Призрак бродит по Арт-центру...

Арт-центр на Любинском из их числа. 15 апреля процесс превращения готическо-юмористической новеллы в страшную сказку здесь успешно завершился премьерой. У истоков успеха стояли ученица «солнца российской драматургии» Николая Коляды и известный омский художник-маргинал, посвятивший два года жизни Пушкинскому кладбищу.

Желающих попасть на премьеру не то чтобы очередь заходила за угол, но к трём часам пополудни в зале наблюдался аншлаг. Как шептались кассиры, все билеты были проданы и на вечерний семичасовой спектакль.

1

Публика, сразу видно, не новичок: со знанием дела жонглировала названиями спектаклей, именами-фамилиями артистов.

Я же впервые переступила порог Арт-центра, с творчеством ЦСД не знакома. Могу только отметить, что владелец «Бакалеи-сервис» не поскупился: гардероб, фойе, зритель, буфет – всё честь по чести.
В буфете подают кофий и экзерсисы с красной икрой, так что шанс провести время с пользой остаётся даже в том случае, если происходящее на сцене вдруг не зацепит. Для тех же, кого «конкретно зацепило», предусмотрен ресторан этажом ниже.

В ожидании призрака сэра Симона де Кентервиля молодёжь увлечённо тычет пальчиками в гаджеты. Я им немного завидую. Они познакомились с современной драматургией в отрочестве – юности, я в сорок с лишним. Тоже неплохо, но уже не то, не то. У меня в их нежном возрасте был только ТЮЗ со «Сказкой о мёртвой царевне» и «Робин Гудом» с Сергеем Оленбергом в главной роли.

Они — и актёры, и зрители — из другого поколения. Но мне симпатична их дерзость, непоколебимая уверенность в победе света над тьмой, порой ничем не прикрытая наглость. У них нет пиетета, они плевали на авторитеты. С упоением играют «в поносках из театра драмы». Некоторые в чём спали, в том и пришли. В антракте дружно покурили. Кеды, тельняшки, пергидроль, сигареты, тапочки, треники — как будто только что из спортзала…если бы не обескураживающе-классическая бабочка на шее.

Будьте покойны, за этими даже Лев Толстой не заржавеет: всё, что находит отклик в их ранимых душах, моментально перекочёвывает на сцену. Потому что, если кто не понимает, Мольер, Чехов или там Уайльд – светочи. И если вдруг они погаснут, можно подойти и поджечь их. И они снова будут светить. А если расставить акценты не там, где их обычно предполагают, нафаршировать сленгом и фоном Гарика Сукачёва — «стопудово прокатит».

Не хочу никого обижать, я говорю лишь о своих ощущениях. Но немного понаблюдав за постояльцами Арт-центра, про себя отметила, что они ещё не совсем притёрлись к новым декорациям: центр города, акустика, аппаратура, многоэтажная сцена и т.д. Они, как умеют, обживают дорогое театральное пространство, но всё ещё словно не могут поверить: за что им такое счастье?! Тем не менее, премьеры случаются здесь каждый месяц. И благодарный зритель бурно обсуждает их в соцсетях.

Размышляя о премьере на апрель, Светлана Баженова — неутомимый гном, днюющий и ночующий у наковальни современной драматургии, — задалась резонным вопросом: а не поставить ли чего-нибудь из классики? Молодые авторы не пользуются в Омске особой популярностью, а на раскрутку Уайльда не нужно тратить деньги. К тому же, как говорят в театре, лучший драматург – мёртвый драматург.

Инсценировка «Кентервильского привидения» была написана ещё в Екатеринбурге, для местного ТЮЗа. Тогда, благодаря гонорару, Светлана рассчиталась со своими долгами. Театр тоже не остался внакладе: поставил «почти диснеевскую историю», которая с успехом идет у них до сих пор. А чтобы омичи представляли, «какая красота получилась», режиссер очень рекомендовала взглянуть на призрак, который отныне бродит по сцене Екатеринбургского ТЮЗа.

В Омске должна была появиться ещё одна сказка а-ля Уолт Дисней. Но нет худа без добра. На творческом пути Баженовой повстречался Поздняков. Никита Юрьевич философично заметил: «Вся наша сегодняшняя реальность – большой концентрационный лагерь». Тюрьма, короче. И нарисовал декорации, моментально отбившие охоту даже думать про Голливуд.

Так художник-примитивист Поздняков — настоящий омский Плохиш, «мастер чёрного юмора и макабрических элементов», автор «Омской тоски» и «Зоны Достоевского» — стал «идейным вдохновителем спектакля». Он предложил труппе «своё видение» призрака и вообще «много чего поменял».

И вот уже безобидный Рассказчик — Ваня Курамов — превращается в глумливого Следователя-садиста, который ведёт дело семьи Отисов и дело призрака. Ему страшно нравится наслаждаться человеческим горем, он всех провоцирует, но в конце всё-таки проигрывает. «Кентервильское привидение» — одна из немногих постановок ЦСД, которая заканчивается хэппи-эндом. Если доведётся посмотреть спектакль, обратите внимание, что в финале Ваня очень расстроен.

За его спиной красуется душераздирающий портрет Оскара Уайльда в костюме Дзержинского, подозрительно похожего на… самого Никиту. (И даже если вы всеми фибрами души ненавидите творчество ЦСД, вам непременно нужно сходить на «Привидение», чтобы увидеть это дивное пучеглазое чудовище.)

Во время обсуждения премьеры на вопрос зрителей, как же всё-таки правильно именовать персонажа Вани, Рассказчиком или Надзирателем, режиссёр ответила, что «лучше всё-таки Оскаром Уайльдом». М-да…

В театральном поле о вкусах не спорят. Но я как-то слабо представляю себе английского классика, который чешет себя в разных местах, постоянно ковыряет в носу, и манерами напоминает скорее шимпанзе, чем утончённого эстета в кружевном жабо и лимонных перчатках.

Хороша камера призрака, которую тоже придумал Поздняков. В ней — только самое необходимое для жизни: унитаз, петля висельника и христофон — мобильное средство связи с загробным миром. «Если Бог есть, почему не может быть христофона?» - недоумевает Никита.

А вот в кабинете Вани-Уайльда стоит обычный телефон. По нему Вирджиния разговаривает не то с Чёрным Ангелом, не то с Господом Богом, не то с преисподней. Как говорит Баженова, «что вы, уважаемые наши зрители, прочитали, ровно так оно и есть».

Эта сцена, пожалуй, одна из самых сильных в спектакле. Она выросла из страхов и комплексов режиссёра: «Нет ничего хуже, чем разговаривать по телефону с каким-нибудь высокопоставленным начальником!»

Берясь за классику, молодые драматурги рассчитывают на то, что очень мало кто по-настоящему знает первоисточник, его глубокий смысл. Но в ЦСД меня уверили, что «в принципе не отступили от авторского текста» и чтение оригинала перед спектаклем не обязательно.

В постановке действительно присутствует и сэр Симон, убивший свою супругу леди Элеонору в 1575 году, и американский посол Отис со своим семейством. Призрак тщетно пытается запугать представителей современной американской цивилизации кровавыми пятнами, громовыми раскатами, звоном ржавых цепей по ночам, а старшая дочь Отисов Вирджиния решает спасти несчастное привидение, исполняя старинное предсказание.

Ребята честно хотели поставить «классику с готическим замком и аристократическими рюшами». И, надо отметить, в Арт-центре есть всё необходимое, чтобы задуманное воплотить. Но себя, видимо, не переделать. Их так и тянет к тюрьмам, оптовкам, помойкам и нарам с клопами-тараканами. Классика им «жмёт в плечах», в бархатных камзолах с золотыми пуговицами — тесно, от книксенов тошнит, а при мысли о «старообрядческом театре» развивается клаустрофобия.

В общем, если вы приготовились смотреть классику, не дождётесь! Этот спектакль, как слоёный пирог: с капустой, мясом и картошкой. Во-первых, он про театр. «Кентервильское привидение» - это разудалый стеб над старообрядческим театром.

Во-вторых, он про подростка, которого игнорируют в семье. Вся семейка Отисов гармонично существует в условиях тюрьмы. Они лицемерят и делают вид, что тюрьма — это замок с антикварными коврами, дорогой мебелью и золотыми блюдами на столах. Будучи людьми прагматичными, а также лишёнными фантазии, страха и сострадания, эти американцы предлагают древнему призраку современное решение застарелых проблем: машинное масло для ржавых цепей и пятновыводитель «Пинкертон» для кровавого пятна.

Но подросток Вирджиния — как шило, как репей, как вошь. Сколько не корми её овсянкой, она, как змея, плюётся ядом. Потому что в атмосфере всеобщего счастья и видимого благополучия остро чувствует удушающий запах.

В-третьих, этот спектакль про творца — художника, режиссёра, кого угодно. Советский рисованный мультик Брумбергов создал романтичный образ доброго старика-привидения. И мы не обращаем внимания на серию ужасных поступков, которые он совершил: с приходским священником и герцогиней Болтон случились нервные припадки, дворецкий застрелился, леди Статфилд утопилась в пруду и т.д.
Уайльд же называет сэра Симона не только убийцей, но и художником. Несмотря на то, что он переступил черту, писатель не отнимает у него права называться художником. И это для режиссёра Баженовой «особенно ценно».

«Кентервильское привидение» Светланы Баженовой нисколько не оскорбляет эстетические чувства завзятого театрала. Быть может, несколько длинновато, но не смертельно. На мой вкус, возможно плохой, это забавная вещица. Взрослым, серьёзным людям, «отравленным» сложносочинённой режиссурой Някрошюса, Туминаса или Карбаускиса, это покажется мелковато и поверхностно. Но те, кто помоложе, и ещё не закормлен шеф-поварами от русского психологического театра, сочтут «Кентервильское привидение» от ЦСД вполне себе гениальным и смотрибельным.

Сама Света говорит, что «Кентервильское привидение» — это вечерний спектакль. В первую очередь для взрослых театралов. Но для родителей с детьми-подростками тоже будет небесполезен. Хотя бы потому, что он учит помогать тому, кто давно отчаялся и утратил всякую надежду на спасение.