Сергей Сорокин: «Самое сложное – не пиар и разрезание ленточек, а реализация идей»

Руководитель компании Сергей Сорокин рассказал о будущих планах, перспективах развития высокотехнологичных производств в Омской области и том, что должна сделать власть, чтобы Омск смог осуществить рывок в сфере инноваций.

- Сергей Дмитриевич, компания «Индустриальные геодезические системы» вышла в финал конкурса «The Fifty Founders Battle». Какие конкретно разработки Вы собираетесь продемонстрировать на конкурсе в рамках форума «TechChill», который пройдёт в Риге в начале февраля?

1

- Один из основных проектов нашей компании – это наземная инфраструктура навигационных спутниковых систем, одна из которых система ГЛОНАСС. Создаваемая нами инфраструктура позволяет определить координаты с высокой точностью. Точность определения повышается до единиц сантиметров, а изменение положения можно определить с точностью до миллиметров. Данную разработку мы и будем презентовать в Риге. Этот проект называется «система HIVE».

- Как Вы оцениваете свои перспективы? Насколько высока конкуренция между стартапами в этой отрасли?

 - В отрасли высокоточных спутникового позиционирования стартапов не так много, и конкуренция невысока. На этом конкурсе конкурировать будут не конкретные направления, а проекты вообще. Те, которые являются наиболее перспективными и интересными на сегодняшний день. На российских конкурсах нам часто бывает сложно конкурировать, поскольку инновационная отрасль в России находится сейчас на этапе, когда побеждают стартапы, наиболее понятные массовому потребителю. Если кто-то, например, предложит систему посадки ступени ракеты на плавающую платформу, а рядом будет стоять что-то такое, чем будет пользоваться каждая старушка, то второй проект победит. Это у нас. За рубежом же выиграет проект, который сложнее и который дает перспективы не для рядового потребителя, а для более технологических вещей.

- В случае победы, в развитие чего Вы собираетесь вложить призовые 10000 евро?

- Все деньги, которые мы вкладываем в проект, идут на его дальнейшее развитие. У нас есть постоянные затраты, и все, что мы зарабатываем, идет в работу. Мы не участвуем в конкурсах, чтобы получить десять тысяч и потратить на какую-то конкретную покупку или купить что-то лично для себя. По сути, участие в этом конкурсе для нас – производственный момент.

 - Вы сказали, что, если победите, то планируете получить помимо финансовых и «нефинансовые ресурсы». Что Вы имели в виду?

- Мы участвуем в конкурсах не столько из-за денег, сколько для пиара. Чтобы реализовать инфраструктурный проект, нужны крупные игроки: государство или крупные компании. Мы — небольшая компания. Наша сильная сторона в том, что мы можем при небольших ресурсах осуществить интересные прорывные решения, а слабая в том, что нам очень сложно их полноценно внедрить. Поэтому нам нужна нефинансовая поддержка – получение инструментов для внедрения разработок. На этих конкурсах мы ищем поддержку со стороны крупных игроков рынка.

- Высокоточное спутниковое позиционирование более востребовано зарубежными рынками, нежели отечественными?

- Технология развивается и внедряется во всем мире достаточно активно. За рубежом она развита сильнее, у нас – слабее. По многим позициям мы в России находимся в положении «догоняющих». Но сейчас технологии настолько развиты и общество настолько открыто, что, если есть заинтересованность бизнеса и государства, то любое отставание наверстывается быстро. Если десять лет назад высокоточное позиционирование было уделом узкой категории специалистов, то теперь аудитория резко расширилась. По нашим оценкам, в ближайшие пять-десять лет, каждый рядовой потребитель будет с этим позиционированием соприкасаться.

- Например?

 - Двадцать лет назад никто не понимал, зачем страховать автомобиль? Случилась авария – вызывают «братков» и разбираются, кто круче и кто кому платит. Сейчас на индивидуальном уровне подобные разборки фактически исключены. Активно внедряется система «умного страхования»: ты едешь, навигатор в твоей машине с точностью до десятка метров определяет положение автомобиля. Программа понимает, что вы можете ехать только по дороге и только в нужную сторону, поэтому создается впечатление, что точность выше. В дальнейшем, в навигаторе будет возможность высокоточного позиционирования, и в случае ДТП вы будете знать траекторию, скорости участников движения, их местоположение в любой момент времени с высокой точностью. Вопрос «кто выехал на «встречку»?» будет решен средством объективного контроля. Не нужно будет доказывать полиции, кто первый выехал на встречную полосу. Разбор дорожно-транспортных происшествий будет резко упрощен, и фактически страховая кампания будет это делать в автоматическом режиме. Еще пример – автоматическое управление машинами и механизмами. За рубежом оно уже широко развито. И у нас тоже есть, но обыватель пока об этом не знает. То, что тракторы у нас автоматически пашут поля, это мало кому из потребителей известно. Хотя это уже реальность. Те же дороги строятся автоматически управляемой техникой: никто уже лопатами асфальт не укладывает. То же будет происходить с управлением техникой. Человек превращается в оператора, следящего за работой автоматики. Автоматические погрузчики и многое другое.

 - По-вашему, каковы перспективы индустрии в России в ближайшее время?

- Положительные. По одной простой причине. Мы как минимум, одна из нескольких стран мира, которая имеет собственную спутниковую группировку. Только две страны – РФ и США – могут сказать, что их группировки – ГЛОНАСС и GPS – покрывают весь мир. Хотя на уровне клиентских приложений на Западе нас серьезно обогнали... По сути, всё сводится к роли государства. Когда несколько лет назад мы подавали заявку в «Сколково», то нам дали добро, а потом постоянно задавали один и тот же вопрос: «Зачем вы занимаетесь импортозамещением, если можно купить подобные системы за рубежом?» Наши аргументы не воспринимались. Прошло три-четыре года, и нам те же самые люди говорят: «А вы импортозамещением не забыли заняться?!». По известным причинам изменилась политика государства. И выяснилось, что мы были правы. Я не удивлюсь, если те же самые эксперты через пару лет будут нам опять говорить: «Зачем вам это импортозамещение?!»

- Политическая ситуация сильно влияет?

- Да. Она сильно влияет на мнение экспертов. А мнение экспертов сильно влияет на внедрение разработок. Если государство захочет, чтобы российский бизнес сделал конкурентоспособные решения в этой тематике, то они будут. У нас для этого есть кадры и способности. Если нам будут помогать, то я думаю, что мы сможем и на мировом уровне показать, что наша технология конкурентоспособна.

 - Имеет ли ваша система перспективы внедрения в Омской области? В одном из интервью Вы сказали, что к вашей системе в нашем регионе подключено всего две станции.

- Так и есть. Самую первую станцию в начале развертывания системы мы установили на здании областного министерства промышленности. Тогдашний министр Горбунов поверил нам и позволил установить в серверную минпрома свою станцию, представители министерства ездили с нами на всероссийские мероприятия, где мы отстаивали подход к формированию инфраструктуры и демонстрировали Омскую область как «пилотный» регион. Сейчас, когда мы имеем самую крупную инфраструктуру на территории России, мы не можем заявить, что её создание – результат развития «пилотного проекта» в Омской области, поскольку после ухода Горбунова минпром попросил станцию из серверной убрать, отключил канал связи и прекратил взаимодействие с проектом.

- Почему правительство области предпочитает использование зарубежного программного обеспечения, имея собственную разработку?

 - Тут важно отметить, что в Омской области существует сеть станций, и она работает. В этом плане все не так уж и плохо. По поводу решения использовать не наш, а зарубежный продукт – у них есть аргументы. Вполне логичные. Сейчас мы ведем переговоры с организацией, в управлении которой находятся станции, расположенные в нашей области, и думаю, в ближайшее время они будут подключены к нашей системе. В 73-х из 82-х регионов России наши станции есть, в том числе, и в Омской области. Мы не говорим, что нужно пользоваться только нашей системой. Но нам кажется, что разработок уровня нашей в регионе не так много, чтобы правительству не участвовать в их продвижении. Мы постоянно выступаем с инициативами мониторинга инновационных проектов, которые присутствуют в Омской области.

- Как Вы оцениваете Омскую область с точки зрения поддержки инноваторов, инвестиционной привлекательности в целом, экономического потенциала?

- По всем рейтингам мы находимся во второй половине списка. Пока я не вижу шансов сделать серьезный скачок. Что нужно чтобы изменить ситуацию? С этим вопросом мы обращались к серьезным экспертам. Это Особая экономическая зона в Томске, Академгородок в Новосибирске, «Сколково», международные эксперты. Мы их спрашиваем: «Как в нашем регионе при сложившейся ситуации поступать?» Все эксперты хором сказали одно и то же: нужна беспрецедентная заинтересованность власти. Движение «снизу» кардинально ситуацию не изменит.

Вот есть в Новосибирске в Академгородке «Технопарк». Как он появился? Губернатор Новосибирской области принял решение. Было много людей, которые были против, но он настоял на своем. В результате, объем оборотов компаний, которые там находятся, исчисляется астрономическими цифрами. Получается – либо инициатива местных властей, либо инициатива федеральных. А чаще всего – совместная инициатива местных и федералов. Так же было и в Томске в Особой экономической зоне. Желание, воля и работоспособность власти. В части регионов руководство просто не нацелено на проектную деятельность. Самое сложное ведь – это не пиар, не разрезание ленточек, не генерация идей, а их реализация.

- В Омской области Вы хоть немного ощущаете подобное желание со стороны власти?

- Подвижки есть. При губернаторе Назарове на одной из крупных встреч с бизнес-сообществом я задал вопрос, который звучал в виде предложения: «Давайте создадим экспертный совет при губернаторе по инновациям?!» Это один из инструментов, который позволит сдвинуть ситуацию. Губернатор отреагировал, совет создали. На создание совета ушло больше года. По моей оценке, это если не на ноль баллов, то на два балла по пятибалльной шкале. Если такой совет создается в течение месяца, то это значит, что власть работает, а если это делается в течение года, то власть просто делает вид, что работает. За год другие регионы построили технопарки, промпарки… Власть сменилась. Бурков инициативу поддержал, но ни одного заседания совета пока не было.

Пока совет не начал работу, сложно что-либо комментировать. В нем есть представители бизнеса, представители вузов, совсем немного представителей инновационных компаний. Лично я хочу в рамках этого совета заниматься проектной деятельностью. Мне абстрактные проекты не интересны, а конкретные – интересны. Предыдущему губернатору я говорил: «Мы должны 50% времени тратить на работу над конкретными проектами, а другие 50% уже давайте будем говорить о межпланетных шахматных турнирах и Нью-Васюках!». Когда мы говорим только о стратегии, но игнорируем тактику, то ничего не получится.

- Что нужно делать, помимо создания совета по инновациям, чтобы улучшить ситуацию? Как конкретно должна действовать региональная власть?

- Нужно строить инфраструктуру. Сейчас ее по факту нет. Всё что есть – разбито по частям и не взаимодействует друг с другом. Есть Бизнес-инкубатор в Омском государственном университете. Он пустует. У нас есть хорошая инфраструктура в Политехе. Но она закрытая и работает только на технический университет. Хотя проекты, которые они делают, высокого качества. Поэтому, нужно, чтобы власть сказала: в стратегическом плане мы считаем, что путь развития Омской области должен быть инновационным. А дальше можно говорить, что мы хотим для этого сделать. Например: «Мы хотим построить инновационную инфраструктуру в регионе». На данный момент размещение инновационных проектов у нас возможно только в здании, где мы сейчас беседуем – в региональном Бизнес-инкубаторе. Но это даже сейчас не зафиксировано документально. Инновационная инфраструктура отнесена в разряд «и в том числе», как приоритетное направление оно не определено.

Федерация выделяет серьезные деньги на создание инновационной инфраструктуры. Омская область эти варианты не использует вообще никак. Мы не подаем заявок, не используем федеральные ресурсы, мы ничего не делаем. Правительство области в этом плане не активно. У них есть свои аргументы — строительство нефтехимии, развитие других кластеров. Бросить миллиардные бюджеты под нефтехимию и перейти на миллионные под развитие инноваций — не логично. Вполне вероятно, что они правы в своей стратегии. Насколько правильно власть действует, покажет время. Но я считаю, что то, что мы во второй половине рейтинговых списков инновационных регионов – это крайне неправильно! В отличие от многих других, у нас огромный потенциал. У нас мощная промышленная база, хорошие вузы, профессиональные кадры. Плюс мы качаем лучшие кадры из Казахстана

- Несколько лет назад Вы говорили о планах сотрудничества с омскими вузами. Хотели открыть лабораторию по исследованиям в сфере радиоэлектроники и приборостроения. Удалось ли что-то реализовать?

- Если говорить о вузах, то мы со многими сотрудничаем. Несколько лет назад был неплохой контакт руководством Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского. Сотрудничество позитивно развивалось, но на определённом этапе мы поняли, что не можем от университета получить то, что хотим. К реальной проектной деятельности они были не совсем готовы. Мы расстались. С техническим университетом мы и контактировали, и сейчас продолжаем, но совместный проект не получился. Сейчас — только минимальные контакты на уровне кафедр. Третий контакт был у нас с педагогическим университетом. Я его выпускник. В студенческие годы занимался исследованием ионосферы. Там действовала мощная лаборатория. Это был еще не ГЛОНАСС, а предыдущая система наземных станций. Я пришел в Педуниверситет с предложением создать лабораторию, но при условии, что она будет в том же помещении, где была раньше. Мне интересно было возродить ее. Они отказались.

- Почему?

- Видимо головная боль в виде нас оказалась не нужна. Мы очень самостоятельные, нами невозможно управлять. Им тихо, спокойно живется. А тут приходят какие-то возмутители спокойствия и устраивают бедлам. Чем я собственно и занимался, будучи студентом, в команде КВН. А это тот же самый КВН, только в другой сфере. Вот придем и начнем будоражить это болото. А в «педагогическом» сейчас реально болото. По крайней мере, от родного мне физфака практически ничего не осталось.

В результате всего этого мы вышли «наружу». Пошли в Москву, в Питер. Создали международную научную лабораторию в Санкт-Петербургском университете информационных технологий, механики и оптики (ИТМО). Отработали год, поняли, что наши задачи опять-таки разные. У нас – практические разработки и внедрение, у них — публикация в зарубежных цитируемых журналах. Лабораторию мы приостановили, но сотрудничества не свернули. Мы продолжаем поиск точек соприкосновения. Также, активно сотрудничаем с Сибирским университетом геоинформационных технологий в Новосибирске – это самый главный вуз по геодезии в России. Сейчас мы серьезно общаемся с «Роскосмосом». Они пытаются нас привлечь к своим проектам через Новосибирск. Мы могли бы делать то же и здесь, но не срастается пока.

- С кем вы тесно сотрудничаете помимо государства и вузов? Кто сегодня заинтересован в развитии спутниковых технологий?

 - Заинтересованных партнеров много. «Росгидромет». Определение содержания водяного пара в атмосфере. Это чисто метеорологическая задача. Для этих целей используется спутниковые навигационные технологии. Институт прикладной геофизики им. Академика Федорова в Москве. Буквально через две недели поеду на переговоры с ними. Плотно сотрудничаем с геофизической службой Российской Академии наук. Эта служба занимается сейсмическим мониторингом всей территории России и части стран СНГ. К нашей системе подключены станции геофизической службы РАН.

 - Как в вашей организации решается кадровый вопрос? Ведь, по сути, в России не готовят специалистов по космической геодезии.

- Мы берем специалистов в области информационных технологий, физики, математики и доучиваем постепенно. Наши специалисты все омские. Это одна из причин против переезда в Москву — мы не знаем, где мы там будем черпать кадры. К слову, у нас хорошая подготовка в омских вузах. У нас все нормально на «топовых» факультетах, таких как, например, «компьютерные науки» - что в ОмГУ, что в ОмГТУ. У нас один специалист, который отработал несколько лет, отказался поступать в российскую аспирантуру. В результате он подал заявку на грант и поступил в магистратуру Бирмингемского университета, закончил ее. Сейчас вернулся, живет и работает в Санкт-Петербурге, но с нами не теряет контакта. Второй наш кадр поступил в аспирантуру в Аграрный университет. Кстати, бесплатного места для наших специалистов по геодезии там не нашлось. На платной основе он там отучился год и принципиально ушел. Эта была просто пустая трата времени.

- Вы недавно сказали, что не собираетесь уезжать из Омска. Если «Сколково» из-за этого откажет вам в статусе участника, что будете делать?

 - Есть выход из этой ситуации. Можно перерегистрировать компанию в «Сколково» и работать, где работал. Так почти все и делают. Один наш резидент «Сколково» из Исилькуля просто зарегистрировал предприятие в Москве, снял офис, но бывает там от силы два-три раза в год. Ну, придется сделать то же самое, если принудят.

От нахождения в Москве есть некие плюсы. Чтобы продвигать проект нужно часто находиться в Москве, представительство там необходимо. Но саму разработку для нас лучше, комфортнее и дешевле вести здесь. Любая разработка имеет свою историю, и когда ты просто ее пытаешься куда-то быстро переместить, то чаще всего это до добра не доводит.

- Значит, ваша привязанность к Омску носит чисто практический характер, без ноток «омского патриотизма»?

- Лично для меня Москва вообще не является местом, которое я мог бы считать комфортной средой обитания. А так да. У нас скорее «омский прагматизм».