Закрытый перелом

Наташа помнит это, словно всё случилось вчера. Трудная беременность, отягощённые роды на месяц раньше, крошечный сынишка. Имя ему с мужем Лёшей придумали сразу, как узнали, что будет мальчик, — Тимошка. Тимошка, когда родился, совсем не походил на Тимошку. Цвет его кожи, напоминавший индиго (назвать его синим язык не поворачивается и сейчас), тревожил не только Наташу, но и врачей. Ребёнка «под лампу», а молодую мамочку через пару дней домой выписали. Накануне выписки попросила Лёшу: «Скажи что-нибудь родителям и друзьям, праздничная выписка отменяется…» Лёша кивнул и тут же, как Архимед, едва не воскликнул: «О, эврика! Значит, завтра ты без ребёнка и тусовки не будет?» — тут же уточнил он. «Выходит, я могу не отпрашиваться с работы? Доедешь тогда на такси сама домой, окей?» Наташа так и сделала. Вернувшись домой, твёрдо решила: никогда ни о чём этого человека просить не будет. Лёша ничего не понял. Изменения в отношениях после родов списал на послеродовую депрессию. А потом как-то всё утряслось, стали жить как все. Но каждый раз, когда возникал какой-то вопрос — даже мелкий бытовой — Наташа и Лёша ссорились. В общем, Наташа и пришла на консультацию из-за того, что конфликтов с мужем очень много. Она чувствовала: по большей части инициирует их она сама. Взять хотя бы последний случай — покупали нож. Итог: из магазина каждый ехал своим ходом, а потом два дня не разговаривали. «Ну не из-за ножа же мы так спорим! В конце концов, можно купить и два…»

Родители Олега развелись, когда ему было пятнадцать. Он был очень привязан к отцу — больше, чем к матери. «Чувствовал, что он меня любит, понимает», — делится он со мной. После развода мама приняла решение уехать в другой город, Олега тоже с собой забрала. Мальчик тосковал и при каждом удобном случае ездил в гости к отцу. Отношения их стали только крепче. Женился Олег рано, ещё студентом, так и осел в новом для себя городе. Сейчас ему сорок, и он пришёл с камнем на сердце. Два года назад отец серьёзно заболел, требовалась помощь на месте. Не задумываясь (и не советуясь с женой!), Олег взял долгосрочный отпуск и уехал на полгода к отцу. Жена не поддержала. Эти полгода она даже не выходила на связь. Слава богу, отец сейчас в ремиссии. Олег вернулся домой, но на жену смотрит как на чужую, не может ей простить её отчуждения. Она тоже не идёт на контакт. Холодная война невыносима, но как перечеркнуть восемнадцать лет совместной жизни? Общие воспоминания, общие дети, даже старенький ротвейлер Морис общий…

Что объединяет эти две истории?

Глубокие раны, нанесённые поступками партнёров, которые не способны рубцеваться самостоятельно. Время здесь плохой лекарь, и просто ждать — значит лишь оттягивать лечение и выздоровление. Становится только хуже, больнее. Не говорить об этом, молчать — ещё один важный критерий сходства этих историй. «Закрытый перелом», которого не видно, но он болит и не позволяет двигаться дальше. Но отстранение и закрытость в этой ситуации объяснимы. Однажды причинённая сильная боль, мощный удар от того, от кого меньше всего этого ждёшь, почти мгновенно включает стратегию избегания: скорее закрыться, спрятаться от источника боли! Психика надёжно защищает нас от ещё большего ущерба, поэтому принимает меры защиты. Уязвимость в отношениях — факт, который стоит принять и признать. Невозможно представить себе отношения, в которых партнёры никогда не причиняли друг другу боль. Однако описанные ситуации на голову выше иных противоречий, ведь речь в них идёт о сверхзначимых ценностях. Отвержение, игнорирование значимых потребностей — причина «закрытого перелома» в отношениях. Практически мгновенно рушится самое важное для функционирования близких отношений — доверие.

Наташе, героине первой истории, и Олегу, герою второго рассказа, предстоит долгая и кропотливая работа. Их проблему нельзя решить технически: правильным способом «сесть за стол переговоров», попросить «обидчика» извиниться, а получив извинения, простить. К сожалению, я часто вижу подобные попытки. Прочитав советы психологов о том, что нужно разговаривать и обсуждать проблемы, люди решаются на подобный ход без должной подготовки — и терпят фиаско. Сокращение дистанции искусственным образом, то есть без этапа восстановления доверия — крайне рискованный шаг. Мало того, что это неэффективно, почти всегда это приводит к ещё большему разобщению. Потому что никто друг друга не понял. Были закрыты — раз. Не умеют принять и послать нужный, правильный сигнал — два.

Что же делать? Неужели продолжать молчать и дальше?

Конечно, нет. Знаю по своему опыту и по опыту своих клиентов, что «закрытые переломы» лечатся. Да, не быстро, но вынуть занозу из сердца нужно. Это стоит того, чтобы продолжать жить дальше. Как же это сделать?
Стать больше своей боли — задача номер один в этой работе. Мы ждём утешения от близкого человека, а получаем нож в спину. Больно! И наша психика рефлекторно реагирует на боль. Это нормально и естественно, однако сразу признать действительную сущность уязвимости в отношениях с другими людьми получается далеко не всегда и не у всех. Фокус внимания смещён на источник боли и на саму боль, на борьбу с ней. Как только получается признать закономерность её возникновения, в сущности, остаётся лишь одно — прожить её, испить эту чашу до дна. В ситуации, когда нет возможности разделить это переживание с самым близким человеком (ведь он и явился источником боли!), приходится делать это в одиночку. Так лучше, чем с родственниками и друзьями/подругами. Честно, это настолько интимный процесс, что лучше оставить его для личного опыта. Другие люди, сами того не осознавая, не смогут быть объективны — интуитивно они будут форсировать процесс, смещать фокус внимания с проживания и принятия собственно боли на борьбу с ней. Разумеется, поддержка и сопровождение бережного специалиста (психолога) будет крайне уместна. Профессионал знает тонкости процесса проживания травмы. Итогом этого этапа должно стать растождествление (диссоциация) себя и болезненного опыта. Как это ощущается? Становится значительно легче — во-первых. Во-вторых, человек теперь может смотреть на ситуацию со стороны. Когда знакомые рассказывают нам о какой-то трагедии, мы переживаем, сочувствуем, но не воспринимаем её как свою боль — и здесь примерно так же. Когда мы растождествили себя и болезненный опыт, тогда можно переходит к следующему этапу.

Восстановление доверия к близкому человеку. Признав свою уязвимость как данность, следует обратить свой взор на человека, который причинил боль. Почти всегда его потребности и обстоятельства ускользают от нас в момент травмы. Человек реальный теряется, мы видим лишь источник боли. И это тоже естественно. Наступив на грабли и получив по лбу, виним мы грабли. Ударившись об угол стола, проклинаем производителя этого стола и сам стол. В случае с нашими героями — Наташей и Олегом — видим следующее: они ждут от своих партнёров признания ущерба, при этом в глубине души не готовы принять это признание. Кажется, что восстанавливать доверие нужно партнёрам-«обидчикам», но я уверена, что делать это нужно обоим участникам отношений. Насколько бы ни было чистосердечным признание своей «вины» со стороны «обидчика», крайне существенно наладить приём этой обратной связи. Соглашусь, что это ещё одна суперзадача. Придётся реконструировать образ близкого человека, войти в его положение, вжиться в его шкуру и принять его таким, как он есть — способным к причинению боли. Этот банальный вывод далеко не банален, если получает статус личного открытия, приобретённого опыта.

На этом этапе — вплоть до следующего — работать нужно с собой и только. Когда человек осознанно работает над проблемой и сталкивается с ситуацией «конфликта из-за покупки ножа», он пытается смотреть на ситуацию со стороны, из метапозиции — в роли стороннего наблюдателя. Фиксирует, что происходит с настроением, с состоянием — и почему так происходит, анализирует значение СВОЕГО поведения — эмоционального, мыслительного и видимого. Как правило, он видит, что сейчас ему нечего делить с партнёром (и легко соглашается купить тот нож, что нравится мужу, или предлагает приобрести оба).

При самостоятельной работе этот этап занимает гораздо большее количество времени, чем при работе с психологом. Обычно и с психологом на это уходит от четырех месяцев и до года: и ситуации разные, и люди, а восстановить доверие никогда не было простой задачей. И все же, когда прогресс очевиден, можно переходить к третьему этапу.
Открыться. Пожалуй, если пройти предыдущие этапы, этот этап становится очевидным и спонтанным. Вместе с тем, порой для этого шага не хватает навыков: и хочется сказать, да не знаю как. Ведь к этому моменту уже ясно: мой партнёр-«обидчик» тоже уязвим; он не хотел намеренно причинить боль; ему тоже больно все эти годы и он даже не знает почему… И все равно говорить надо обязательно, даже если уже не так больно, как было раньше. Это скелет, и его надо вытаскивать из шкафа — как занозу из ранки, даже если она затянулась и вроде бы не беспокоит… пока погода не поменялась. Это опыт, который делает нас ближе.

Многие спрашивают, можно ли не разговаривать, а, например, написать письмо? Письмо вряд ли может быть альтернативой разговору. Я против отправки писем на такую тему, ведь каждое наше слово — это наша реальность, наше понимание, наш личный «символизм». «Письмена майя» ждут своего этнографа Кнорозова, но расшифровать мысли, скрытые за нашими письменными словами, не всегда под силу нашему близкому человеку. Письмо — это всегда монолог. Мы не видим реакцию человека. Откуда нам знать, КАК он воспримет то, что мы напишем? Слово — страшное орудие, и даже если вы, проделав большую работу, всего лишь хотите обозначить свою боль, не ожидая ни извинений, ни объяснений, всё-таки выберите для этого разговор.

Умение говорить о таком — высший пилотаж в отношениях. Универсальных советов здесь не будет, слишком тонкий лёд и есть вероятность провалиться в зыбкий холод незнания контекста. Можно аккуратно, бережно к себе и к партнёру начать экспериментировать. А можно обратиться к специалисту. Пожалуй, это самый короткий на сегодняшний день способ лечения «закрытых переломов».

Оригинал в группе «Мой психолог в Омске» Вконтакте.