Вокруг Чехова

И намёком на эту игру становится афиша спектакля, на которой «косплеят» знаменитую фотографию, где Чехов читает свою пьесу актёрам МХАТа. Антон Павлович здесь сохранён в неприкосновенности, а вокруг него в тех же позах, похожих костюмах, с соответствующими выражениями лиц собрались... актёры «Галёрки».

И театр здесь начинается раньше, чем Костя Треплев объявляет о начале спектакля. Уже в самом начале на вопрос Медведенко: «Отчего вы всегда ходите в чёрном?», - Маша (Анастасия Смычек) с драматическим пафосом и грассируя на французский манер отвечает: «Это траур по моей жизни». При этом картинно отводит руку с зажатой меж пальцами длинной сигаретой в мундштуке, а затем — поправляет шикарную широкополую шляпу. Пожалуй, её total black look элегантнее нарядов знаменитой актрисы Аркадиной.

1

Но Аркадина (Екатерина Цепкина) в отличие от придумавшей себе трагическую роль Маши умеет играть так естественно, что любой — и Тригорин (Евгений Власов), и сын Костя (Василий Анохин), и родной брат Сорин (Сергей Дряхлов) принимают её слова за чистую монету. Даже когда она говорит: «Нет у меня денег! Нет!», - Сорин отвечает: «Верю!», - с интонацией режиссёра, довольного игрой актрисы. И это — после того, как Костя рассказал ему, что у матери есть приличный счёт в банке.

Думаю, вы уже поняли, что спектакль сделан на грани комедии и драмы, где в каждой сцене через комическое просвечивает трагическое и наоборот. Конечно, для актёров существование в таких обстоятельствах стало испытанием, и они с ним справились. Особенно удачно, на мой взгляд, это удалось Максиму Лутохину в роли Медведенко: при минимуме реплик он сумел всем своим существом передать, какие одинаково сильные эмоции переживает его герой и во время спектакля на «колдовском озере», и от безответной любви к Маше, и от своей бедности. Да, его персонаж комичен, но и трогателен.

В отличие от Аркадиной мне понравился спектакль Константина: хороша была Нина (Наталья Сухоносова) в роли Мировой Души, окрылённой тем, что помнит всё, всё, всё и каждую жизнь переживает в себе самой! Её монолог сопровождал красивый вокализ. Новые формы, предложенные молодым драматургом и режиссёром Треплевым, вполне соответствовали поставленной им задаче перенести зрителей в неземные выси. Более того, в сцене последней встречи Константина и Нины она говорит с теми же интонациями, что и в роли Мировой Души, а фоном звучит тот же вокализ. И это — когда она поняла, что «уже настоящая актриса»: «Я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной!». Похоже, актёрская школа Треплева стала для неё главной.

Только вот сам Константин в возможность успеха не верит. Может, поэтому во втором акте, когда, вроде бы, жизнь налаживается — его уже публикуют — он, погружённый в работу, становится равнодушен к окружающим, практически, не замечая их? Может, отсюда его трагедия: он видит полноту жизни Нины, которая, думая о своём призвании, не боится жизни? Она и своей несчастной любви не боится, признаваясь: «Я люблю его даже сильнее, чем прежде», - при этом понимая, что для Треплева она всего лишь «сюжет для небольшого рассказа». Но Константин не находит в себе сил «нести свой крест и верить»: «Я не верую и не знаю, в чём моё призвание». Конечно, для молодого актёра Василия Анохина (исполнения Антона Уилера пока не видела) эта роль, как сказал режиссёр, «на вырост»: он пока ещё на пути к необходимому в этом спектакле балансированию на грани комедии и драмы (а для его героя — и трагедии). Но, похоже, что движется в правильном направлении.

А вот Евгению Власову в роли Тригорина, раба собственного таланта и заложника мягкой силы Аркадиной, это балансирование вполне удаётся. В его комическом существовании есть даже нотки романтизма. Но как только его, вроде бы, по-человечески заинтересует кто-то другой, этот другой тут же превращается в материал, в сюжет: жизнь моментально переносится в записную книжку. Но это и для самого Тригорина мучительно!

2

Хорош в своём вальяжном равнодушии доктор Дорн Дениса Артеева: он естественен и в комических, и в драматических обстоятельствах, потому что отстранён от них своим равнодушием. Поэтому особое сочувствие вызывает всё про него понимающая, но любящая Полина Андреевна (Ольга Лаврентьева). Впрочем, именно у доктора, одного из немногих, пьеса Константина вызывает интерес: даже его равнодушие сумел поколебать молодой автор.

А вот Сорин (Сергей Дряхлов) и Шамраев (Михаил Гладков) — откровенно комические персонажи, как бы уравновешивающие трагические линии спектакля. Сложный грим (все эти усы, бороды), подчёркнуто неестественная пластика делают актёров почти неузнаваемыми: Дряхлова лишь по голосу узнала. Но этот налёт эксцентрики, как ни странно, делает их трогательнее, человечнее.

Да, столько разных эмоций в этом спектакле, что неудивительным кажется даже звучание... танго как основной музыкальной темы. Впрочем, когда в первом акте герои соединяются в коллективном танце, где каждый — одинок, это кажется странноватым: вряд ли во времена Чехова аргентинский танец был известен в России.

Но ведь не случайно во втором акте доктор Дорн рассказывает о своём путешествии в жаркую Геную: Италия, конечно, не Аргентина, как и имение Сорина, но страсти-то роковые есть везде. А доктору там понравилась «превосходная уличная толпа»: «Сливаешься с ней психически и начинаешь верить, что в самом деле возможна одна мировая душа». Прав Константин?

Заканчивается спектакль, покидают сцену герои, остаётся лишь чучело чайки как символ превращения живого в неживое и обратно. Ведь так и бывает в театре: придуманные автором «чучела» людей становятся для нас, зрителей, благодаря актёрам живыми. Или остаются чучелами. Тут уж каждый зритель сам решает — верить или не верить. Я — поверила.

_{Оригинал на странице автора «ВКонтакте»}