Про провинциализм, эзотерику и мастер-план

Просто лень повторяться. В январе сделала наброс в ЖЖ, обсудили-обговорили, и тема вроде бы иссякла. Мне и так все ясно, а писать снова… А тут один из читателей вдруг прокомментировал тот пост почти годовалой давности, пришлось перечитать то, что, собственно, человек прокомментировал. Подумала, что, может быть, кому-то покажется интересным.

Пост такой.

1

Несколько лет назад на просторах ЖЖ пересеклась с одной дамой, которая в 90-е работала в московском глянцевом журнале, пытавшемся стать аналогом то ли «Плейбоя», то ли «Вог». Правда, журнал просуществовал недолго. Он был несвоевременен. Мне попалось несколько сканов (именно сканов, о хранении архивов в PDF тогда не слышали). Главным минусом журнала было отсутствие в России его целевой аудитории. Если судить по ценовой категории товаров, которые пытался рекламировать журнал, он был рассчитан на «просвещенного обывателя», причем обывателя платежеспособного, на высший слой «среднего класса». На Западе этот слой достаточно велик – вузовская профессура, врачи, адвокаты, менеджеры высшего и среднего звена, средние и крупные чиновники, средний бизнес, успешные креаклы в разных сферах... В России таких людей в 90-е не было в принципе. Профессура и врачи нищенствовали, им было не до глянцевых журналов, рассказывающих о тонкостях выбора зернового кофе и трубочного табака. А те, кто имел деньги, вряд ли мог называться «просвещенной публикой». Да и сейчас эта «публика» у нас гораздо жиже, чем на Западе – поляризация общества гораздо сильнее.

Но дело не в этом, а в том, что в журнале были интервью с популярными на тот момент писателями (литература – такой же престижный потребительский товар, как и трубочный табак). В том числе – интервью с Василием Головачевым. В 90-е его популярность была гораздо выше, чем сегодня, «Смерш-2» прекрасно сочетался с увлечением «просвещенной» (хотя далеко не денежной) публики различными всевозможными эзотерическими практиками. Поэтому тот московский журнал послал своего корреспондента к писателю...

А вот дальше - интереснее. Я какое-то время увлекалась книгами Головачева, потом нашла его форум в сети, там толклись весьма интересные люди. В общем, как мыслит писатель, представление имела. Головачев – традиционалист, поклонник славянских воинских культов, мужской шовинист, но одновременно – великолепный прогност и первый из русских писателей, кто догадался приспособить на роль антуража в популярной фантастике маргинальные с точки зрения официальной науки теории, существующие в рамках субъективного идеализма. В «Смерш-2» вообще цельнотянутые образы из «Розы Мира» Даниила Андреева… Впрочем, не суть. Главное: Головачев - писатель достаточно сложный и интересный, да и знаниями не обижен.

И вот к этому дядечке приходит журналисточка, которая, по большей части, пишет на темы кулинарии и истории предметов роскоши. Представляет она западно-ориентированное издание, декларирующее своей задачей «познакомить российскую публику, которую совок держал в информационной изоляции, с Настоящей Мировой Потребительской Культурой».

Ситуация, естественно, абсурдная.

И, естественно, ничего хорошего из этой встречи получиться не могло. У писателя и журналисточки просто не было тем для разговора. Головачев – знаток дохристианских славянских традиций. Журнал – прозападный, а на тот момент (помним, что речь идет о 90-х годах) просвещённой публике дается установка: «Ничего хорошего в России никогда не было, только влияние Запада заставило наших предков слезть с пальмы (в смысле – с березы) и отбросить хвосты». Головачев – стихийный социалист, журнал – для тех, кто оценивает успешность человека по размеру его банковского счета. Головачев оценивает женщину по тому, как она способна «прикрывать спину». Журналисточка – по тому, за сколько она может продаться (причем и себя – в том числе)…

У меня хорошее воображение, я представила себе ситуацию и долго веселилась. Но девочке нужно было выполнять редакционное задание, да и Головачев понимал, что реклама - вещь не лишняя. Так что они о чем-то все же поговорили. Результатом стало довольно невнятное «дежурное» интервью...

И вот с этой журналисточкой через десяток лет я и пересеклась. Журнал тот давно умер, дамочка была уже далеко не юной. Но, когда я случайно коснулась в разговоре книг Головачева, в ответ была такая порция яда, что стало понятно: тут что-то личное.

Головачев запомнился московской даме как человек грубый, хамоватый, разговаривавший с ней «через губу», равнодушный к ее попыткам обольщения и вообще настолько мерзкий, что она и говорить о нем не хочет.

Но самое забавное не это. Разговор перескочил на «литературную» колонку в том журнале, дама похвасталась, что брала интервью у многих популярных в 90-е писателей, но никто из них ей не понравился. Не настолько плохи, как Головачев, но все же: кто-то слишком барственен, кто-то слишком лжив, кто-то - ребячлив... Все самые популярные российские писатели на тот момент в глазах этой журналисточки – далеко не идеал, никто не достоин великого звания Писателя. Вот на Западе...

На какое-то время этот разговор как-то забылся. А тут вдруг сформулировалось понимание того, что называется провинциализмом, который, как ни странно, свойственен не только жителям периферийных городов России, но и ее столиц. Это – восприятие своего, близкого, как чего-то недостойного и не идеального. Проистекает это восприятие из неспособности оценить реальную значимость тех людей, которые находятся рядом с «духовным провинциалом».

Не идеальны все люди, от мала до велика, у любого можно найти какие-то недостатки. Но провинциал отличается именно тем, что способен видеть только эти недостатки, равняющие кого угодно с тем унылым болотом, каким представляется провинциалу окружающая его жизнь.

Провинциал ощущает себя живущим в болоте и отрицает любую информацию о том, что где-то рядом с ним есть люди, для которых та же самая реальность – вовсе не болото, а, наоборот, чудесный мир лесов и рек.

Провинциал не видит хорошего. Он способен видеть только то, что подтверждает его установку на то, что все вокруг – болото.

Потому-то и говорят, что «можно вывезти девочку из провинции, но нельзя вывести провинцию из девочки». Девочка (или мальчик), не зараженные провинциализмом, если им довелось родиться вне столиц, не будут рваться в те столицы. Им и так хорошо – ведь вокруг них чудесный мир. Мало того, не провинциал видит то, что делает ту точку, в которой он родился, центром мироздания. В каждом городе, в каждом уголке есть что-то особенное, не повторяющееся больше нигде.

В России противостояние столиц и провинции усугубляется еще и противостоянием Запада и собственно России. «Да, конечно, там Рай, да, конечно, здесь Ад». (с) При этом оценка, как правило, идет только в русле примитивного потребительского взгляда на мир.

Жизнь превращается в вечное стремление «выбраться из болота», которое перемежается регулярными разочарованиями, когда человек, добравшись до своего идеала, обнаруживает вокруг себя то же болото...
Вот такая мысль о провинциализме.

 

Этот текст я опубликовала в ЖЖ год назад. И сразу один из друзей ответил:

«Есть апокриф. Когда-то Конфуция упрекнули в том, что он прозябает в глуши (на самом деле Кун наш Цзы так по периферии и прошатался всю жизнь). На что тот ответствовал: Помилуйте, я совершенномудрый муж (то есть - я в центре мироздания, весь мир вращается вокруг меня), при чем тут провинция?

Так выпьем же за то:))), чтобы мир поставил нас в свой центр. А не мы бегали за центром».

 

Ну, а что касается мастер-плана Омска, то тут, на мой взгляд, все просто. Каждый город – это его функция. В СССР у Омска было три функции: быть транспортно-интеллектуальным центром на перекрестке Север-Юг-Восток-Запад, делать оружие и перерабатывать нефть. Первую функцию у него отобрал развал СССР. Вторая 20 лет считалась незначимой. Оставалась лишь одна из трех… Сейчас более или менее восстанавливается вторая. Первая же, ради которой, собственно, и был заложен город, тоже, в конце концов, будет востребована, хотя тут появился серьезный конкурент – Астана.

Возьмите карту, проведите прямую от Пекина до Москвы и разделите ее на два равных отрезка. Ближайшие к полученной точке города – Астана и Омск. Назарбаев – гений, он абсолютно точно угадал, в какой роли Казахстан может пригодиться миру, и, выжав все соки из остальной территории страны, построил сверхсовременный город, годный для проведения любых саммитов и управления любыми финансовыми потоками. Но чем дальше – тем больше задач у Центра Мира, а силы Казахстана не безграничны. Уже сейчас в Астане живет добрая четверть населения Казахстана. К тому же далеко не все товары возят самолетами. И функция Омска – сухопутного порта, перевалочной и сортировочной базы, «города у перекрестка» еще будет востребована. Чем дальше – тем больше.

Ну, а тем, кто управляет этими процессами, действительно, нужен тихий и зеленый «город для прогулок», в котором по-европейски чисто и аккуратно, и по-азиатски щедро и пестро, город немножко сумасшедший, но вполне милый.

И постепенно Омск и становится таким – не похожим ни на один другой город, особенным и неповторимым.