Моему неидеальному папе

У меня был неидеальный папа. Это считалось общепринятым:

• Небо — синее
• Вода — мокрая
• Папа — неидеальный.

Классический школьный трудовик, на досуге играющий на саксофоне. Простой и искренний. Невероятно красивый философ токарных станков и ценитель классики. Иногда он закрывался в дальней комнате и играл на своём саксофоне, чем приводил в шоковое состояние кошку Ритку и бабу Пану снизу.

Маленькой, я не понимала его шуток. А они непременно шли в конце любого застолья. Тезисы звучали, как антитезисы:

• Партия – наш рулевой.
• НКВД справок не даёт
• Баба, не будь дурой, занимайся физкультурой
• Мы им всем ещё покажем!

Я не понимала, кому «им», но знала, что однажды непременно придётся, и надо быть готовой в любую минуту.

Неидеальный папа ходил на родительские собрания узнать, как учится неидеальная дочь. Неидеальный папа водил меня в театр кукол и музкомедию. На неидеального папу даже карниз со шторами упал в ложах бенуара нашего драмтеатра. Давали «Любовь и голуби». Конструкция падала громко, с хрустом. Артисты продолжали играть, а зрители оглядывались и хихикали, а папа невозмутимо поставил карнизную палку в уголок и бровью не повёл — служение муз не терпит суеты.

Неидеальный папа привозил меня в неидеальном жабо на выступления и тёр глаза, когда детский хор неидеально пел «Прекрасное далёко», где в финале любимая дочь с идеальным слухом выводила: «Я начинаю путь». Папа плакал. Зал лениво зевал, а папенька стоя аплодировал. Как давно это было. Позавчера?

Прекрасным, как правило, только «далёко» и бывает.
По временной шкале с плюсом или с минусом.
Прекрасное прошлое…
Прекрасное будущее…
Настоящее неидеально — и это нормально.
Настоящее, оно, как мы, уж какое есть.
Зато настоящее можно редактировать. Только им управлять и пытаемся.
Всё остальное вне зоны доступа.

Трезвенники ушли. А папа Вова всё жил и даже после 70-ти просил чего-нибудь лёгкого: шампанского и оперетту.

— А что портвейн сейчас не делают?
— Сняли с производства, — врала я.
— Сволочи…

Я его долго не отпускала. Врачи удивлённо разводили руками, смерть приходила, но не настаивала.

— Доченька, мы им всем ещё покажем!
— Конечно, покажем. У меня и список готов.

Сколько дополнительного времени к жизни вы бы сочли хорошим подарком? Час? Неделя? Прожить на месяц больше, достаточно щедро? Папеньке, думаю, лет 10 бонусных точно досталось.

— Доченька, держи меня аккуратней...
— Конечно. Мне не тяжело.

Мне не тяжело.

Не думаю, что после смерти что-то есть.
Существует только «сей час».
Нет ничего прекрасней, чем быть счастливым сей час.
Быть любимым сей час.
Сей час любить.
Чувствовать, как живёт душа, как удивляется.
Люди бывают счастливы.

— Как назовём?
— Владимир. Как Ленина.
— Как сложится его судьба?
— Он будет очень счастливым... — загадывали на будущее бабушка и дедушка 5 октября 1940 года. И мне кажется, они не ошиблись. Папа был счастливым. С неидеальными это случается.

Звучал саксофон, дочь пела «Прекрасное далёко». И было что-то ещё...

 _{Оригинал — на странице автора ВКонтакте.}