Непраздничные вещи, или Крепость, которой нет

Очутившись на территории одиозного историко-культурного комплекса, уже много-много лет высасывающего мозги и деньги, он поинтересовался: «А где крепость-то?»

В понимании ребёнка крепость — это форты, башни, соединённые крепостной стеной с бойницами, пушки — одним словом, фортификационное сооружение. Он видел своими глазами настоящие древние крепости, в которых можно забираться на высокие стены, стучать в железные ворота, покорёженные снарядами, лежать на холодных чугунных пушках, заходить в мрачные бастионы, кричать в бездонный колодец или разглядывать жуткий вход в подземелье. И представлять (куда ж без этого?), как солдаты из последних сил держали оборону, как стреляли в узкие бойницы, как погибали от ран, успевая что-нибудь нацарапать слабеющей рукой на шершавой стене.

Несколько напомаженных сараев дают весьма условное представление об Омской крепости. Поэтому как я ни рассказывала, что у нас тоже когда-то были и казармы, и бастионы, и, страшно сказать, полубастионы, сын, глядя на невразумительные псевдоисторические «разлюлИ», не поверил. Более того, своим «слащавым» видом они отпугивали его, как запах мяты мышей. Ненастоящие, говорит. Штаб Омской крепости от «Юкоса» на улице Таубе тоже оказался сусальным новоделом. Чудом уцелевшие, но претерпевшие многочисленные перестройки и реконструкции дом коменданта, гауптвахта и кирха впечатления не произвели. Надежда увидеть подлинную крепость растаяла, как сливочное мороженое. «Врёте вы всё, в крепости так не бывает!» — таков был вердикт восьмилетнего пацана.

Это в других крепостях не бывает, а в Омской, сынок, ещё как бывает. «Визитная карточка» города, одно из самых «фееричных» мест, крупный «коммерческий проект» — как только не называли этот лакомый кусок земли! Здесь пахнет большими деньгами, а не историей. От того так тесно обступают его со всех сторон всякие элитные жилые комплексы и административные здания. Новый деловой Омск настойчиво и не без успеха продвигается вглубь территории, некогда занимаемой живописными старыми развалинами.

Слова живут дольше, чем здания. Омичам давно пора признать тот факт, что Омской крепости нет. Это её фантом тянет из бюджета деньги. Только не надо про денежную кладовую 1793 года постройки и про артиллерийский цейхгауз — я вас умоляю. Реставраторы тоже люди, у них тоже бывают неудачи. А может, кому-то интересна кухня со столовой резервного батальона? Или кто-то спит и видит обозный сарай в списке объектов мирового культурного наследия ЮНЕСКО?

Во всех уважающих себя городах мира холят и лелеют не обязательно большое, но очень дорогое пространство, приносящее в казну немалые деньги. Оно именуется «старым городом». И даже если город не совсем старый, здания в нём «исторически достоверны» и построены, как правило, с отменным вкусом. В едином архитектурном ансамбле. А уж туристы на всё, что «тлена убежит», слетаются, как пчёлы на мёд. В Омской крепости уже сам чёрт не разберёт, где какой мэр, какой олигарх, какой депутат чего понатыкал.

В прошлом омичи были смелыми людьми. Давно. При Капцевиче. При Гасфорде. И, может быть, даже при Манякине. А потом всё поменялось. Нынче роль борцов за светлое будущее города исполняют депутаты. Заксобрание, горсовет — эти «инкубаторы одарённости», где каждый третий — смесь подросткового позёрства с губернским демонизмом. Хлебный статус слуг народа обязывает их радеть за родной город. Вот они и радеют в поте лица своего. На пару с градостроительным советом.

А омичи условно поделились на два лагеря. Одни, как дети, живут в предвкушении «чуда» и верят, что есть ещё порох в пороховницах, что появится у нас «и белка, и свисток», и метро с новым аэропортом к 400-летию Омска. Других питает ностальгия, тоска по некогда существовавшей камерной, непафосной Омской крепости, по срубленным вдоль берега Иртыша ивам, по целым улицам варварски, абсолютно без надобности снесённых дивных двух- и одноэтажных домиков, которые остались в их памяти…

Наверно, не надо цепляться за слова, за прошлое. Возвращение — это поражение. Поэтому со своей стороны я предлагаю пустить свежую кровь в так называемую крепость. В прямом смысле.

В Неаполе есть такая фишка. Три раза в год — в мае, сентябре и декабре — в главном кафедральном соборе являют чудо — «чудо крови Святого Януария», небесного покровителя города. При великом стечении туристов и верующих епископ берёт в руки прозрачную чашу с красно-бурым порошком, читает молитву, и порошок превращается в пенящуюся жидкость, по виду напоминающую кровь. Как только чудо свершается, в городе начинаются празднества и веселье. А если чудо не свершается, что бывает раз в сто лет, то празднества и веселье… всё равно начинаются. И так неаполитанцы веселятся аж с 1389 года!

И хотя итальянские учёные объявили, что сумели повторить этот опыт в лабораторных условиях, используя ингредиенты, «доступные древним алхимикам», люди истинно верующие не сомневаются: в сосуде не что иное, как кровь Святого Януария, христианского мученика, казнённого при императоре Диоклетиане.

Я не питаю иллюзий насчёт «историко-культурного комплекса «Омская крепость»: вряд ли там когда-нибудь появится что-то стОящее или вразумительное. Вот грешным делом и подумала: может, нам тоже туда чью-нибудь кровь пустить? И показывать такой же фокус, как в Неаполе, на День города.

Вот только кто станет донором? Мэр? Губернатор? Или какой-нибудь депутат — не совсем больной коммунист, либерал-демократ без вредных привычек или отъявленный единоросс? По мне так не важно. Главное, чтобы омичам и гостям нашего города было весело. Ну, и деньги в бюджет капали.