Второй разговор с Горбачевым

Став народным депутатом СССР, в ходе своей работы, пытаясь помочь конкретным людям, я снова и снова возвращался к мысли о необходимости реформ и слома старой системы, плодящей все эти людские беды. Я убеждался, что чайной ложкой озеро Байкал народных проблем не вычерпаешь. Свои упреки я обращал Горбачеву: почему он медлит, почему топчется на одном месте, где радикальные преобразования. А как я мог подтолкнуть его? Да только написав статью как историк. И тут мне пришла в голову блестящая (как я тогда нескромно подумал) идея: написать критическую статью, в которой сравнить Горбачева с Керенским.

Смысл статьи был в построении исторических параллелей. И Горбачев и Керенский были сторонниками демократического социализма. И оба они разрывались между двумя центрами сил. Керенский метался между кадетами и большевиками. С буржуазными партиями его роднили демократические принципы, а с большевиками – идеи социализма (только у последних социализм был с диктатурой пролетариата). За цензовыми элементами, т.е. за буржуазией была экономика и право, за большевиками обманутый ими народ и солдаты. И с теми и с другими коалиционным правительствам Керенского ссориться было не резон. Горбачева с консерваторами в КПСС роднили идеи социализма, а с демократами – принципы демократизма. Тоже не хотел ни с кем ссориться. За ортодоксами весь бюрократический аппарат, армия, спецслужбы, за демократами – народ и будущее.

Оба сторонника демократического социализма, образно говоря, стояли во время ледохода одной ногой на берегу, а другой на отплывающей льдине. И им советовали определиться, наконец, и перенести центр тяжести на одну опору, иначе они разойдутся, и вождь рухнет бесславно в полынью (что собственно и произошло). В статье я очень иронично описывал многие непоследовательные шаги Горбачева, его попытки заигрывать и с теми, и с другими и предрекал ему бесславный конец. Не знаю, был ли я здесь первым, были ли ранее меня такие сравнения, которые я и поныне считаю довольно любопытными и поучительными, но в то время я ничего подобного в печати не встречал и потому гордился собой как первооткрыватель интереснейшей исторической параллели. Но самое интересное это то, что я не только сравнил уже произошедшие события, но и продлил эти параллели далее, т.е. попытался предсказать на примере Керенского, ЧТО, возможно, ожидало Горбачева. Я взялся в этой статье подробно описывать корниловский мятеж и сделал прозрачные намеки на то, что подобное вполне возможно и в наше время. Получается, я предрек путч 1991 года.

И действительно, так и произошло. И в этих двух событиях: «корниловский мятеж» и «путч ГКЧП» - те самые параллели прослеживаются уже совсем явственно. В августе 1917 и 1991 гг. во властной верхушке возникли заговоры. Сторонники старых порядков, реакционеры, первыми выступили против колеблющихся и лавирующих лидеров, занимающих нечеткие позиции. Мятежники и путчисты решили силой покончить с таким промежуточным и шатким положением в стране, так как хотели большей определенности, установления порядка и твердой власти и не хотели демократии.

Параллели обнаруживаются даже в деталях. Оба раза главными действующими лицами выступили военачальники: Верховный Главнокомандующий Русской армией генерал Л.Г.Корнилов и Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д.Т. Язов. И там и там дело было в августе (роковой месяц). И там и там на столицу по приказу военных руководителей двинулись войска. И там и там на защиту законной власти встали другие политические силы, которые тоже противостояли официальному лидеру, но с других позиций, т.е. были на противоположном полюсе. Так, после июльских событий 1917 года в Петрограде Керенский отдал приказ об аресте вождя большевиков Ленина, и тот вынужден был скрываться. Но когда генерал Корнилов двинул 3-й конный корпус на столицу, то Керенский заметался в панике. У него не было надежных и верных частей: офицеры столичных полков поголовно сочувствовали мятежному генералу. А кто ж тогда будет защищать главу правительства? Выход один – против крайних правых просить о поддержке крайне левые силы – большевиков, ленинцев. Уж эти-то никак не могли подвести и предать: им-то военная правая диктатура никак была не нужна. И Керенский отдает приказ передать отрядам большевистской Красной Гвардии 40 тыс. винтовок(!!). Передали вроде как «на время», на период отражения «корниловского мятежа», а потом хотели забрать обратно. Но – не тут-то было: винтовочки красногвардейцы не вернули, они же им понадобятся, когда они пойдут с ними свергать Временное правительство того же Керенского. А потом дело дошло до совсем забавного: премьер-министр уже не доверяет и своей личной охране, в которой вполне могли оказаться «корниловцы» и просит ленинцев, чтобы они выделили для охраны Зимнего дворца…команду матросов с самого большевизированного корабля – крейсера «Аврора». И моряки заступили в караул, охраняя Керенского, а корабль вошел в Неву, пришвартовавшись как раз недалеко от центра города, чтобы потом в октябре было удобнее в нужный момент шарахнуть из пушек по Зимнему.

А в 1991 году на защиту законного президента СССР от военного путча левых естественным образом выступил его самый главный политический оппонент справа – Борис Ельцин, которого Горбачев, наверное, так же не любил, как и Керенский Ленина. И оба военных переворота не состоялись, также завершившись буквально в три дня. Они провалились именно потому, что оппоненты власти с другой стороны, с противоположного политического полюса - революционеры подняли народные массы и защитили законных лидеров от мятежников. Тут опять все очень похоже.

В дальнейшем тоже все один к одному: «спасители» и в том и в другом случае вроде бы вернули власть премьеру и президенту, но…только на время. Вернули, чтобы уже до конца этого же календарного года свергнуть и отстранить от власти и того и другого. Россию возглавили как раз те самые защитники законной власти от мятежников и путчистов: Ленин и Ельцин. А мятежные военачальники Корнилов и Язов были арестованы. И там, и там дело до суда не дошло.

И еще одна параллель: интересно, что в обоих случаях речь идет об омичах: генерал Лавр Георгиевич Корнилов окончил Омский кадетский корпус, а Министр обороны СССР маршал Дмитрий Тимофеевич Язов - уроженец Оконешниковского района Омской области.

И вот написав такую статью в конце 1989 года, (в которой, конечно, не могло быть описания событий 1991 года, только намеки на них), я решил отдать ее в самый популярный тогда журнал «Огонёк». В декабре, за день до окончания Второго съезда народных депутатов СССР 23-го декабря я подошел к главному редактору журнала – тоже народному депутату – Виталию Коротичу и показал ему эту статью. Он тут же пробежал глазами первые две страницы, заинтересовался, и пообещал уже сегодня вечером прочитать ее полностью. Назавтра он сам подошел ко мне в Кремле и, сразу же заговорил на «ты» (у журналистов тогда была такая мода – быстро сокращать дистанцию в общении, что нас, вузовских преподавателей, которые и со студентами говорили на «вы», просто коробило). Он заявил, что статья ему очень понравилась, более того, он просто «в восторге от нее», это, якобы, интересная «находка» - провести такую историческую параллель. Далее он сообщил мне, что статью он, безусловно, берет для публикации в журнале, но январь месяц уже весь «забит», и она выйдет во втором февральском номере. Я был, конечно, рад такому решению и стал терпеливо ждать. Кажется, я почти никому или совсем никому не стал рассказывать о статье – хотел устроить всем сюрприз.

Однако в феврале статья не вышла. Не появилась она и в первом мартовском выпуске. А 12 марта 1990 начался третий съезд народных депутатов СССР, и я сразу же нашел Виталия и подступился к нему с вопросами. Вернее, я даже не успел задать ему вопрос. Он сам шел ко мне навстречу и, увидев мое сердитое лицо, сразу подхватил меня под руку и куда-то повлек за кулисы, заявив, что он меня тоже ищет и что «надо поговорить». Не соврал: за кулисами нас действительно ждали. Роялем в кустах был Горбачев. Виталий сказал мне, что он дал прочитать мою статью Михаилу Сергеевичу. Разговор пошел на троих. Коротич с жаром стал говорить о статье, о том, насколько блестяще в ней подмечены схожести двух процессов демократизации России, о том, что это ему самому раньше не приходило в голову, а вот, мол, теперь он и сам видит эти параллели… В общем, статья достойная внимания, в ней безусловно большая новизна, но… «Ты подумай, Саша (я уже – Саша?!), кто воспользуется этим чрезвычайно удачным сравнением. Кто возьмет эту идею на вооружение? Конечно же, прежде всего консерваторы в ЦК. Они – тупые дундуки, и сами никогда до подобного не додумаются. А ты их вооружишь. Они будут только рады и с готовностью подхватят эту идею. Сравнить Михаила Сергеевича, которого они и без того везде шельмуют, с Керенским, с этим карикатурным персонажем, да это же для них настоящий подарок!» Горбачев молчал и неприязненно смотрел на меня в упор. Кстати, когда вот так с ним близко стоишь, то видишь, что глаза у него совсем не такие добрые-добрые как у дедушки Ленина. Это я так сам раньше думал, когда его видел на расстоянии, даже небольшом. А вот когда стоишь совсем рядом глаза в глаза, то отлично видишь, какими они могут быть колючими. Помню, что меня это неприятно поразило. А потом я логично прикинул: стать первым секретарем обкома, а потом Генсеком добренькому-добренькому человеку вряд ли бы удалось. Среда там суровая и сделать партийную карьеру мягкому и добродушному человеку было абсолютно невозможно. Тут нужен и жесткий стержень, и колючки, на которые я вдруг напоролся глазом.

Горбачев молчал, я – тоже, говорил в основном Виталий. Он продолжал развивать свою мысль. «Саша, они же столько фельетонов сейчас накромсают на эту благодатную тему, столько карикатур нарисуют. Нам с тобой это надо? Мы с тобой поджимаем Михаила Сергеевича с одной стороны, реакционеры наступают на него с другой, но у них намного больше реальной силы, чем у нас. Мы-то его не свалим, а они могут. Ты же знаешь расстановку сил в ЦК. Не надо бы пополнять их арсенал и подбрасывать им козыри.»
Я стоял, слушал и размышлял. В словах Коротича, конечно, была сермяжная правда. Если честно, то мне очень хотелось блеснуть этой статьей как автору, первому догадавшемуся провести такие параллели. Это ж слава на весь Советский Союз!!! "Огонёк" тогда читали все, передавали из рук в руки. Но это же были малокалиберные амбиции и честолюбие в чистом виде. А о Родине ты подумал?! Да, но я же оправдывал свое упрямство тем, что статья, как задумано, должна была подтолкнуть Горбачева к более решительным действиям, к большей динамике в реформах. Но вот теперь ты знаешь, что главный герой сам прочитал твою статью, что-то понял. Стало быть, она дошла до адресата и эту свою миссию выполнила. А далее? И тут, наверное, Коротич прав. Заклюют нашего Михаил Сергеевича. А я им еще и патроны подтаскиваю, получается. Вот и должность Президента СССР он срочно придумал и собрал этот съезд для того, чтобы спешно избраться на этот пост, иначе всегда оставалась опасность того, что его в любой момент могли сковырнуть с поста Генерального секретаря. Всё это было правдой: в ЦК противников горбачевской перестройки было более половины. Собрать пленум и переизбрать Горбачева, как Хрущева, было легко.

Истратив весь запас аргументов, Коротич умолк. Воцарилась долгая пауза. Горбачев смотрел на меня. Я думал, я колебался. Мы вдвоем стояли столбами, а Коротич как-то весь нервно двигался, переминался. Наконец, Виталий, как бы подводя черту под разговором, пошел с последних козырей: «Саша, давай вот так: если ты будешь настаивать – я напечатаю твою статью в журнале. Решай. Но ты еще раз подумай!» Кажется, он потом еще раза три в разных вариантах повторил это же, причем эдак с напором, с вызовом, с нагнетанием в голосе. Вся ответственность перекладывалась на меня. В общем, это была самая настоящая психическая атака. И я сдался, вернее, все-таки убедил он меня.
Горбачев коротко кивнул нам и пошел прочь, не прощаясь. А Коротич пожал мне руки, полуобнял, похлопал по плечу, сказал спасибо за понимание. Он был очень доволен исходом беседы и шумно вздыхал, т.е. переводил дыхание, показывая, как он устал от нас.

Я думаю, что чисто по-журналистски он, и правда, ухватился за эту статью. Им же журналистам – чем громче и оригинальнее материал, тем лучше. А еще лучше – вообще скандальное что-то. И мой опус как раз подходил по всем параметрам для журнала. Но Коротич ведь еще и политиком был, он сочувствовал и помогал Горбачеву. Поэтому он и показал предварительно мою статью Михаилу Сергеевичу, посоветовался. А тот, разумеется, стал высказывать свои сомнения в целесообразности размещения этого текста в самом популярном журнале. Ведь фигура Керенского, благодаря учебникам истории и советским кинофильмам, воспринималась всеми, даже сторонниками перестройки, однозначно отрицательно. Инерция такого восприятия была еще чрезвычайно велика. Из-за устоявшихся мифов Керенский оставался, безусловно, негативным персонажем отечественной истории и никто его тогда не вспоминал как поборника демократии. И у меня в статье, соответственно царящим настроениям и стереотипам, Александр Федорович тоже подавался с большой долей иронией. Поэтому любое сравнение с ним, конечно же, не шло на пользу авторитета Горбачева. А те слова, которые мне говорил Коротич, были явно словами самого Михаила Сергеевича. Я легко вычислил автора по стилю фраз. Видимо, именно в этих выражениях Горбачев убеждал Виталия не публиковать мою статью. А тот потом транслировал эти доводы мне.