Сказка

Дорога вела в старый город. Именно там, по рассказам древней Аграфены Казимировны, располагался странный сувенирный магазинчик. Несколько поколений, передавая тайну исполнения, радовали заблудших, но обредших красивыми коробками, в которых золотыми бантами были стянуты мечты.
Аграфена Казимировна слыла загадочной, если не сказать полоумной. И это ей невероятно нравилось. Никто не задавал лишних вопросов, когда после ужина она принималась рассказывать байки о счастье, которое сыпалось снежинками к чьим-то ногам, или как жадность превращала людей в жаб и как французы съедали эти жабьи ножки, отмечая невероятную схожесть с курятиной. Ну так они и не пробовали жадных пальцев в соусе из вяленых томатов. Поэтому да, курица. К радости внимателей, крохоборы были наказаны хотя уж бы в странных легендах безумной старухи. И люди слушали-слушали.

А когда Аграфена Казимировна состояла в благодушном расположении и рюмочка красного добавляла смака её дивным сказкам, вот уж тогда собирались все дворы, чтоб, глядя на снежинки за окном, послушать про чудеса. Уже после как гасли свечи, народ расползался по домам и каждый уносил крупинку надежды. Что плохого в том, что люди мечтают? Что пустого в надеждах, если они заставляют сердце биться, будто это не искры летят от угольков, а бабочки? Да, посреди зимы, представьте себе, бабочки. Люди улыбаются. Что ещё надо, когда к домам подступает стужа? Когда ноги в шерстных носках стынут даже под одеялами, но несмотря на это, где-то в сердце бабочки гоняют склизких жаб. Подушки, полные не пуха, а надежд, обнимают маятные головы и обещают новое утро, в котором всё будет.

Ах эта старая болтунья... Брешет и глазом не моргнёт! Ведь брешет же! А если нет?

По извилистой мостовой Валентина шла почти наугад. Дорога выведет, если судьба. Старый город уже почти спал. Лишь за старыми дверями со стеклянными окошками, брезжил свет. На него-то Валя и пошла. Дверь открылась почти беззвучно, хотя, кажется, что такие древности должны издавать стон веков. Старые массивные двери закрылись приятным тяжёлым мягким «бум». Внутри было тепло. Жёлтый свет мёдом разливался по старым коробкам, расставленным на древесных стеллажах. Валя сняла варежки и деликатно покашляла. Никто не отозвался. Тут она увидела на прилавке старинный колокольчик, он должен извещать о нетерпеливых покупателях. Дзинь! Откуда-то показался старичок. Сложно было сказать, сколько ему лет. Он больше походил на актёра в таинственном образе. Бордовый жилет застёгнут на два ряда костяных пуговиц. Седые бакенбарды скрывают его щёки, а глаза прячутся за круглыми пенсне.
Мягкие руки могли соревноваться разве что с его мягким голосом. Когда он произнёс: «Чем обязан, мадемуазель?» и потёр рукой об руку, Валюле показалось, что он про неё уже всё знает. Спрашивает лишь из вежливости. Так положено с теми, кто не побоялся декабрьских морозов и отправился в неизвестность искать и найти.

— Мне подарок. На Новый год подарок. Что-то особенное... Аграфена Казимировна... — Она не успела закончить. Торговец древними ценностями чуть улыбнулся, услышав имя старой знакомой, и мягкой ладошкой остановил Валю. Та словно оправдывалась, но к чему слова, когда всё и так понятно.
— Мне отблагодарить.
— Есть за что? Видимо, есть за что...
Старец повернулся к полкам.
— У меня не так много денег. Что можно купить вот за столько?
Валя достала из кармана роскошь фантазий.
— Вот.
Старая книга, с золотым вензелем на обложке, вдруг сама распахнулась и страницы принялись толкать друг друга, листаясь к нужному месту. Толстые очки склонились над первым абзацем. Нет, не то... Мням-мням... А вот это? Нет. Масляная лампа чуть потрескивала, будто подсказывая бакенбардам верный путь.
— Ну вот же, вот!
— Ах, ну да...
— За что благодарим?
Валя поняла, что сейчас будет выглядеть невероятно глупо, но что бы она сейчас не сказала, всё равно будет выглядеть глупо. Остаётся только говорить правду.
— За мандарины.
Валя сделала брови домиком, как бы извиняясь, что беспокоит по пустякам. А старик на минутку замер, будто измерял глупость в мандаринах, а потом вдруг сказал:
— Да, такое бывает. Весь мир за кислость в меду!
Щёки Вали вспыхнули: да, и мёд тоже был!
Желание светлой благодарности привели в старый квартал, который открывается только тем, кто несёт в себе роскошь исполнения. Будто из стены показалась картонка с номером, что указала книга. Старик взялся за край и стал тянуть-тянуть... Маленькая коробка на деле оказалась длинным пеналом. Сдвинув крышку и отбросив чёрную вуаль, мягкие руки волшебника, а теперь мы со всей ответственностью можем утверждать, что это волшебник, так вот руки достали палочку.
— Волшебная! — догадалась Валя.
— Прошу!
Старик чуть улыбнулся и протянул Вале перламутровую указку.
— Я наколдую благодарность! И счастье! И тепло! И попутный ветер, если будет дорога!
Валя кружилась и хотела счастья-счастья-счастья! Старик глядел и улыбался:
— Сколько вас таких...

Благодарность приятная штука. Очень тёплая и нежная. Благодарность улыбается, как долька яблока, запечённая в штруделе с корицей. Старик знал, что не бывает волшебных палочек. Есть волшебные руки. И это главный секрет, который хранила и старая книга, и засыпанная снегом дорога, и болтушка Аграфена Казимировна. Есть оранжевое счастье, которое зимой мы дарим друг другу крохотными кусочками. Потому и сияют звёзды на зимнем небе, словно это небо кто-то проткнул волшебной палочкой, оставив путаные следы. Через них мы видим, как поблескивает Новогоднее чудо. Мы полнимся благодарностью и верой. Во что? Может, в волшебную палочку. Или в запах мандаринов. Старый город помнит безвременье, когда вдруг замирают часы и, обращаясь к сияющим в небе дыркам, кто-то просит о счастье, чтоб с благодарностью по долькам его разделить.

Оригинал в Facebook автора.