Без сопливых не ясно

— Господи, он вырастет и всех нас сожрет, — сказала мама вслух, хотя собиралась это только подумать. Дочки не ответили, влюблено глядя на сопливое чудовище. Он казался им прекрасней всех сокровищ мира.

— Больной, вот и отдали дешево, — мама попыталась сбить цену сокровищу.

1

— Вовсе не поэтому, — горячо возразила младшая. — Просто он черный, а лапы рыжие, а догам так нельзя.

— А нам все равно! — поддержала старшая, испугавшись, что мама вернет щенка владельцам. Жить без сопливой морды уже было невозможно.

— Лечи его теперь, — мама и не думала возвращать чудовище. Не то что бы на ее решение повлияло месячное непрекращающееся нытье обеих девчонок. А может быть и повлияло.

Мама сама не всегда знала, когда она играла в строгую маму, а когда и правда ею была. Поэтому на вопрос, почему она согласилась завести дога в условиях вечной нехватки денег, ответа у нее не было. Чтобы защищал, потому что дочки очень просили, потому что дешево отдавали – так она говорила знакомым. Это были более взрослые ответы, чем «я хотела собаку». «Глупость какая, — сказала бы мама, если бы кто-то предложил ей этот ответ. – Я работаю с утра до ночи, отец умер два года назад, денег едва на еду хватает. Какая такая собака?»

А какая такая собака стремительно росла. Щенок ел по две кастрюли каши в день, делал сто луж, пока все были в школе и на работе, и гулял, пока лапы не переставали слушаться от усталости. В доме не осталось ни единой целой вещи.

— Мама, он сегодня сожрал твои туфли! – неслись девчонки вечером к двери, чтобы рассказать новые истории про большелапого.

— На каблуках? – в ужасе ахала мама.

— Да, бежевые! – подтверждали дочки. Черноносый прыгал как ненормальный в коридоре, радостно участвуя в разговоре.

2

— Паразит! – у мамы краснели щеки, но сердиться на хулигана долго было невозможно. Вся семья переходила в большую комнату, щенок устраивался на кресле, требуя, чтобы большая хозяйка его гладила, а дочки садились рядом, передавая хроники прошедшего дня – где гуляли, что видели, с кем подрались. Поселившееся в квартире два года назад уныние щенок сожрал вместе с туфлями. Женщина и девочки, когда-то потерявшие все общие темы, нашли одну – не надоедающую. Страх поставить четыре чашки вместо трех куда-то исчез – не до него: троглодиту каждый вечер нужно готовить творог, или омлет, или холодец.

По выходным все втроем ходили на базар за обрезью и костями – малышу нужны белки. А когда у мамы оказывалась лишняя десятка, кто-то шел в киоск за шоколадкой, которую честно делили на четыре части. Щенок получал свою долю сразу, а девчонки заваривали чай и приходили к маме смотреть телевизор. В центре дивана, конечно, спал большелапый…

— Не нравится он мне сегодня, — сказала мама утром, намазывая бутерброды. – Гулять не пошел, есть отказался.

Дочки переглянулись недовольно: опять мама нагнетает. Но отмахнуться от маминого тревожного голоса не так-то просто. Даже если пойти к щенку, потрепать его по спине и нарочито весело сказать ему что-то дурацкое, тревога все равно забирается внутрь груди и мешает дышать.

— Нормально все с ним, — фальшивым высоким голосом сказала старшая младшей по дороге в школу. Младшая предпочла промолчать. Она не разрешала маминой тревоге так быстро забираться к ней внутрь, но пока у нее было слишком мало информации, чтобы успокоить сестру.

Вечером стало очевидно: с щенком всё ненормально. Он не встретил маму с работы, не выпрашивал еду и грустно лежал на коврике.

— Понаблюдаем до утра, — мамин голос окончательно перешел в тревожный режим, который обе дочки ненавидели. От этого голоса хотелось спрятаться в шкаф, обнять там старую шубу и раскачиваться с нею туда-сюда.

В квартире стало тихо – все вернулись в свои углы, изредка вылезая из них, чтобы дойти до щенка и потрогать ему нос. Нос был горячим.

— Энтерит, — сказал утром врач. – Для щенков очень опасно. Нужны уколы и системы. Сможете?

— Сможем, — мамин рот стал жестким, как веревка. Она проклинала свое решение. Хотела как лучше, а кончится все слезами. В коридоре врач сказал, что шансов выжить у малыша немного. Сказать девочкам или не сказать?

3

— Шансов выжить у щенка немного, — сказала. Пусть будут готовы. Девчонки сжались, задрожали. Спорить с мамой и судьбой в их семье было не принято. Можно было только поить щенка из шприца и молиться по ночам. Старшая так и делала, обещая богу мыслимые и немыслимые подвиги и жертвы. Младшая просто замолчала. Она не верила, что бог согласится на сделку.

Вечером пришел мамин старший брат-врач. Принес растворы и шприцы. Потом пришел мамин младший брат-бизнесмен. Принес какое-то экспериментальное чудо-лекарство из НИИ. Через неделю вся семья уже все знала про кровь, стул и инъекции. Щенку искололи все лапы. Процедуры шли молча.

Мама старалась не внушать ложных надежд, а девчонкам неоткуда было брать почву для них. Общая тема была жива, но разговоров уже не вызывала. Только приковывала все мысли. Между процедурами женщины шли каждая в свой угол. Думали.

На десятый день тишины стало невыносимо. Щенок лежал у себя на подстилке. Мама и дочки ужинали на кухне. Было понятно, что скоро что-то должно случиться.

— Сдохнет, конечно, — маме иногда казалось, что нужно говорить о плохом, чтобы оно не накрыло внезапно. Как тогда, два года назад. Ей самой не становилось от этого легче. И она видела, что девчонок тоже корежит от ее жесткой правды. Она не признавалась себе, что просто не может думать о смерти одна и молча. Она же взрослая, конечно, она может. Просто нужно подготовить.

Старшая с трудом дожевала кусок во рту и, делая вид, что страшные слова не были произнесены, пошла с кухни с видом, что что-то забыла в комнате. До комнаты она не дошла, упала в коридоре рядом с щенком на колени и прижалась головой к его пахнущей болезнью голове.

— Может, выздоровеешь? Ну как мы без тебя? – щенку сказать такие слова было можно. С щенком можно и поплакать, и вообще быть полной дурой. Только не долго, а то на кухне поймут, что все не в порядке. Старшая встала, вытерла слезы и потащилась в ад ужина.

— Смотри. Он идет, — прошептала младшая. Старшая обернулась. За ней, активно шевеля ноздрями, шатаясь на слабых лапах, шел щенок.

— Он хочет есть! – поняла мама и быстро отрезала малышу кусок сыра. Щен, не евший десять дней, жадно слизал угощение.

— Представляешь, он мой бутерброд унюхал!

4

— Да, и пошел за тобой на кухню!

— Мама, он же выздоровеет!

— Мама, он же ест! Значит, поправится!

Если бы мама могла заплакать, она бы точно заплакала. Но надо было наполнить кашей блюдце для большелапого. Семья смотрела на щенка, поглощавшего ужин. Он не умер.

 

На фото наш сопливый Дей. Прожил счастливую и даже долгую для дога жизнь.

 

_{Оригинал — на странице автора ВКонтакте.}