А давайте спросим у самого Ильи-пророка?

Во вторник в департаменте архитектуры мэрии Омска будет рассматриваться вопрос о переводе части территории Ленинской горки из зоны Р1 в зону ОД7. Это означает, что вопрос о строительстве новодела – копии Ильинской церкви – вышел на финишную прямую.

Главный «мотор» этой истории – экс-губернатор области Леонид Полежаев. Второе лицо – руководитель 12 канала Александр Малькевич. Причем, если Полежаев, получив один раз по носу от защитников памятника В. И. Ленину, занимает более вменяемую позицию, он готов «сдвинуть» строительство в сторону Музыкального театра, то Малькевич высказывает желание снести памятник и передать Церкви весь сквер у памятника.

1

Хотя позиция Полежаева, если судить по его высказываниям для прессы, тоже относительна. Процитирую только несколько абзацев из интервью Полежаева на портале «Новый Омск» в связи с выходом книги про Ильинскую церковь:

«Есть мнение, что надо спросить у омичей, нужен им этот храм или нет. Во-первых, когда его отнимали у верующих и разрушали, мнение горожан никто не спрашивал...

Просто должно быть поставлено грамотное информационное сопровождение проекта. Людям надо объяснить, для чего нужен городу важный исторический символ. Мнение омичей можно не только изучать, но и формировать. И наконец, осознать, что над Омском есть еще Вечный Омск. Воссоздание Свято-Ильинского Собора не предполагает бюджетные средства области. Уверен, что люди поймут и поддержат. Остальное все от лукавого».

Похоже, Полежаев, как все постперестроечные политики, искренне верит в либеральные мифы и на их основе строит свое мировоззрение. И еще – плохо знает историю православия в России, особенно те детали, о которых сегодня принято умалчивать.

Это проявляется в его пассаже о том, что «никто не спрашивал» омичей во время сноса здания Ильинской церкви. На самом деле, как любили говорить друзья-либералы, «все не так однозначно».

Православные священники по-разному отреагировали на Октябрьскую революцию. Священники – тоже люди, причем люди, занимавшие в обществе разное положение. Одно дело – настоятель кафедрального собора в крупном городе, другое – приходской батюшка в захудалом селе. В начале 20 века крупные религиозные чины любили хорошо пожить не меньше, чем сегодняшние митрополиты. Вы наверняка читали о том, как возмущаются сейчас люди поведением священнослужителей Воскресенского собора, которые позволяют себе ездить по пешеходным дорожкам сквера на дорогих иномарках, чтобы не утруждать себя лишней ходьбой. Так вот, в начале прошлого века высшее духовенство было столь же, если не больше, обласкано властями. Точнее, православное духовенство было неотъемлемой частью «вертикали власти» в царской России. Ни о каком смирении и аскезе речь не шла. Зачем? Пастыри должны хорошо питаться.

Другое дело – искренне верующие священники из низов, которые ощущали себя частью народа и не отделяли свои интересы от интересов народа. Именно эта часть священнослужителей приняла подписанную в 1927 году июльскую Декларацию митрополита Сергия. Ее смысл состоял в том, что православные иерархи, в полном соответствии с каноническими установками, провозгласили, что «всякая власть от Бога» и Советская власть столь же угодна Богу, как любая другая. Конечно, эта Декларация была всего лишь переводом на церковный язык понимания православными священниками того, что рядовые прихожане в массе своей к 1927 году стали жить не хуже, а лучше, чем до Первой мировой войны. Экономика страны постепенно восстанавливалась, кроме того, священники видели, сколько сил тратят власти на заботу о «сирых и убогих» - как раз в эти годы началась массовая борьба с беспризорностью, строились детские дома, шла борьба с бедностью, открывались дома инвалидов. Государство начало на деле помогать наиболее необеспеченным гражданам. Достаточно сказать, что после 1925 года в России не было ни одного массового голода, вроде тех, что до революции выкашивали целые губернии каждые 5-7 лет.

Однако среди православного духовенства было немало и тех, кому собственное привилегированное положение было дороже, чем христианские идеи общественного блага и справедливости. Они не приняли Декларацию и отказались подчиняться митрополиту Сергию. В Церкви произошел, по сути, раскол. Возникла Зарубежная русская православная церковь, ее создали те священники, которые сбежали за границу вместе с разбитыми белогвардейцами. Внутри страны «зарубежников» поддерживали по большей части служители крупных храмов, которые до революции жили столь же хорошо, как сегодняшние православные «владыки».

Именно такими «непримиримыми» оказались и служители Ильинской церкви в Омске. Ведь до революции она была кафедральным собором города, и принимала весьма щедрые подношения и от высших чиновников губернии, и от крупного купечества. Поэтому претензии к новой власти у «ильинских» попов были в первую очередь материальные.

Это проявилось в том, что поводом к конфликту между священниками Ильинской церкви и властями стали не тонкости толкования Писания, а вопрос вполне, если так можно сказать, земной и плотский.

Тут нужно знать одну юридическую тонкость, о которой сегодня мало задумываются. До революции православная церковь была частью государственной системы, причем и в финансовом смысле тоже. Строились храмы не только и не столько на пожертвования прихожан, но и на казенные деньги, то есть, если в современных терминах, «за счет бюджета». Строились и передавались «на баланс» церковным общинам. Причем – абсолютно бесплатно. Мало того, православные общины освобождались от любых налогов.

После революции вся собственность царской казны абсолютно логично стала государственной. То есть юридически владельцем всех православных храмов на территории России стало советское государство.

Община Ильинского храма арендовала у города и само здание церкви, и прилегающий участок земли. Земля в центре всегда была «золотая», поэтому община просто не потянула платежи. В принципе, этот момент можно было считать «вопросом» к православным христианам Омска: «Если вам нужен храм – платите, содержите его на свои деньги. Нет денег? Значит, омичам эта церковь не нужна». Абсолютно рыночный механизм взаимоотношений. Однако староста Ильинской церкви Александр Проскуряков не нашел ничего более умного, чем отправить в итальянское посольство для передачи Папе Римскому петицию, в которой звучал протест против закрытия церквей на законном основании - как не уплативших налоги. Какое отношение Папа Римский имел к вопросам землепользования в Омске, сказать сложно. Но пропагандистский эффект такая петиция вызвать могла, а этого власти (как всякие вменяемые власти, понимающие, что против советской России идет гибридная война) уже вытерпеть не смогли.

В 1931 году было возбуждено уголовное дело, арестовано с полсотни священников и руководителей православной общины Ильинской церкви, в 1932-м состоялся суд. Кстати, к вопросу о «людоедстве» властей: никого не расстреляли, часть получило наказание в виде двух-трех лет лагерей, а большинству вообще зачли год «предвариловки» как уже отбытое наказание и отпустили после суда на все четыре стороны.

Примечательно в этой истории то, что омичи попытались взывать не к православному, а католическому главному священнику. Почему? Да потому, что находились в состоянии раскола с российским православием.

Об этой истории сегодня, конечно, стараются не помнить. Зато раздается много стонов по поводу того, что после расторжения договора аренды с православной общиной с Ильинской церкви сняли колокола (металл был нужен для заводов, колокола на пушки переливал и Петр Первый). Само здание стало складом зерна (а что – хорошее каменное здание рядом с торговым центром города). А затем, уже в 1937 году, когда у властей дошли руки до приведения города в порядок, а рынок был перенесен в другое место, обветшавшее здание вообще снесли.

Об истории Ленинской горки после 1991 года, о неоднократных попытках снести памятник вождю мирового пролетариата и построить копию бывшего здесь Ильинского храма знают все. Прелесть этой истории состоит в том, что, несмотря на то, что у нас уже больше 25 лет власть принадлежит олигархам, планы возвращения центра Омска в дореволюционный вид упираются опять же во вполне цивилизованные и даже рыночные законы.

Ильинская церковь не была каким-то уникальным архитектурным сооружением. Она строилась по действовавшему в конце 19 века стандарту. А вот памятник – работа народного художника Азербайджанской ССР Фуада Абдурахманова, одного из крупнейших монументалистов Советского Союза. Директор Омского нефтезавода Александр Малунцев был родом из Баку и сохранил связи с земляками. Поэтому, когда в 1957 году встал вопрос о необходимости благоустройства и обновления одной из центральных площадей Омска, он сумел «заманить» в наш город прославленного скульптора. В результате памятник В.И. Ленину как произведение искусства находится под охраной государства.

Кроме того, если памятник не особо посещаемый объект, стоит себе и стоит, лишь пару раз в год во время организуемых КПРФ демонстраций властям города приходится перекрывать движение по отрезку улицы Лермонтова от проспекта Маркса до «Яблоньки», то в церкви богослужения идут ежедневно. Где будут парковать свои иномарки священники? Как будут «сигать» через улицу с интенсивным движением верующие? Причем религиозные старушки – это особая каста, они уверены, что их Бог спасет, и зачастую лезут под колеса, наплевав на все правила дорожного движения. Куда и как будет идти крестный ход на Пасху? Тоже придется перекрывать улицу Ленина? По сравнению с царским временем центр города изменился настолько, что реконстуировать дореволюционную «благость» можно только за счет ущемления интересов тысяч людей, никакого отношения к православию не имеющих или исповедующих другие религии.

Из аргументов сторонников строительства церкви-новодела остаются только мистические рассуждения о «Вечном Омске» и неком «проклятии», которое лежит на городе с тех пор, как снесли церковь небесного покровителя Ильи-пророка. (Правда, мне сложно считать «проклятым» время, за которое город стал миллинником и одним из крупнейших промышленных центров Сибири. Малунцеву «проклятье» не мешало. Манякину «проклятье» не мешало. Почему-то проявилось оно лишь в 90-е годы, когда руководство области возглавлял тот самый Полежаев).

Поэтому, раз уж закон, логика и здравый смысл подменяются мистическим мышлением верующих-неофитов, давайте будем последовательны.

Полежаев считает, что не нужно учитывать мнение омичей. Хорошо. А чье мнение нужно учитывать? Почему он считает, что именно он однозначно понимает Волю Бога? Конечно, и Леонид Константинович, и его соратник Малькевич – люди влиятельные и со связями. Но я все же сомневаюсь, что у них дома есть прямой канал связи с Господом Богом. Они же даже не священники, и говорить от имени Бога их никто не уполномочивал.

Так давайте спросим у самого Бога? Или хотя бы у Ильи-пророка. Устроим молебен с просьбой даровать однозначно толкуемый знак. Какое-нибудь знамение. Скажем, пусть Илья-пророк, который в соответствии с народными верованиями, отвечает за летние осадки, устроит грозу, посверкает молниями, погремит громом. Пусть высшие силы сами поучаствуют в работе муниципальных властей – их же интересы затрагиваются! Будет знамение – начнем перевод земли из зоны Р1 в зону ОД7. Нет – так и суда нет.

Причем я не издеваюсь. Я пишу абсолютно искренне.

Весь вопрос в том, в русле какого мировоззрения обсуждать вопрос. Можно говорить в терминах закона и здравого смысла. Можно – в терминах мистического символизма.

Сегодня закон и здравый смысл – на стороне противников строительства новодела.

А на стороне мистического символизма – идея фиксации в материальной форме победы эксплуататорского класса над идеями социальной справедливости, возвращения взаимоотношений в обществе к дореволюционным нормам. Возвращение к тому времени, когда в центре города для «чистой» публики строились дворцы и храмы, а окраины представляли из себя нищие трущобы. Когда архитектурной доминантой в городе была именно церковь – символ власти богачей над многочисленными «серыми людишками».

Поэтому, рассуждая в терминах мистического символизма, строительство Ильинской церкви (даже с памятником Ленину, который слишком хорош, чтобы его сносить, на паперти) будет символизировать отказ власти от идеи общественного договора, будет символизировать торжество олигархата над народом.

Понятно, что сегодняшние православные священнослужители мыслят себя прислужниками власти, а не едиными со своей паствой пастырями. И материальных льгот Церковь получает не меньше, чем в царское время. Разве что не стала одним из министерств, но, похоже, дело к тому идет. А это означает, что отношение к религии возвращается к тому, какое было в 19 веке.

«... неужели и в самом деле Вы не знаете, что наше духовенство во всеобщем презрении у русского общества и русского народа? Про кого русский народ рассказывает похабные сказки? Про попа, попадью, попову дочку, попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, колуханы, жеребцы? - Попов. Не есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства? И будто всего этого Вы не знаете? Странно!» - писал Белинский, обращаясь к Гоголю. И эти слова абсолютно точно передают реальное отношение народа к церковникам.

Похоже, и Полежаев, и Малькевич добиваются, чтобы Россия стала еще более атеистичной страной, чем была в СССР. Тогда бессмысленно боролись с самой идеей Веры. Но без Веры многим не прожить. Вера помогает выживать тем, кто слаб. Как говорится, «в окопах нет атеистов». Однако когда даже верующий в высшие силы человек видит, что представляют из себя служители его Бога, насколько нагло они попирают интересы окружающих, с него слетает всякая религиозность.
Да, и еще одно. Полежаев говорит о «грамотном информационном сопровождении проекта». Но, видимо, он забыл, что монополии на распространение информации у него нет. И каким будет реальное «информационное сопровождение» проекта, зависит уже не от властей.
Об этом тоже стоит задуматься.

Да, на фото - Омск той эпохи. Хотите такой центр города?

Оригинал в Фейсбуке автора.