти операций в день. В месяц в среднем выходит 30 операций. Вот сегодня было две, в остальное время прием.

– Пациенты, у которых впервые «прострелило» спину, не всегда знают, куда обратиться – к неврологу, нейрохирургу, вертебрологу, травматологу или сначала на МРТ? Подскажите маршрут.

– Нейрохирург и травматолог в маршрутном листе ни к чему. Начать нужно с посещения невролога, можно обратиться сразу к вертебрологу. Нужно ли МРТ – большой вопрос. В некоторых случаях врачу достаточно просто посмотреть пациента. Он назначит лечение и отпустит домой.

– На что жалуются люди, которые приходят в ваш кабинет?

– На боли в пояснице, боли в шее, онемение конечностей. Остеохондроз – самая большая проблема сегодня. Что я советую? Заниматься собой, плавать, следить за весом. Двигаться, тормошить себя. ЛФК, аквааэробика, ходьба. Я плаваю, допустим. Днем не успеваю, поэтому очень поздно вечером. Проплываю около километра. Рекорды ставить неинтересно – интересно хорошо себя чувствовать.

2

– Остеохондроз нынче помолодел?

– Адски! А почему? Многие делают МРТ и сдают анализы в 20-25 лет. Что нам это дает? Правильно: рост статистики. Ведь любого закати под колпак томографа – и мы найдем изменения. Я не призываю плевать на здоровье, но призываю разумно относиться к подобного рода обследованиям: их должен назначать врач. А пациентам, которые выискивают у себя головные боли или плоскостопие, рекомендую потратить это время на то, чтобы лишний раз поплавать.

– Какие симптомы должны заставить пойти к вертебрологу?

– Острая боль в спине. Она может отдавать любой орган: в руку, в ногу. Или, допустим, человек постоянно занимается спортом, а его постоянная спутница – боль в шее, в плече, в пояснице, и она не проходит.

– «Доктор, резать будете?»

– Это смотря, что у вас. Как только вы зададите мне такой вопрос, в ответ услышите встречный: «А вы готовы, чтобы я вас резал?». Люди, которые приходят с незначительной проблемой, вздыхают радостно. Те же грыжи – я вообще ставлю их на последнее место по хирургии. Если по МРТ картина не страшная, но люди не хотят заняться собой, то ищут «волшебную таблетку» – и видят панацею в операции. Для чего, если можно все снять занятиями? Тут назначаем медикаментозную терапию, или отправляем к неврологам, или в зал ЛФК. Много вариантов, все индивидуально. Но точно не сразу под скальпель. Есть такой принцип: не лечить снимок. В первую очередь мы ориентируемся на жалобы: если у пациента не болит спина, то его вообще не нужно оперировать. Бывает, что у человека грыжа 15 мм, а он с ней живет всю жизнь и хорошо себя чувствует – и мы его не трогаем.

– Но ведь бывают случаи, когда без оперативного вмешательства не обойтись?

– Конечно. Это переломы позвонков, опухоли, тяжелые деформации или грыжи, которые стали причиной перестройки нервных структур. В случае перелома или опухоли как раз бывает достаточно снимка: пациент может даже не предъявлять жалоб, мы сами видим, что перелом сам по себе не срастется, других вариантов нет, тратить время на консервативное лечение не стоит. Бывает, что у пациента протрузия, но от боли ничего не помогает, и тогда мы берем его на операцию. Хирургическое вмешательство требуется, когда заболевание дает явные негативные последствия: болят ноги, нарушена походка, проблемы с мочеиспусканием. Такую клинику, например, может дать стеноз позвоночного канала. Для понимания: суставы срастаются, берут спинной мозг в кольцо, и он вместо трубки будто превращается в песочные часы. В основном это связано с возрастными изменениями.

– Какие методики вы используете для оперативного лечения дисфункций позвоночника?

– У них прекрасные названия, просто музыка: радиочастотная денервация, нуклеопластика, транспедикулярная фиксация, передний спондилодез и другие. Например, при грыжах у возрастных пациентов, стенозе или смещении позвонков мы выполняем операцию под названием «транспедикулярная фиксация». Полностью убираем задние структуры позвонков, освобождаем трубку спинного мозга и заменяем диск на искусственный имплант – так называемый кейдж. Такую операцию можно сделать малоинвазивным способом, через несколько маленьких разрезов, и можно открытым, через один большой разрез. Вариант проведения выбирается с учетом показаний. А вот при операциях на шейном отделе подход немного другой. Сзади отодвигать трубку спинного мозга, чтобы дойти до диска, на шейном уровне очень рискованно – и мы идем спереди. Разрезаем только кожу, дальше просто отодвигаем сонную артерию и пищевод. Убираем диск, ставим кейдж и пластину, которая фиксируется винтами.

3

– Из чего изготавливаются импланты и прочее, что станет частью организма человека?

– Из сплава титана. Пробовал разные варианты, но лучшее – это титан. Он лучше срастается. Металлокерамика иногда дает несращение, это доказано, и я видел это на своей практике. Титановый имплант врачу ставить сложнее, но потом про него можно забыть и не возвращаться к этому пациенту. Пациент может делать МРТ, в аэропорту у него ничего «не звенит», одна операция на всю жизнь. Долгие годы по имплантам работаю с фирмой Aesculap, которая входит в число лидеров на рынке медицинской продукции. Не подводит! После операции пациент обязан показаться мне трижды: через два месяца, через полгода и через год. Лучшее, что может быть – через год забыть о пациенте и чтобы мы с ним больше не встречались.

– Многим пациентам по результатам МРТ ставят диагноз «гемангиома позвоночника» и направляют на консультацию к вертебрологу. Что это значит и в каких случаях требует оперативного лечения?

– Гемангиома – это доброкачественная опухоль, которая протекает преимущественно бессимптомно и случайно обнаруживается на МРТ. Операция показана, если гемангиома занимает половину или больше половины тела позвонка. Также ориентируемся на возраст: если пациент молодой, то наблюдаем, если возрастной, рекомендуем сразу решить проблему. При гемангиомах выполняется вертебропластика – укрепление позвонка костным цементом. Если опухоль в шейном отделе, то операцию проводим под общим наркозом, она занимает 30-40 минут. Если в грудном или в поясничном отделе позвоночника, то оперируем под местной анестезией и за 15 минут решаем проблему.

– Не больно?

– Вертебропластику всегда сравниваю с лечением зуба. Когда в десну ставят обезболивающий укол, это больно и неприятно, но когда проводят непосредственно лечение, боли уже никакой нет. Мы выполняем операцию под контролем электронно-оптического преобразователя, и желательно, чтобы человек был в контакте и мог сказать, если вдруг почувствует острую боль. Есть еще одна группа пациентов на вертебропластику – это пожилые люди с компрессионными переломами на фоне остеопороза, от 60 лет и старше. Когда мы не можем подобраться и сделать открытую операцию, делаем вертебропластику, чтобы позвонок дальше не проседал, а позвоночник получил дополнительную опору. Пациенту становится легче и он может себя обслуживать. Лучше всего такие операции делать при свежих переломах.

– А со сколиозом к вам приходят?

– Да, я выполняю операции пациентам, которым исполнилось 18 лет. Самому старшему пациенту на момент операции было 64 года. В пожилом возрасте пациенты обращаются с поясничным или грудным искривлением позвоночника. Они живут так всю жизнь, но наступает такая точка невозврата, когда нормально жить уже невозможно: например, одно легкое плохо работает и трудно дышать. При сколиозах приходится ставить большие металлоконструкции – те же шурупы, но на весь позвоночник. В Омске операциями при сколиозе практически никто не занимается: это тяжелейшая хирургия и она не прибавляет здоровья врачам. С 2014 года в Омске взрослыми занимался, наверное, я один. Обещали, что и сейчас будут квоты. Мне нравится. Это мне интересно. Если оперируешь перелом, то там все просто и по учебнику, по стандартам. А здесь –  творчество. Выправить сколиоз для меня – это даже не как собрать паззл… Знаете, это как картину написать.

4

– Что в вашей работе изменилось за последние десять лет?

– Во-первых, поменялось качество имплантов, они стали более прочными, более удобными и для хирурга, и для пациента. Во-вторых, для пациента все это стало менее травматично: отработали методики, работу с нервными структурами, а это самое главное при операции. И, конечно, наркоз тоже стал совсем другим. В результате, какой бы сложной ни была операция, пациент сразу просыпается. На третьи сутки встает, на пятый-седьмой день мы выписываем. При операциях на шее и вовсе на следующий день. Восстановление идет в течение двух-трех месяцев, но в эти месяцы человек, хоть и не выходит на работу, живет обычной полноценной жизнью. Полгода назад я перешел на постоянную работу в «Евромед» и очень доволен: где только ни оперировал, но лучшей операционной, чем здесь, нет. Лучшие столы, свет, инструменты. Лучшие анестезиологи. Грамотный и понятный подход к делу. Все светит, все качает, все работает. Комфортно, быстро, качественно. Минимум бюрократии. Пришел, работаю и рад.

℗ Лицензия № ЛО-55-О1-ОО25О6 от 07.03.19