Это Сибирь, парни! Кто понаехал, тот и местный

Стройки капитализма теплятся ещё. Пошли вторые-третьи ремонты у состоятельных граждан, в когда-то приобретенном жилье. Вкусы, правда, изменились, художников всё реже ангажируют (на росписи там или чего срубить-порезать по гипсокартону), но случается. Хороший «специалист широкого профиля» и сейчас вполне востребован. Мы, специалисты, на перекрестках с плакатами «возьми меня, не дорого» не стоим. Нас, по-прежнему, передают, как переходящее красное знамя, исключительно по звонку:

— Аллё, Наташа? Привет! У тебя есть художник?
— О, Ирочка, привет! У меня такой художник есть, кстати! Очень хороший, можно сказать, выдающийся. Лучшие рекомендации.

И потом мы идём, гремя стремянками и вёдрами, куда Бог пошлёт. А там же СМЕЖНИКИ — прорабы, электрики, отделочники, плиточники. И они нам редко рады, потому, что мы их вековой уклад нарушаем:
— Здрасьте! Сами чьих будете?
— И вам не хворать. А, простите, можно здесь не курить?
— Ну можно, чё...
— О, простите, а вы бы не могли эту музыку потише сделать?
— Да нах... можно, чё. Слышь, а ты эти свои художества скоро тут закончишь?
— Ну потерпи, а? Скоро уже. Два подхода и я ушла, ладно? А, простите, можно в туалете дверь повесить или хоть занавеску? А то мне неловко, как-то.
— Да ё... Ну вешай, чё ж.

Потом мы дружимся обычно. Потому что так устроены строительные бригады, что там хороший народ. Наш. И нас принимают, если мы не халявим и не крысим. А мы и не халявим. И не крысим.
И наше дело наблюдать там характеры, подмечать и воплощать. Мы ж, художники, того... в некотором смысле летописцы эпохи.

И вот нам встречается Серёга, например. Если бы Серёгу встретил художник Александр Дейнека, то умолял бы его позировать. Серёга — воплощение стати и силы СОВЕТСКОГО рабочего с плаката о покорителях пятилеток за три года.
И мы любуемся Серёгой. Зубы ровные, глаз горит, профиль чистый, без зазубрин. Плечевой пояс развит, пропорции, прямо-таки, Милона Кротонского, древнегреческого, говорят, атлета.
А напротив, на перевернутом строительном ведре сидит, например, Бахтияр. Он киргиз. Плиточник наивысшей категории. Он чёрен. Только белая пудра от распиленной плитки на нём из светлого, остальное словно в шоколаде и корице. Его хитрые, умные глаза как две маслины.

И эти двое пьют чай. И пикируются:

— Да вы, иностранцы, понаехали, нах. И расценки это... демпингуете! Да, Бахтияр?
— А ты этнический немец же, Серёга?
— И чё?
— Ну, тоже, значит, того... Маленько иностранец.

Смотрят оба в мою сторону:

— Ты местная?
— Я — нет, вы чо! У меня дед еврей, а бабушка цыганка. А другие двое украинец и беларуска. Какая я вам местная?)))) Это Сибирь, парни! Здесь все равны. Кто понаехал, тот и местный.

..............

Так проходят наши дни. В трудах и беседах. Постепенно к нам на стройку стали просачиваться новости о коронавирусе. Парни после обеда, независимо от вероисповедания и национальности, строго соблюдают сиесту: лежат на мешках, читают вслух новости, обсуждают их. Моё дело — не отсвечивать в такие часы их жизни. Потому что политика — дело мужское, тёмное, осознанию не подлежит.
Поэтому я крашу мою стенку и слежу, так сказать, за канвой их беседы.

А в это время мимо нас на третий этаж ремонтируемого нами объекта другие работники носят, и носят, и носят. И носят. Гречу. Да, именно. И ещё яйца. Стиральный порошок. Макароны. Муку. Сахар. Соль. Спички! Коробки спичек.
Потому, что наш заказчик — человек бывалый, предположим (полковник запаса), и в хорошее легкомысленно не верит, а делает уже неделю, напролет, стратегический запас предметов первой, второй и третьей необходимости. И напрасно за ним ходят озадаченные его жена и дети: «Папа, папа, что ты делаешь? Успокойся! Зачем нам все эти яйца и спички? Может вызовем врача? Может психиатра?»

Он на это только машет рукой и говорит: «Идите к себе и не мешайте отцу спасать вас, дураков».
..........................

А тут мы, значит — немец, киргиз и еврей, как персонажи анекдотов, собрались как-то и дурака валяем. Полируем свою беспросветную бесшабашность.

— Серёга, ты запасы сделал?
— Не-а. Куда мне запасы, в жопу себе засунуть? У меня двушка, а в ней я, жена, две дочки и их собака эта, ещё! Мне там только муки и спичек не хватает, ага!
— Хихихи, хохохо! (покатываемся от смеха)
— Серега, вот ты почему на стройке? Тяжело же, грязно здесь, да?
— Да ну нах, тяжело (смеётся счастливым смехом). Я до стройки на пилораме в селе работал. И зимой тоже! Вот это тяжело было. А на стройке, после пилорамы — красотень! Тепло, как в твоей Киргизии, наверно, да, Бахтияр?
— В Киргизии лучше, — хохочет Бахтияр, — у меня там дом большой. И сад. Сейчас закончу объект и уеду. Совсем. Там тётя мне бизнес оставляет. Надо принимать ехать.
— И станешь ты, Бахтияр, капиталист!
— А ты в Германию поезжай, Серега! Там твои корни!
— Да ну нах. Мои корни в копях Караганды застряли. Я вот рад, что я в России родился.
— Да ну? Прямо рад? А ты кроме России чего-нить видел?
— Чего я видел? Сомали и Бангладеш?

..................
И вот всё в таком же духе.
.....................
Вошедший неслышно наш заказчик слушает всё это. Утирает пот на лице (полдня тарили целый этаж, наверно, там и пулемет имеется, на крайний случай, и портрет Семена Михалыча Будённого, наверняка). Вздыхает наш полковник. Смотрит пронзительно, с какой-то ревностью, на Серёгу и говорит с чувством, как будто не сдержавшись:

— Эх. Хорошо же тебе, Серёга!
— Чего?

Пауза. Заказчик молчит, подбирая, видимо, не обидные слова. И меня ведь никто не спрашивает, но я звонко и радостно сообщаю, свесившись с моей стремянки:

— Потому, Серёга, что у тебя ничего нет! И переживать тебе не о чем.
— Как это — ничего? У меня ИПОТЕКА есть, — так же радостно отзывается наш передовик и показывает нам свои ровные белые зубы.

И я думаю, что вот у меня нет ипотеки, а у Сереги ещё и ипотека. За двушку в человейнике города-героя Пашино. На двадцать дивных лет. Но он же немец. Этнический. Справится. Главное, говорит, настрой. Какой-то.

_{Оригинал в Телеграм-канале автора.}