Воскресший Геркулес

Мог ли представить этот философ-фантазёр, футурист-энциклопедист, этот «писатель слов и сочинитель фраз», что его, главного поэта советской «оттепели», увековечит венгр Тамаш Сабо? За тысячи миль от родины, которая…разумеется, гордится талантливым сыном. Просто у неё денег мало. И совести…

1

22 мая в Омске незаметно случилось 115 лет со дня рождения Леонида Мартынова. 21 июня так же тихо минует 40 лет со дня его смерти…

Из недвижимого поэт оставил городу одноэтажный деревянный дом на улице Красных Зорь, 30, где прожил почти полжизни. Когда-то в нём хотели сделать литературный музей, но ограничились мемориальной доской.

Мне кажется, он нисколько не удивился. Здесь, в Омске, его так много и несправедливо обижали, что за сто с лишним лет можно уже и привыкнуть…

Мартынов не уехал навсегда в 1946-м в Москву, он — здесь, рядом, на расстоянии вытянутой до книжной полки руки.

Мартынов, как Врубель, как Анненский, как Шебалин, растворён в омском воздухе. Его мир «воздушных фрегатов» давно превратился в «древнегреческий» миф, стал легендой. В его рифмах, интонациях, «Первородстве», «Гиперболах», «Лукоморье» и даже «Эрцинском лесу» есть что-то щемящее и ошеломляющее.

И когда-нибудь всё сойдётся: и будет памятник, и дом-музей, и пышные торжества по поводу и без. Просто потому, что «писал волшебно», и поэт был первостатейный, «нетрадиционный»: с совершенно особенным стихом и особенным взглядом на вещи. И каждый омский школьник будет знать наизусть его стихи.

И вот тогда в звенящей ли небесной выси, в сиреневом ли палисаднике он «выщурит синие, честные, сверхреальные свои глаза» и прошепчет «немногие ему известные мексиканские словеса». Вроде этих:

2

Мне кажется, что я воскрес.
Я жил. Я звался Геркулес.
Три тысячи пудов я весил,
С корнями вырывал я лес,
Рукой тянулся до небес,
Садясь, ломал я спинки кресел.
И умер я… И вот воскрес:
Нормальный рост, нормальный вес –
Я стал как все. Я добр и весел,
Я не ломаю спинки кресел…
И, всё-таки, я Геркулес.

1919 год. В гостях у Омска великолепный «провокатор» Давид Бурлюк. Его магия и обаяние столь велики, что мгновенно затягивают в свою орбиту местных поэтов и художников. Все враз становятся футуристами.

В новелле «Омские озорники» Леонид Мартынов вспоминает, как он, пианист Виссарион Шебалин, художники Николай Мамонтов и Виктор Уфимцев, поэт Николай Калмыков своими футуристическими выходками ставили на уши целый город. Предводителем «шайки» был сам Антон Сорокин.

В Первой женской гимназии (Ленина,10), в клубе Подбельского, в здании «Центросибири» (филиал «Эрмитажа») молодёжь устраивала грандиозные вечера, где центральной фигурой был остроумный, шумный и неистовый Леонид Мартынов. Он читал стихи и демонстрировал картины. И «Кентавра, мчащегося на испуганной мотоциклетке» тоже.

Мартынов смущал публику своей длиннющей рубахой, расписанной масляными красками, и нарисованной на щеке опрокинутой собачкой – собачка, треугольник и рыбка были символами футуристов.

Мне кажется, если бы не литературные «заплывы» по реке Тишине и не поиски сказочно-несбыточного Лукоморья, поэт Мартынов мог бы стать большим художником.

Он великолепно рисовал. А в конце 1921-го вместе с хорошим другом Колей Мамонтовым устремился в Москву, во ВХУТЕМАС. Гениального Мамонтова туда не приняли, сказав, что он уже вполне сформировавшийся художник и учить его нечему, а Мартынов… поступать раздумал. То ли из солидарности, то ли, как он сам говорил, от лени. И весной следующего года друзья вернулись в Омск.

Господи, какое же это было счастливое время: ни тебе идеологического диктата, ни политического давления. И многое было позволено, и многое прощалось…

Казалось, всё в его яркой неуёмной жизни было спонтанно, резко, на триста шестьдесят градусов. Вот, только подумайте, он решил стать студентом географического факультета Ленинградского университета. Причём без вступительных экзаменов, предъявив вместо аттестата собственные стихи. Но профессор, собеседовавший абитуриента, уверил, что молодой человек может получить любые знания путём самообразования. И Мартынов помахал рукой городу на Неве…

В 1932-м его арестовали. Вместе с Павлом Васильевым, Евгением Забелиным, Сергеем Марковым. Молодых литераторов обвинили в том, что они якобы ратовали за автономию Сибири вплоть до полного отделения от России.

3

Будь на дворе 1937-й, его бы расстреляли. Но тогда, в 32-м, времена были сравнительно вегетарианские: для Мартынова «Дело Сибирской бригады» закончилось трёхмесячным заключением на Лубянке и ссылкой в Вологду. Там в редакции газеты «Красный Север» он повстречал секретаря-машинистку Ниночку Попову. Они прожили 47 лет, были вместе до последней капли страданий и ушли буквально друг за другом. Нина Анатольевна умерла от рака в августе 1979-го. А спустя десять месяцев, 21 июня 1980-го, у поэта случился инсульт.

Правда, за те десять месяцев, что Леонид Николаевич провёл в смертной тоске по жене, он сделал предложение семейному врачу Галине Суховой. Они расписались.

Галина Алексеевна была на двадцать лет моложе Мартынова. Они познакомились ещё в 1957-м. Леонид Николаевич жил с женой, тёщей и котом в соседнем доме. Сначала Сухова лечила старенькую тёщу поэта, потом супругу, а когда Мартынов остался один, заболел и наотрез отказался ехать в больницу, она два месяца выхаживала его дома.

Галина Алексеевна Сухова-Мартынова умерла 22 января 2016 года, пережив мужа на 36 лет. И все эти 36 лет вместе с дочерью от первого брака она работала над внушительным архивом поэта.

…В омской мужской гимназии будущий лауреат Госпремий СССР и РСФСР Леонид Мартынов окончил всего четыре класса. Решил, что с него хватит. И ему выдали справку.

Мне удивительно, как этот бывший гимназист «со справкой» мастерски переводил Рембо, Гюго, Вийона, Бодлера, Мицкевича?! Тысячи поэтических строк с английского, итальянского, французского, польского, чешского, венгерского, литовского…

У группы «Наутилус» есть песня «Князь тишины». Её авторами значатся Вячеслав Бутусов, Эндре Ади и Леонид Мартынов, который перевёл текст венгерского поэта.

…На счастье маленького Лёни в доме было великое множество книг. Он читал всё. Обожал Конан Дойля, Джека Лондона, Александра Грина. Повзрослев, с азартом героев любимых романов он кинется на поиски бивней мамонтов и древних рукописей. Он полетит на самолёте, помчится на стройку Турксиба, пройдёт пешком Алтай и Казахстан. Подобно грекам, он сочинит дивный миф «Лукоморье» - сказку о Сибири как о некогда существовавшем счастливом царстве.

Но Страна Советов читала тогда Симонова и Гудзенко, а «Лукоморье» Леонида Мартынова пылилось на книжных развалах вместе с пастернаковским «На тихих поездах».

4

В 1946-м Жданов сказал: «Фас!» и наглядно продемонстрировал, что даже с самыми народными и самыми любимыми писателями можно сделать всё: унизить, растоптать, стереть в порошок.
Литературные холопы с остервенением принялись выискивать всяких «отщепенцев» и уничтожать их, «как бешеных собак». Помнится, ещё г-н Ленин предупреждал: «Интеллигенция думает, что она мозг нации, а на самом деле она г…но».

Власть дала отмашку – на местах отреагировали: судили, клеймили, бичевали. «Эрцинский лес» Леонида Мартынова подвергся жесточайшему и оглушительному разгрому. «Оторванная от советской действительности» лирика действовала на бездарей, как красная тряпка на быка. И цепные критики под знамёнами поэтессы Веры Инбер разнесли в щепки мартыновские «деревяшки».

Нет, его не арестовали, не выслали на Север – просто уничтожили тираж и вычеркнули из списка литераторов. На девять лет. За это время Мартынов научился писать в стол и собрал тоненькую книжку шедевров, которую впоследствии назвали настоящим «взрывом в отечественной словесности».

В 1955-м поэт Леонид Мартынов воскрес из небытия. Слава, которая не нашла его в семнадцать лет, не заметила в тридцать, да и в сорок обошла стороной, настигла в пятьдесят. Его цитировали, горячо обсуждали, книги переиздавали. Сам Борис Слуцкий называл Мартынова «поэтом №1».

И вдруг «с этим человеком случилось страшное событие: 31 октября 1958 года на писательском собрании вместе со Слуцким он выступает против Пастернака». Он, которого с упоением травили в Омске, Новосибирске, Москве за «Эрцинский лес», в здравом уме и твёрдой памяти произносит: «Живые, стремящиеся к лучшему будущему люди, не за автора «Доктора Живаго». Если Пастернаку и кружит голову сенсационная трескотня известных органов заграничной печати, то большинство человечества эта шумиха не обманет».

Кто-то из литераторствующих заметил, что, «пройдя огонь и воду, поэт оказался не в силах справиться с медными трубами»…

«После этого Мартынов прожил без малого двадцать два года и написал много стихов, - вспоминал Евгений Евтушенко.- Но поэзия из него почти бесследно ушла. Было лишь три-четыре всплеска перед тем, как талант поэта окончательно пошёл ко дну»…

P.S.

Замечали —
По городу ходит прохожий?
Вы встречали —
По городу ходит прохожий,
Вероятно приезжий, на вас не похожий?
То вблизи он появится, то в отдаленье.
То в кафе, то в почтовом мелькнёт отделенье.
Опускает он гривенник в цель автомата,
Крутит пальцем он шаткий кружок циферблата
и всегда об одном затевает беседу:
«Успокойтесь, утешьтесь — я скоро уеду!»
Это — я!
Тридцать три мне исполнилось года.
Проникал к вам в квартиры я с чёрного хода.
На потёртых диванах я спал у знакомых,
Приклонивши главу на семейных альбомах.
Выходил по утрам я из комнаты ванной.
«Это гость, вспоминали вы, — гость не незваный,
Но с другой стороны, и не слишком желанный.
Ничего! Беспорядок у нас постоянный».
- Это гость, — поясняли вы рядом соседу
И попутно со мной затевали беседу:
- Вы надолго к нам снова?
- Я скоро уеду!
- Почему же? гостите. Приедете к обеду?
- Нет.
- Напрасно торопитесь! Чаю попейте!
Отдохните да, кстати, сыграйте на флейте.-
Да! Имел я такую волшебную флейту.
Разучил же на ней лишь одну я из песен;
«В Лукоморье далёком чертог есть чудесен!»
Вот о чём вечерами играл я на флейте.
Убеждал я: поймите, уразумейте,
Расскажите знакомым, шепните соседу,
Но, друзья, торопитесь,- я скоро уеду!

Л. Мартынов 1940 г.