Железные трубы бессмертья

23 декабря поэту Тимофею Белозёрову исполнилось бы 88.

Шесть железок — всё, что осталось от строгой стелы с бюстом на могиле известного советского поэта. Эх, кабы знать, что кому-то до зарезу понадобится «цветмет», скульптор Фёдор Бугаенко, наверное, не раздумывая, высек бы своего друга в граните.

Имея звание «Заслуженный работник культуры РСФСР», Белозёров мог быть погребённым на элитном Старо-Северном кладбище. Там бы, может, и не случился акт вандализма. Но поэта похоронили на обычном — Старо-Восточном. Возле отца. По одной версии, Белозёров сам так пожелал ещё при жизни, по другой – настояла супруга.

В 2012-м вместе с отцом и дедом упокоился единственный сын литератора Сергей. Спустя ещё год скончалась вдова Белозёрова. Её могила тоже на Старо-Восточном, но не рядом с Тимофеем Максимовичем. Вера Ильинична пережила мужа на 27 лет…

Стихи Белозёрова не только для детей — они для всех. Он, конечно, не самый великий поэт, но определённо важный и нужный из всего того, чем щедро потчует нас отечественная литература.

1

Полистаешь иной раз у магазинных полок что-нибудь из современных детских авторов и… купишь пятьдесят пятого Маршака. За такие стихи и тех, кто их рождает, и тех, кто подписывает в печать, полагается по суду обязать пожизненно эту гадость слушать.

Белозёрова читают детям. К сожалению, меньше, чем Заходера или Токмакову. А ведь своим редким талантом наш земляк мог вполне поспорить со столичной пишущей братией. К нему очень нежно относилась поэтесса Елена Благинина. За его успехами пристально следили и при всяком удобном случае хвалили Валентин Берестов, Яков Аким, Сергей Баруздин. Белозёрова дважды приглашали в Москву на должность главного редактора знаменитого издательства «Малыш». Чего уж там теперь, он рвался в Москву — туда, где кипит литературная жизнь, тусуются яркие писатели и большие художники, издаются детские журналы и солидные альманахи. Кто-то советовал ему уехать, кто-то отговаривал. Последнее слово, вроде бы, осталось за супругой.

Практически все справочные статьи единодушны в том, что Белозёров — «самый издаваемый в СССР омский литератор». Его сборник «Карасик» с одним из самых моих любимых стихотворений про рыбку по имени Васик мгновенно разошёлся по стране двухмиллионным тиражом! При жизни поэта вышли несколько десятков книг стихов и прозы общим тиражом более 17 миллионов экземпляров. Как вы полагаете, собратья по перу завидовали Белозёрову?

В связи с этим фактом вспомнилась история про баснописца Крылова. Один завистник как-то спросил его: «И чего это вас всё время печатают?» Крылов ответил: «Так ведь меня дети читают. Дети книжки рвут, вот их и переиздают».

Белозёрова печатали не потому, что «дети рвали», а потому, что дети зачитывали до дыр. Поэт придумал для них совсем не страшных колдунов: Буку, Огородного Подрастая, Лесного Плакунчика, Дворовичка. Он сумел передать волшебную музыку природы простыми и понятными маленькому человечку словами.

Поэтесса Татьяна Четверикова вспоминала, что одной из первых её книг была «На нашей реке» Тимофея Белозёрова с иллюстрациями Кондратия Белова: «Я росла в семье речника и жила в городке Водников, а тут — роскошные стихи про Иртыш. В общем, восьми лет от роду я сделала открытие: хорошие поэты не умерли давным-давно, они живут рядом со мной в одном городе, а не только в далёкой Москве».

«Для того чтобы писать стихи, ему необходимо было встать в пять утра, самому вымыть пол, надеть чистую рубашку, достать любимый письменный прибор и видеть Иртыш. К творчеству он относился как к празднику. И всё вокруг должно было нести отпечаток праздника». Может, оттого и стихи Белозёрова такие ясные и лёгкие, как будто «умытые росой».

Белозёров – это была целая эпоха в советской литературе. В детстве и отрочестве на его долю выпало горькое сиротство: отец ушёл на фронт, мать умерла. Потом мальчика усыновили, а когда у вернувшегося с войны отца появилась другая семья, Тимофей уехал из родного села в Омск и поступил в речное училище. Потому что там кормили и одевали.

Поэтические миниатюры Белозёрова — образные и очень тёплые. Они раскрашены во все цвета радуги, пахнут травой и снегом, и настолько зримые, что их можно «потрогать». Каким непостижимым образом детские переживания, смешанные с болью утрат, переплавились в светлый поэтический дар — звонкий, как пение зяблика, лёгкий, как дуновение ветерка, и радостный, как летний рассвет над любимым Иртышом? «Спросить бы у Бога. Так к нему ещё надо попасть».

Писатель-фронтовик Сергей Баруздин объяснял отсутствие фальшивых интонаций и лишних слов у омского литератора как раз тем, что Белозёров хлебнул лиха и многое повидал: «Надо пройти эту жизнь, а потом уже говорить что-то о ней другим».

Стихи Белозёрова очень ценил Аркадий Кутилов. Иногда, как гром среди ясного неба, «один из самобытнейших русских поэтов XX века» появлялся в редакции «Омской правды», где работал советский поэт Белозёров, и с упоением декламировал стихи старшего товарища. На сотрудников передового рупора губернии Кутилов производил впечатление человека, выпрыгнувшего из поезда на полном ходу. Впрочем, таковым он и был.

Раз «омский РембО» даже организовал предмету своего обожания рекламу — повесил на витрине «Тысячи мелочей» портрет Белозёрова, не забыв подписать «Мой любимый поэт». Кто-то из редакции рекламу сорвал и порвал в клочья. Не оценили. Но какой эффект! Лай, свист, кваканье, рычанье, шипенье!

Этот и многие подобные кунштюки неординарного Аркадия Павловича объясняли «следствием ярко выраженной социальной неадаптивности и психологической неадекватности». Но мне кажется, что в застёгнутое на все пуговицы время такое мог себе позволить только воистину свободный человек.

Поэт Владимир Новиков писал, что Белозёров рассказывал ему, как однажды «вручил» Кутилову «свои брюки, сорочку, пиджак и туфли. По комплекции они были примерно одинаковые». Через несколько дней с удивлением обнаружил собрата по перу в рванье. На резонный вопрос, где вещи, вынырнувший из сумерек своего сознания Кутилов беспечно ответствовал: «Ах, дорогой Тимофей Максимович, есть люди, кому эти шмотки нужнее, чем мне». И, улыбнувшись, прибавил: «Зато ещё один бродяга узнал, что в Омске живёт и работает большой русский поэт Тимофей Белозёров».

Они и ушли буквально друг за другом. В июне 1985-го Кутилов, спустя восемь месяцев — Белозёров.

Каждый божий понедельник в крохотном кабинете отдела культуры «Омской правды» поэт Белозёров принимал местных «стихотворцев». В основном, конечно, из породы, что ещё в XVIII веке описал Дмитриев:

Что за диковина? Лет двадцать уж прошло,
Как мы, напрягши ум, наморщивши чело,
Со всеусердием всё оды пишем, пишем,
А ни себе, ни им похвал нигде не слышим.

«Тимофей Максимович на дух не выносил безвкусицы, — рассказывала Татьяна Четверикова, — не терпел небрежного отношения к слову. Когда ему приносили что-то ужасное, он не мог в лицо сказать человеку: «У вас отвратительные стихи!», поскольку был невероятно деликатным. В особо «тяжёлых» случаях обычно морщился и интересовался: «А почему вы написали это стихами, а не прозой?» Немудрено, что после его смерти некоторые «таланты» трезвонили на каждом углу: «Мне сам Тимофей Белозёров посоветовал писать прозу!»

В доме №2 по улице Чокана Валиханова на втором этаже у Белозёрова была квартира с видом на Иртыш, которую он так долго добивался. По воспоминаниям всё того же Владимира Новикова, жилплощадь «досталась не просто»: в нелёгкой борьбе за неё поэт якобы «обошёл двух генералов». Во время переезда друзья из литературного объединения решили подшутить над Тимофеем Максимовичем и вложили ему в ящик рабочего стола пару кирпичей с запиской «Белозёрову от двух генералов». Ящик заклинило, пришлось вызывать столяра.

«У Белозёрова, единственного из омских писателей, был автомобиль, — пишет в своей книге воспоминаний поэт Новиков. — Сначала он обзавёлся «Запорожцем», потом появился «Москвич», в последние годы его заменили новенькие «Жигули». Возможность купить железного коня появилась, когда книги омского поэта стали издаваться в Москве.

Друзья, разумеется, пугали. Мол, зачем тебе, Максимыч, этот геморрой? «Не дай бог на кого наедешь? Суд, тюрьма — и чёрный след в биографии детского поэта!»

След, конечно, остался. Удивительно светлый след.

В возрасте 56 лет поэт Тимофей Белозёров сгорел от рака лёгких. Курил беспрестанно. Папиросу за папиросой. Но кто не пробовал «Беломор», тот ничего не понимает в жизни!

В детстве болел туберкулёзом, поэтому не придавал значения разным болячкам: думал, спайки в лёгких. Да и врачи так говорили. Лёг в больницу, но делать операцию было поздно. Как это водится в безнадёжных случаях, его выписали. Тимофей Максимович нашёл в себе силы придти в издательство, вычитать корректуру своей последней книги «Лебёдушка».

Умер дома, на Сретенье Господне. В той самой квартире с видом на Иртыш.

Потом началось время посмертной славы, уверенно перешедшее в «нормальную литературную канонизацию».

…Много лет тому назад город накрыло лето. Знойное, пыльное, с очередями у киосков «Мороженое» и автоматов с газировкой по три копейки. Вожатая объявила всему пришкольному лагерю: «Сегодня в книжном магазине состоится встреча с омским поэтом».

И вот мы сидим на стульчиках, отгороженные от покупателей прилавками, и продавец, волнуясь, представляет невысокого улыбающегося мужчину с гривой тёмных волос: «Это известный детский поэт Тимофей Белозёров. Ребята, кто-нибудь знает стихи?»

И я моментально вскакиваю, потому что совсем недавно в этом самом магазине мне купили «Подснежники» — книжку Белозёрова.

В 1982-83-м знаменитые томики с живописными синими берёзами на обложках буквально наводнили город — Омское книжное издательство выпустило их тиражом 100000 экземпляров! Ясен пень, такая роскошь была позволительна лишь в советское время.

Поборов лёгкий душевный сотряс от встречи с настоящим живым поэтом, я с выражением начинаю шпарить, как «седая лохматая Бука с мешком по дороге идёт». И Белозёров улыбается. И всем нам кажется, что впереди — одно сплошное счастье…