Мой Гитлер — на цепи и строгом ошейнике

Неожиданно наступил в моей жизни толстовский период. Завела дневник. Итогом многих дней были только два предложения: «Тренировала самообладание. Не кормила внутреннего Гитлера».

А всё потому, что изо всех сил держалась, чтобы не облегчиться на одном поле с очередными остроконечниками. Так хотелось поднять и бросить камень, аж вся тушка чесалась. Очень не люблю я бесноватых, и не потому, что я боюсь их, скорее боюсь себя. Дело в том, что в раннем детстве я открыла в себе Гитлера. Мама сказала: жуки-пожарники все цветы обглодали, хуже саранчи. И он сразу явился. Мы с ним действовали быстро и беспощадно: жгли, топили, закапывали заживо. Последний пункт вызывал у Гитлера недоумение, но он делал скидку на мой возраст. В какой-то момент мне показалось, что мы наконец защитили всю имеющуюся у нас красоту, тогда мы пошли по соседям. Соседские дети стали моей маленькой армией. У пожарников наступили плохие времена. Спаслись только похороненные заживо.
Надо отдать Адольфу должное, он никогда не оставлял меня, являлся сразу же, как только появлялся притязатель на мой сплетённый из тонких веточек, подбитый пухом, украшенный иллюзиями мир. Как-то ночью за три часа до будильника в школу мы с ним уже почти сожгли дом мерзавца-соседа, расставившего проволочные петли на кошек, в которые попался и чуть не погиб свет моей жизни на тот момент – собак Пушок. А однажды по дороге на работу мы с ним представляли, что я готова сделать с бессовестно расположившемся на моей территории персонажем, и я в рамках представленного так топнула ногой, что приковыляла на службу без каблука.
Гитлер был прекрасным другом, он разрешал всё и хотя бы в мыслях позволял насладиться корчами того, кого ты ненавидишь. Слава богу, что то, что надо в нас поправить, жизнь правит битой. Постепенно я поняла, что в паре с Гитлером, даже если он мне и полезен, я всё равно — несчастная овца Ева Браун. Её итог нам известен: поплясала на костях — пошла самоубиваться.
Изрядно повзрослев, я перестала разговаривать с Алоизычем, разделила свой мир на себя и будку с цепью, каждому указала на обиталище. Но это не значит, что я перестала прислушиваться к своему сожителю. Всякий раз, когда передо мной является бесноватый, который всеми силами хочет спасти мамины цветы, когда он начинает бить в свои барабаны и объявлять очередной крестовый джихад, я чувствую, как мой Адольф отзывается на эти марши. Я наблюдаю, как он выползает из своей будки, как из отвергнутого ублюдка превращается в натренированную оскалившуюся овчарку. Мой Гитлер — на цепи и строгом ошейнике, он под контролем и не представляет угрозу для окружающих, но чужие призывные барабаны не дают ему покоя. Он ненавидит подобных себе, потому что фюрер может быть только один.

В общем, не могла я писать про Грету, у меня Гитлер с цепи сорвался.
Вот так я и осталась в редком для себя случае при полном нейтралитете, в своей внутренней Швейцарии. Сижу, на горы любуюсь, в уме подсчитываю на сколько лет в каждую минуту своего существования местные стада своим дыханием и другими ветрами сокращают жизнь планете. Стихи читаю, те, которые на тему «жуки против нас». Как здорово, что я уже большая. Я простила всех вредных жуков, жрущих мои цветы, а поэт Ирина Евса добавила баланса. Её жуки совершенно точно простили меня. Вот могут же поэты стабилизировать мир. Но их почему-то не пускают в ООН.

Всем человечьим адовым колхозом
с конвоем по краям
мы надоели бабочкам, стрекозам,
цикадам, муравьям.

Зачем — поймав репейницу за чаем
и восклицая: ах! —
под лупой изучаем, назначаем
быть узницей в стихах?

Почто хозяин соточки равнинной
настолько офигел,
что в ярости разрушил муравьиный
безвинный Карфаген?

Весь мир, который мы не приручили,
плетущий свой «Манас»,
давно (и, видит Бог, не без причины),
боясь, не любит нас,

громоздких, жадных, топчущих секреты
стрекочущей травы.
И вас, прекраснодушные поэты,
не любит он, увы.

В размеренную летнюю эклогу
влекущим каждый чих,
вольно вам, заступив жуку дорогу,
спросить его: ты чьих?

А вдруг сейчас он — душу наизнанку?
Хотя б один из ста?
Но жук рывком уходит в несознанку
зеленого куста.

Оригинал в Фейсбуе автора.