Александр Колчак: «Золото скорее оставлю большевикам, чем передам союзникам»

То, что к фигуре Колчака люди относятся очень по-разному — это нормально. Они разных политических взглядов. Но для того, чтобы судить об адмирале надо бы знать исторические факты. Самым большим заблуждением является утверждение о том, что Колчак — ставленник Антанты и действовал в их интересах. На самом деле отношения адмирала и союзников были весьма напряженными, а цели — диаметрально противоположными. Неуступчивость и патриотизм Верховного правителя и привели его к тому, что союзники выдали его на расправу его противникам.

На основании исторических документов и мемуаров можно попытаться реконструировать разговор Колчака и представителя Антанты генерала Жанена в присутствии премьер-министра колчаковского правительства омича Петра Вологодского.

1

Вологодский — Я опять о союзниках. Для победы надо их искать, а не отталкивать.

Колчак — Я не дипломат и не политик, я — военный.

Вологодский — Вы не просто военный, вы — Верховный правитель России. И вы близки к успеху. Ради победы привлечь на свою сторону тех, кто сможет быть полезным — обычное и необходимое дело.

Колчак — Это вы опять про сепаратистов, разваливающих Россию?

Вологодский — Да вы соберете Россию вновь, я уверен. Нам бы только взять Белокаменную, и тогда все эти националисты присмиреют и придут на поклон сами. В крайнем случае, смиренно попросят автономию. 

Колчак — Вы что, Петр Васильевич, призываете меня обмануть их?

Вологодский — Ну, что вы, господин адмирал! Просто прошу исходить из нынешней жестокой реальности и поступать согласно ее требованиям. Генерал Маннергейм стоит под стенами Петрограда во главе регулярной финской армии. Одно ваше слово о вашем согласии с будущей независимостью Финляндии — и он возьмет главное большевистское гнездо. Правительство Ленина уже сбежало в Москву, Зиновьев эвакуирует из города свои учреждения, там у красных нет достаточно сил для обороны города. Маннергейм возьмет Питер за один день. 

Колчак — Как я могу принять решение об отделении части России? Что вы такое говорите?

2

Вологодский — Одно слово, адмирал! Одно ваше слово, Александр Васильевич! И завтра же эту опорную цитадель большевизма сокрушат. А падение Питера деморализует силы красных и их Восточный фронт развалится, Красная армия побежит.

Колчак — Нет, я русский офицер и родиной не торгую.

Вологодский — Так это же ради самой родины и есть! Если бы речь шла о других целях, я бы не посмел такое вам предложить. Ради России! Ваше слово, господин адмирал!

Колчак — Нет.

Вологодский — О-о-о. (Падает в кресло).

Колчак — Петр Васильевич, вы посмотрите: не только финны вознамерились воспользоваться временным ослаблением России. А поляки. А украинцы. А Кавказ, Прибалтика!? Наши ближайшие соседи к Омску — киргизы — тоже предлагают нам помощь против большевиков, но — за широкую автономию. Японцы охотно помогают своему ставленнику атаману Семенову — за наш Дальний Восток, там они собираются хозяйничать. И так далее.

Вологодский — Но потом все эти вопросы решит Национальное Собрание. А сейчас вам надо всех собрать под свои знамена: и киргизов, и финнов, и эстонцев, и поляков. После победы разберемся: будут совсем другие реалии. Надо только сказать им, что их интересы будут учтены.

Колчак — Петр Васильевич, обманывать я не умею. Не толкайте меня к этому. Да разве вы не видите, что союзники решили воспользоваться моментом и добиться стратегического ослабления России, ее распада. (Берет газету со стола) Вот что заявляет генерал Нокс, глава британской миссии здесь в Омске: «Да, мы будем продолжать помогать националистическим правительствам Украины и Кавказа. И мы не допустим того, чтобы Колчак или ему подобные ревнители Великой России смели эти правительства».

Вологодский — Да-а-а. Боюсь, что ваша твердая решимость воссоздать неделимую Великую Россию отпугивает Запад. Им, похоже, даже большевистская Россия ближе. Лидеры Антанты считают, что большевики не смогут создать сильную страну и потому они предпочтительнее для Европы.

Колчак — Для наших врагов и друзей-соперников лозунг большевиков насчет интернационализма и свободного самоопределения наций вплоть до отделения — очень привлекателен.

3

Вологодский — Это понятно. Я же думал лишь о маневре.

Колчак — Доманеврируемся, Петр Васильевич! А потом будем рассчитываться за помощь кусками России! Вы посмотрите, союзники уже, похоже, больше мешают, чем помогают нам. Вчера я опять получил известие о том, что все наши эшелоны, в которых мы везли все необходимое для войск с Дальнего Востока, снова перехватил атаман Семенов в Забайкалье.

Вологодский — Разбойник. Воистину, бандит с большой дороги. Сам на фронт с большевиками не отправил ни одного солдата, а фактически помогает красным, срывая снабжение нашей армии.
Колчак — Я решил — доколе. Вчера я снял с фронта два полка и направил их на Семенова. Пора выбить эту «Читинскую пробку»!

Вологодский — Ох что вы! Александр Васильевич, война на два фронта!?

(Входит генерал Жанен).

Вологодский — Господин генерал, вы часом не узнали, скоро ли последует со стороны союзных держав юридическое признание власти Верховного правителя России.

Жанен — Этот вопрос все еще обсуждается. Вы же знаете, нам ведь тогда придется как-то объяснять своим парламентам и общественности, почему мы признали режим, пришедший к власти путем насильственной ликвидации законного правительства. Это будет нелегко. Мы столкнемся с
серьезными возражениями европейских демократических партий.

Колчак — Ну что за фетиш вы создаете из понятия демократии. Вы же знаете, Директория отстранена от власти из-за ее нежизненноспособности.

Жанен — И все же это был переворот. Господин адмирал, я только что узнал, вами отправлены войска в Забайкалье.

Колчак — Да, они уже в пути.

4

Жанен — Настоятельно рекомендую вам отозвать их. Белая армия напрягает все силы, каждый штык на счету, а вы снимаете с фронта две вполне боеспособные части, чтобы открыть военные действия еще и на востоке.

Колчак — Я не нуждаюсь в ваших рекомендациях, генерал. Со своеволием казачьих атаманов пора кончать. Я долго терпел выходки сибирских, енисейских, забайкальских, амурских и других казачьих вожаков. От их разбойничьих набегов страдают крестьянские села всей Сибири. Кровавые карательные экспедиции таких отрядов приводят только к пополнению партизанских армий. Население недовольно, прежде всего, этой «атаманщиной».

Жанен — Я убедительно прошу вас приостановить пока продвижение этих двух полков к Чите. Дайте мне время, я немедленно организую переговоры, и мы сможем найти пути к вашему примирению с Семеновым.

Колчак — Хорошо. Но возвращать эти части я пока не буду. Я намерен навести порядок в тылу.

Жанен — И еще, господин адмирал. Вы фактически не используете наши части в боевых действиях против красных. Полковник Уорд докладывает (читает по бумажке), что «ни один союзный солдат не сделал ни одного выстрела после того, как адмирал принял на себя высшее командование».

Вологодский — Но весь чехословацкий корпус сам немедленно снялся с фронта с приходом к власти адмирала.

Колчак — Тут дело вот в чем. В России идет страшная братоубийственная война. Это более, чем плохо. Но я не намерен посылать иностранцев убивать русских солдат. Это противно моей природе — я русский офицер в нескольких поколениях.

Вологодский — Но если это нужно для победы над страшным врагом Родины…

Колчак — (перебивает нервно). Ах, Петр Васильевич, вы снова за свое! Для победы мы будем распродавать Россию направо и налево, сотрудничать с сепаратистами, отправлять чужеземные войска проливать кровь русских солдат. Что вы такое говорите!? Это же бесчестно!

Вологодский — Ну вот, а вы опять свое, Александр Васильевич, честь, честь. Какие у вас, однако, приоритеты. Нам нужно победить во что бы то ни стало.

Колчак — И ради этого поступиться честью?

Вологодский — О Боже! Но иначе мы не добьемся успеха!

Колчак — Между успехом и честью, коли вы так формулируете выбор, я выбираю честь.

P.S. Перед отъездом из Омска к Колчаку пришли все иностранные дипломаты и предложили взять эшелон с золотым запасом России под международную охрану. Адмирал ответил: «Я вам не верю. Золото скорее оставлю большевикам, чем передам союзникам». Этим заявлением он подписал себе смертный приговор.