Прижмешь к себе художественно одаренного мужчину и чувствуешь — оно!

Что в этих ломких, художественно одаренных мужчинах такого, что их сразу любишь? Во-первых, не любого зовут Микаэль там, или Габриэль, или, упаси Господь, Ибрагим. Или вот, например, Спартак. Бывало, прижмешь к себе художественно одаренного мужчину и чувствуешь — оно! Да...
А тут такое, на, тебе, явление.

В дверях возникает тонкий, невысокий пепельный блондин и светит сквозь растрёпанные его кудри доставучее майское солнце. Чисто херувим. Только глаза близоруко щурит и нервные носогубные складки намекают о его великой печали и о мятущейся душе. Херувимы, как известно, не мечутся.
Значит — живой человек.

Мы с девочками, конечно, сразу в мутном осадке — ах. Вы к кому, мужчина? Девочки выпадают в осадок, но поскольку им не привыкать, то и этот случай происходит буднично. Осадок осадком, но все мы напряжённо работаем. Несмотря на майское солнце и мужчину. Алиса, та вообще, без четверти дипломница, а дело происходит в мастерской пятого курса керамики и скульптуры, в художественном институте. Херувим, которого, оказывается, зовут Спартаком, сразу движется к Алисе и замирает напротив неё в молчаливом эффектном пластическом этюде. Мы, студенты художественного ВУЗа в девяностых годах двадцатого века видели всё: спирт «Роял», вишнёвые бандитские «девятки», макароны, макароны, макароны и гречку. Видели мы танцы на ночных улицах. Милицейские «бобики», стремящиеся нас ограничить. Видели сплавы и походы. Видели смерть. Видели любовь, в самых причудливых её проявлениях.
Поэтому разными этюдами нас не сокрушить. Но там искра, между этими двумя, проскочила — будь здоров. Всё вокруг затрещало, заискрилось. Потом бабахнуло. И понеслось. Это была любовь с первого взгляда.

Алиса — девушка видная. Брюнетка и решительная. Красит губы вишнёвой помадой, носит черные джинсы в обтяжку. Ягодичные мышцы хорошо очерчены и, буквально, просятся в бой. А в верхней части торса у неё такие аргументы в пользу немедленного помешательства мужчин на мыслях о запретных плодах, что мало кто бы устоял. Но она не такая. Она вся в постижении профессии. А тут ещё и диплом на носу — решающий поворотный этап в судьбе. Она только что (год назад) разошлась с мужем, который тут же к лучшей подружке и утёк. А перед этим, за три года, разошлась с первым мужем. Ну и там, между профессиональными интересами, пару-тройку раз разошлась с кем-то там ещё. Но это не важно.

Алиса — художник. А эти все разводы, они мало того, что дают ощущениям насыщенность, но и происходят сами собой. Без особого Алисиного вмешательства. Про Спартака мы знаем мало. Вроде вольнослушатель, на скульптуре. Говорят, что выбил глаз одной своей возлюбленной, Генриетте. Но это не точно. Возлюбленная должна бы была его посадить, после того, как вставила стеклянный глаз. Так? Но Генриэтту мы все знаем. Неужели глаз стеклянный? Надо же! А Спартак вот он, нигде не сидит. Точнее, он сидит напротив Алисы и смотрит на неё, как бешеная моль на соболью шубу. Зачем, спрашивается, Алисе эта моль? Да ещё перед защитой диплома, когда каждые сутки на счету? Это — да. Но вы где-нибудь видели, чтобы любовь стучалась в дверь перед тем, как войти? Вот и в этом случае она воцарилась в нашей мастерской, никого не спросясь.

Они, эти двое, теперь неразлучны. Уже целых четыре дня. Они бродят по коридорам. Они курят на лавочке, во дворе. Они выпрыгивают в окно первого этажа и бегут за пивом. Они о чём-то всё время говорят. Их отношения развиваются стремительно, но ни в какую бытовую фазу не входят. Это очень. Очень высокие отношения. Алиса чувствует себя хорошо. Как чувствует себя Спартак, мы не знаем.

Алиса показывает Спартаку альбом художника Виктора Попкова и говорит: «Спартак! Смотри! Ты же вылитый "больной художник" с одноименного портрета!»
Обычно меланхоличный и загадочный Спартак вдруг оживает и хватает альбом, чтобы получше рассмотреть репродукцию: «Хм...точно. Это я. Какой год, 1966?, А сейчас какой?»

«Сейчас 1997-й год», — говорит Алиса. И начинает что-то подозревать. Они, конечно, целуются. Ну так, от переизбытка чувств. О, это так интересно, вдруг влюбиться в скульптора с таким красивым именем. В такого необычного, нервного, непредсказуемого. Он такой худой! У него такой пиджак! Старый! И такие клёвые коричневые ботинки. На стиле чувак, в общем. Нельзя не влюбиться. А Спартак носит Алисе розы. Каждый день. Принесет розы. И сидит. Молча смотрит, как Алиса работает над своим проектом. И мы все тоже, радуемся. Потому что такое кино не каждый день показывают.

Но однажды, спустя пару недель, Спартак вдруг является в общагу, стучит в Алисину дверь и говорит, что налей, Алиса чаю, что ли. Алиса девушка домовитая и чаю наливает. И они сидят так. Часов до трёх ночи. С чаем. А потом Спартак говорит, что его очень интересует творческий потенциал Алисы. А в качестве женщины Алиса его совсем не интересует. Алисино сердце не то, чтобы разбивается, но родители учили Алису бить в торец, за такие слова.
И Алиса просит Спартака покинуть помещение. Пока не началось. Тогда Спартак бьёт своим эльфийский кулачком Алису. Метит в лицо. Но Алиса реагирует быстрее и удар приходится в ухо и вскользь. Ситуация усугубляется тем, что Алиса тоже не на филологическом факультете учится и рука у девушки тяжёлая и верная. Алиса с размаху бьёт Спартака красивым керамическим заварочный чайником по голове. Чайник разбивается. По лицу Спартака течет заварка. Спартак гомерически хохочет. И никуда не собирается уходить. Происходит короткая борьба. Спартак вместе с туфлями и пиджаком вылетает в коридор и дверь за ним закрывается на ключ. Алиса убирает с пола остатки заварки и черепки. Ложится спать. Немножко плачет — она же девочка. Но утром она просыпается в изумительном настроении и думает о том, что какую же ошибку она чуть было не совершила, связавшись с этим психом. И что, когда она защитит диплом, то уедет прочь из этого города, со всеми его спартаками, бывшими мужьями и верными подругами. И полюбит такого человека! Такого!

....Впрочем... Неплохо бы вернуться к первому мужу, расставание было ошибкой — он самый лучший человек. И добрый. И ему наплевать на её творческий потенциал. А вот её женская природа волнует его, кажется, и теперь. Нужно узнать, аккуратно. С этими светлыми мыслями Алиса берет зубную щётку, полотенце и хочет выйти в коридор. Она поворачивает ключ в замке и толкает дверь. Но дверь не открывается. После некоторых попыток и усилий, Алисе удаётся приоткрыть странно заклиненную дверь. Она просовывает нос наружу и видит, что оттуда, снаружи, дверь на треть засыпана очень маленькими розовыми цветочками. Точно такими, которые расцвели на берегах реки, на которой стоит город, в котором учится Алиса. И Алиса кроет матом всю эту высокую духовность и с криком: «Это мне на могилу, что ли???» , рывком отталкивает цветы. Изумлённые, но деликатные соседи по общаге отводят глаза и спешат по своим делам. Общага художественного института видела всякое, повторюсь. Алиса перешагивает через цветы. И обнаруживает в куче цветов записку, из которой узнаёт, что Спартак дико извиняется, но просит понять его правильно, он вынужден разбить Алисину дипломную работу, чтобы прекратить этот неиссякаемый фонтан творческого потенциала, исторгаемого Алисой. Алиса начинает верить в стеклянный глаз. И впервые думает о шизофрении, как о будничном. Алиса, даже не одевшись как следует, несётся, что есть духу в институт. С раскладушкой и пакетом кофе. И с тех пор, до самой защиты диплома, Алиса живёт в институте, рядом со своей дипломной работой, готовая днём и ночью отразить нападение агрессора.
Так куётся характер будущего художника. Спартак делает ещё несколько слабых попыток приложиться к неиссякаемому источнику реализуемого Алисой творческого потенциала. Но встречает жёсткий, холодный отпор.

Потом он разбивает чью-то другую работу. И его с треском выгоняют из института. А Алиса блестяще защищается. Получает огромное количество цветов от возникшей откуда-то толпы поклонников. Плачет от переизбытка чувств. Напивается и танцует с друзьями трое суток. Пакует чемоданы и уезжает навсегда.
Про Спартака мы ничего достоверного сообщить не можем. Он исчез из нашего поля зрения.

Оригинал в Facebook автора.