Слёзы не считаются

Почему приходит любовь - непонятно. Почему уходит? Хорошо же всё было. И за руки держались.

И первый поцелуй.

1

Потом «горько-горько». А наутро вели себя так, словно всю ночь пекли блины.

Дети.

Стенку купили.

Ему свитер хороший.

А потом. Как спиртовка выгорела. Был огонёк — и нет.

Она была «настоящая» жена. Всё терпела. Всё сносила. Временами прибухивала, и ей было «горько-горько» уже в одного.

Он приходил и был вежлив. Даже когда жена закатывала глаза и выкатывала тезисы типа: «Не хочешь срать — не мучай жопу!» Это об их любви.
Ну а как не мучай? Уже столько всего нажито...
Так и было.

Пока жизнь не зажгла вместо спиртовки свечи. И вот уже «настоящая» жена, сморкаясь, жалится родне: «У него появилась «Эта»!»

2

Родственники охали и прижимали ладошки к щекам.
«Эта....»

Ну как же так? Ну хороший же мужик! Всю зарплату приносил. Не пил. Нет, практически не пил. Так по праздникам, когда надевал торжественный свитер.

- Ну и что «эта» сучка?
- Ооооой!

Жена рукой поддерживала лоб. Качала головой. И рыдала...
«Ооооой» - это дурной знак. «Ой» - это значит там всё всерьёз.

- И ведь всё как обычно было. Ну пришел с работы. Я ему борща. Смотрю — не жрёт. В окно глядит и думает. Ну, я-то же жена, я не железная. Сердце же моё всё чувствует!
Она стукнула себя в грудь.

Все убедились, что она не железная. Поэтому и сердце, скорее всего не камень. Не врёт она.
- Так он в окно смотрел-смотрел. Я пошла дверь позакрыть. А он — в окно и всё. И нету. К «Этооой»!
И снова много слёз.

А по другую сторону баррикад тоже слёзы. От счастья. Когда «эта» засыпала под одним одеялом с беглым мужем. А ему словно второй шанс дали. Просто посмотрели в его сторону и сказали: «Ладно, видим, что стараешься. И не пьёшь почти. Только по праздникам, когда надеваешь торжественный свитер. Вот тебе ещё немного счастья. Удержишь — твоё».

- Я удержу.
- Чего говоришь?
- Да так... Я о своём. Удержу, говорю, тебя. И счастье. И всё у нас будет. В театр начнём ходить. Хочешь в театр?
- Я хочу, чтобы с тобой.
- Конечно, со мной. Я тебя никогда больше не отпущу.

И ещё крепче руками.

- Мы поженимся?
- Ну, хочешь — поженимся.

3

Он поморщился, вспомнил, что такое «жена». Тяжело вздохнул.
- Вот чего оно тебе это «поженимся»? Я люблю тебя так, что только Бог это знает. Эти две подписи. Что они решают. Нет, если ты настаиваешь...

- Я — нет. Я просто спросила...

И звёзды засияли на небе ярче. Потому что настоящие браки заключаются на небесах.

А настоящее счастье — безгранично, как вечная любовь, как «Шербурские зонтики» и красота Катрин Денёв. Как старые рельсы, по которым катится счастье. И трамвай десятый номер. Да, именно тот, что на повороте задел беглого мужа габаритами. И повалил на гальку, словно не знал, что человеку дадено счастье. Второй раз. И теперь навсегда.

- Теперь навсегда..., - поджимая губы, ответил доктор. - Вы ему кто? Жена?
- Да. Я настоящая жена. И шансов никаких?
- Нет. Готовьтесь.

Строгая и сильная настоящая жена проследовала на выход.
В приёмном стояла «Эта».

- Здравствуйте...

«Эта» не знала с чего начать. Но любому было понятно, что после этого «здравствуйте» так и просилось «тётенька».

- Как он? Меня не пускают.

Она больше ничего не могла сказать. Прерывисто дышала. И старалась, чтоб никто не догадался, что она уже вторые сутки у больницы. Это не слёзы. Это роса. Или, может, трава плачет?

4

- Не пускать! - обратилась жена к охраннику. Она торопилась домой. Велено «готовиться».

- Как же я?
«Эта» спрашивала у пустоты.

- Как же мы?

И это не слёзы. Это судороги в горле. И невозможность кричать. Невозможность дышать. Без «него».

У дома жена встретила соседа.
- У нас через три дня похороны. Постарайтесь не шуметь.
- Ой, а кто умер?
- Муж. То есть, он ещё не умер. Завтра, наверное. К вечеру точно. Так вы уж потише.

Оглушающая тишина накрыла и «эту».
Тишина, которая звенит в ушах. Перепонки лопаются оттого, что не слышишь нужного голоса. Дальше, всё расплывчато.

А потом был подъезд и тёмная лестница. Печальные родственники. И словно кто-то скребётся в дверь.

- Если там опять «Эта», не пускать!
- Да ладно... Он же её «это»...
Свекор, вроде как с пониманием, указал сначала на дверь. Потом на гроб.
- Он же её «это»...
- Вот и до «этовался»!
Заорала жена. Но тут же спохватилась. Все поняли, что это крик отчаяния. С пониманием покивали:

- Бедная... Настрадалася.

Свёкор вернулся с цветами.
- Цветы передала. Ну, цветы-то можно?
Жена глубоко вздохнула. Зависла в паузе. Все ждали.
- Ну… цветы пускай.
- Святая... Она святая!
Зашушукались бабки.

А жена взмахнула рукой и добавила:
- Да не к нему клади. Вот туда. В ведро. К остальным.

В тёмном подъезде, прижимая к груди костюм, купленный для театра, дрожащими губами «эта» пыталась перешептать-перекричать стены квартиры, стенки гроба.

- Как так... Ты же не разрешал мне в тёмных подъездах. А теперь я здесь одна.
Слёзы бежали. И слов было почти не понять.
- Вот же костюм... В театр же...
И снова слёзы. Дрожащие плечи.

Сверху раздался спокойный властный голос.
- Идите, женщина, домой. Я, как жена, вам приказываю. Как настоящая жена.
- Но, может, костюм... И можно мне его увидеть? Можно просто увидеть? Я могу с порога. Я не буду его трогать. Я не буду плакать. Я очень тихо. Можно?

«Эта» спешно вытерла слёзы. Чтобы настоящая жена увидела и оценила, какой хорошей и смирной она может быть.

Так она не просила ни у одной иконы. Ни у креста. Ни у последней спички, которая может не зажечься.
- Можно?

- Идите домой. И не появляйтесь здесь больше. Я прослежу, чтоб вас выгнали с кладбища. Это семейное дело. Вы семья? Вы ему кто?

- Я ему?
Она вспомнила, как он оживал рядом с ней. Как он мечтал и строил планы. Как шептал «навсегда» и улыбался.

- Вы ему «никто».
- «Никто», - согласилась «эта».

Закон торжествовал. Он победил счастье и возможность снова выскочить в окно, чтоб убежать.

«Эта» шла домой. Там счастье ещё не верило, что ему пришёл конец.
Деревья сметали с неба звезду удачи. На ветке качался воротник. Странно, что на ночь не сняли.
Проходя мимо, она ужаснулась. Это был «его» кот. Повесили. Не нужен теперь. А свёкор что... Ему сказано — сделано.

- Почему мне не отдали? Зачем вот так-то?

«Эта» словно обмякла. Ноги не слушались.

Уже на траве она смотрела на желтое окно. За которым «он». Костюм не нужен. Там хороший свитер. Он всегда надевал его по праздникам.

Есть счастье. Оно, как кот. Гуляет само по себе.

А есть настоящие ценности: к свидетельству о браке жена прикрепила свидетельство о смерти.
И слёзы не считаются.