Об эмиграции

Расскажу любопытное про эмиграцию.

Фантазии об отъезде обычно крутятся вокруг двух вещей — знания языка и какого-то немножко абстрактного «хорошего образования»:
— Вот если бы я знал язык.
— Надо язык подучить, тогда уже можно.
— Ну кому я там нужна со своим образованием.
— Я же ничего не умею.

И да. И нет.

Да, знание языка действительно чертовски облегчает жизнь. Легче снять жилье, записать ребенка в школу, разобраться с налоговой. Попасть ко врачу, и, что немаловажно, объяснить этому врачу, где болит и как. Но уже на месте выясняется, что язык — вещь мерцающая, его то много, то мало, то он не нужен вообще.

На уровне «поговорить с врачом и налоговой» его можно выучить за 1-2 года в любой стране мира, наверное, даже в Китае. Если учить. Если на это находятся время и силы.
Так, чтобы делать это без мучительного чувства неловкости, без ощущения, что тупишь, волнуешься, подыскиваешь слово, понимаешь, что сказал не то, что хотел — все равно уйдут десятилетия. Но с этим чувством можно жить, можно научиться его трогать и делать не таким обжигающим.

Чтобы говорить с носителями языка и доносить до них мысль — профессиональную, а иной раз и романтическую, или поддерживать разговор на уровне «погоды нынче стоят отличные — как хороши розы — а бензин-то подорожал» — достаточно, наверное, лет 4-5, тут опытные эмигранты меня поправят.

Чтобы ощущать чужой язык со всем богатством нюансов, на кончиках пальцев, как инструмент, которым владеешь не хуже, чем родным, и самовыражаться на нем во всей полноте — иногда мало всей жизни. Но этот уровень почти никому не нужен. В конце концов, кто из нас Набоков. Да и родной язык как инструмент самовыражения никто у нас не отнимет. И само языковое поле в той же Европе сейчас пластично, как никогда. (меня проклянут, конечно, за эти слова, но все европейские столицы заговорили теперь на русском с украинским акцентом)

И хорошее образование — да, тоже вещь полезная. Но в любой новой среде неизбежно оказывается, что образование, которое мы старательно получали в России — многими гранями к этой среде не подходит. И не потому, что оно «плохое». А потому, что среда иная.

Хорошее образование — это часто нехитрое что-то, простенький диплом или набор навыков, но полученный в этой самой стране. Какой-нибудь диплом специалиста по терапии песочком и водичкой, получаемый за год, или двухлетняя магистратура по ресторанному делу, делают нас ближе к хорошей работе, чем диплом МГУ или МВА. Ну, если мы не претендуем на руководящую позицию в компании Microsoft. Но кто из нас претендует.

Так вот, бесконечное допиливание языка и образования до какого-то абстрактного совершенства не облегчают наш эмигрантский путь. Вообще. А иной раз только усложняют (здесь все опытные эмигранты понятливо закивали).

Ок. Что тогда облегчает? Хочется сказать, что, как в хорошем браке — добрый нрав, терпение и умение заявлять время от времени о своих интересах. Но не только.

Вот первые вещи, которые приходят мне в голову. Давайте проверим себя и подумаем, что ещё:

1. Готовность знакомиться с новыми людьми и специально их искать. Везде. В группах эмигрантов и беженцев, на родительских собраниях, на бесплатных экскурсиях, на форуме программистов, на детской площадке. Самим создавать эти группы и проводить экскурсии. Первым говорить «здравствуйте», задавать вопросы, протягивать лёгкие, невесомые ниточки приятельства, поддерживать потом эти ниточки. Зажмурившись, преодолевать неловкость от несовершенства своего языка — тоже, кстати, каждый раз маленький подвиг.

Люди — вот главный капитал эмигранта и его проводники в новом мире. И умение плести эту сетку новых знакомств — во многом дар. Хотя и навык тоже.

2. Способность быстро адаптироваться. Это характеристика психики — среди нас есть люди, мгновенно привыкающие к новому дому, городу, кровати, людям — те, кто прекрасно спит в незнакомом отеле в первую же ночь (завидую им). И есть те, кто по полгода привыкает к новому шампуню, кто меееедленно, но накрепко привязывается к людям, любимым джинсам, рубашке, магазину под окном. И, соответственно, отвыкать будет тоже годами. Превратить человека одного вида в человека другого вина решительно невозможно. Все, что в наших силах — примерно прикинуть свою личную скорость адаптации. И понять, это наш козырь или тонкое место, или мы где-то посерединке?

3. Умение легко относиться к ошибкам. Потому что эмиграция — это всегда череда ошибок. Мелких провалов и неловкостей. И никогда не череда успехов и побед.
Да, впрочем, и жизнь вообще. Ошиблись — ох, как неприятно. Обидно. Проанализировали, попробовали ещё раз. И ещё раз. И снова. Пожаловались близким, если не получилось, а не умерли от невыносимого стыда. Спросили у кого-нибудь совета, попросили много советов у всех, до кого смогли дотянуться, обдумали советы и пошли пробовать опять. Освоили что-то одно — но обстоятельства изменились — вздохнули и переучиваемся. Как говорит одна моя подруга, если ты попробовал всего 10 раз, ты, считай, еще не пробовал. Вот эта совершенно не русская вера — не в волшебную удачу с первого раза, а в настойчивость и количество попыток — то, чего страшно не хватает русскому эмигранту. И чему я бы учила ребенка прежде всяких языков. Потому что это, в отличие от предыдущего пункта, стопроцентно тренируемый навык. Я клянусь.

4. И ещё пункт, который в других обстоятельствах не пришел бы мне в голову — добровольность отъезда. Ощущение, что ты не бежишь в ужасе, что у тебя есть время, хотя бы немного времени. Понять, что делать с книгами, какими-то альбомами на полке, чашками, детскими игрушками, старым тостером. Попрощаться с рабочим кабинетом. Попрощаться хоть с чем-нибудь. Пофантазировать о новом месте и выбрать его. Документы, в конце концов, собрать и перевести на какой-нибудь язык. И это бесконечно важный фактор, потому что иначе мы застреваем между мирами с чувством, что эта жизнь, новая, вся целиком — ненастоящая, что мы-то остались там, где наш настоящий дом.

Но тут уже ничего натренировать невозможно. Только отгоревать. И это больно и сложно. Но возможно.