Той ночью мне позвонили оба президента России

Ночью мне по аппарату ВЧ позвонили оба президента России. ОБА-ДВА! Да, был у нас такой период в истории – двоецарствие. С 22 сентября 1993 года.

В ночь с 21 на 22 сентября 1993 года Верховный Совет Российской Федерации, на основании заключения Конституционного суда, принял постановление о прекращении полномочий президента Бориса Ельцина и переходе полномочий к вице-президенту Александру Руцкому. 22 сентября в 00:25 Руцкой приступил к исполнению обязанностей президента России.

1

К вечеру здание Моссовета – бывший небоскреб СЭВ был силой захвачен мятежниками. Охранявшие здание милиционеры были разоружены и избиты. В этом здании был «захвачен в плен» и мой коллега – представитель президента России в Москве Володя Комчатов.

Поздно вечером 3 октября в кабинете Полежаева самотеком собрались все силовики: генерал ФСБ В.Миронов, начальник УВД генерал В.Лотков, областной прокурор В.Казаков и еще человека 2-3. Мы сидели на этом необычном совещании и смотрели телевизор. Показывали происходившее в Москве. Иногда за столом возникал обмен мнениями, иногда воцарялась тишина. Чтобы присутствующие не мешали мне своими разговорами, и чтобы лучше рассмотреть изображение и слышать голос дикторов ТВ, я пододвинул свой стул поближе к телевизору и отвлекся от собеседников на какое-то время. На экране мятежники раздолбали грузовиками первый этаж московской мэрии и ворвались вовнутрь. Вдруг меня окликнул Полежаев: «Александр Васильевич, оглянись». Я обернулся: в кабинете уже никого не было. Губернатор усмехнулся: «Сейчас, поди, кто-нибудь из них заявится сюда за нами уже с нарядом». Я героически распахнул полу пиджака и отстегнул застежку на кобуре под мышкой. Полежаев поморщился и махнул на меня рукой: «Ой, Александр Васильевич, вот только этого не надо. Эти ребята стреляют с автоматов от живота. Поэтому и не вздумайте доставать пистолет».

Силовики разошлись под тем предлогом, что в такую ночь им могли позвонить их федеральные руководители из Москвы, и они должны были быть на своих местах. Через некоторое время и я сообразил, что мне тоже могут позвонить в кабинет по ВЧ, а помощников ночью, естественно, не было на работе. Вернувшись к себе, я тоже включил телевизор. События в Москве развивались все более трагично.

Вернулся я не зря. Действительно, вскоре раздался звонок аппарата ВЧ. Заговорили со мной как-то необычно. Я насторожился. Помощники Б.Ельцина меня хорошо знали и обычно обращались запросто: мол, «алло Василич, с тобой Борис Николаевич хочет переговорить – Давай». А тут — очень пафосно и торжественно незнакомый мне голос объявил: «С вами будет говорить президент Российской Федерации!». Потом раздался голос Руцкого. «Следишь за обстановкой?» - «Ну конечно». – «Давай высылай поддержку! Всё, что можешь в смысле вооруженных отрядов, отправляй немедленно. Еще немного - и мы их сделаем!». – «Да мы уже отправляем. Спецборта у нас нет. Но через три часа утренним пассажирским рейсом вылетают 102 омоновца. Многие из них имеют боевой опыт.» Что-то в моем голосе насторожило Руцкого. «Погоди, а ты кому их высылаешь? В чье распоряжение?» - «В распоряжение президента.» - «Но президент России – я! Ты понял! Ты – представитель президента, мой представитель, ясно!? Значит должен исполнять мои распоряжения. Кому направляешь отряд?» - «Я сказал – в распоряжение законного Президента Бориса Николаевича Ельцина!»

И тут — трубка чуть не взорвалась. Надо сказать, что Александр Владимирович был (почему был?) жуткий матерщинник. Полностью пересказать его гневный монолог-крик я не смогу. В конце своего выплеска эмоций он напомнил мне, что 22 сентября Съезд народных депутатов России дополнил Уголовный кодекс статьей, карающей за невыполнение решений съезда и Верховного Совета – вплоть до расстрела. «Так вот, я тебе обещаю: ты первый пойдешь по этой статье. Я тебя расстреляю – сто пудов. Понял!?» А потом, нарочно не положив трубку, стал громко кому-то приказывать в своем кабинете так, чтобы я слышал, произнося мою фамилию отчетливо, по слогам: «Слышь! Запиши. Мин-жу-рен-ко. Он у меня, б…, первым на распыл пойдет, туды его растуды…»

Та-а-ак! Вот уж второй раз после путча 1991 года меня приговаривают к расстрелу. И шансы мои растут. В расстрельном списке председателя КГБ СССР Крючкова моя фамилия стояла под шестым номером, а тут, судя по громкой реплике Руцкого, я — уже первый. И приговорил меня к смертной казни на этот раз не глава КГБ, а – сам «президент» России. Но опять почему-то страха я не испытывал, хотя ведь ситуация на этот раз была еще более опасной. Как потом стало известно, военные до последнего колебались: чью сторону им занять или вообще остаться нейтральными. Долго мялся и хваленый министр обороны Павел Грачев, затягивая ввод войск в Москву. Наконец, прямо на Военном Совете он потребовал от присутствовавшего здесь Ельцина письменный приказ на его имя. Президент скрипнул зубами, но – делать нечего – обещал прислать Грачеву такой приказ.

Затем раздался еще один звонок по ВЧ. Я подумал, что это опять Руцкой со своими угрозами, но на этот раз звонил сам Ельцин (не многовато ли для меня – два звонка двух президентов России в течение получаса). Без преамбулы Борис Николаевич спросил: «Как ты думаешь, Казанник справится с должностью Генерального прокурора?» Я, не раздумывая: «Думаю, нет.» Пауза, потом: «Странно, а я думал вы друзья». - «Конечно, друзья, и именно потому я вам отвечаю так, как думаю, не хочу и его и вас подставить. Я прекрасно знаю и люблю Алексея Ивановича, поэтому так уверенно и говорю. За его человеческие качества готов поручиться, но тут же не о том речь: вузовский преподаватель, теоретик и – прокуратура, в которой он ни дня не работал. Это же особая структура, которую можно познать, только поработав там. А человек он мягкий, добрый, не аппаратного склада. – Да?! (задумчиво) А я уже указ подписал. – Ну, а тогда чего ж вы звоните, Борис Николаевич?» - попенял я, может быть несколько дерзко, президенту, но уже с улыбкой. Действительно, подписал указ, а зачем тогда спрашивает совета задним числом?! – «Пусть Алеша первым же рейсом вылетает в Москву, приступать к своим обязанностям. – Хорошо.» - Блямс, трубку положили.

Буквально минут через семь-восемь – звонок по внутреннему телефону от Полежаева: «Вам Ельцин звонил? – Ну да. – А что спрашивал? – Справится ли Казанник с должностью Генерального прокурора. – И что вы ему ответили? – Что Алексей Иванович для этой работы не подходит. – Вот. Я ему точно так же ответил. – А он что? – А я, говорит, уже указ подписал. – И мне точно то же сказал.» Посмеялись немного над президентом, хотя ситуация в Москве разворачивалась совсем не весело.

2

На экране телевизора появился весь из себя встрепанный Гайдар, призвавший своих сторонников прийти к зданию Моссовета, где они получат оружие, чтобы противостоять мятежникам. Ну, это значит, совсем плохо дело. В Москве десятки тысяч всяких омоновцев, специальных отрядов, дивизия внутренних войск имени Дзержинского, в шаговой доступности Таманская и Кантемировские дивизии, а Гайдар призывает добровольцев. Значит, на войска уже нет надежды. Потом на экране появляется Лия Ахеджакова и другие деятели культуры: они буквально кричат, что среди мятежников ведущую роль играют вооруженные боевики ультранационалистической фашистской организации РНЕ (Русское национальное единство), а армия не может защитить от них Москву и страну: «Где армия, почему она не вступает в дело, почему она не может поставить преграду фашиствующим отрядам?!»

Но проходят еще часы. А воинские части стоят в пригороде и не двигаются в центр города. Ельцину же докладывают, что войска подойдут вот-вот.

У нас уже утро. В семь утра по расписанию вылетает самолет рейсом Омск-Москва. Часов в шесть в аэропорту скапливаются пассажиры. И вдруг там появляется сотня омоновцев, все в полевой форме, в бронежилетах, обвешаны оружием, а некоторые уже в боевой раскраске. Пассажирам объясняют ситуацию: надо, мол, срочно перебросить этот отряд в Москву на этом их рейсовом самолете, так как других бортов у нас нет. Граждане проявили полное понимание, никто не стал возмущаться по поводу задержки, а у многих в связи с обстановкой в столице желание лететь сейчас в Москву вообще пропало, и они пошли сдавать билеты.

Гремя оружием, омоновцы погрузились в салоны, затащили с собой патронные ящики, сухой паек и всё прочее. Вместе с ними в самолет садится и Казанник, которому я позвонил сразу после разговора с Ельциным и огорошил его известием о назначении. Может быть, с ним на эту тему и был предварительный разговор президента, но он что-то об этом никогда не рассказывал. Отправился этим рейсом в Москву и Полежаев.

Самолет взлетел, а мы снова припали к телевизорам. В Москве было еще четыре утра, и никаких воинских частей, двигающихся на подмогу президенту, видно не было. Поэтому чувство большой тревоги не оставляло нас. Но этих наших переживаний, видимо, провидению показалось мало. В мой кабинет вдруг ворвался генерал Лотков, начальник УВД. «Мина, в нашем самолете заложена мина. – Откуда информация? – Позвонил некто и злорадно известил, что омоновцы не долетят. Якобы сам звонивший и заложил». Час от часу не легче! Подобные звонки, как известно, часто являются ложной тревогой, но это в мирное время и на земле. И то по таким сигналам принимают меры: эвакуируют людей и проверяют здания. А тут ведь всё намного правдоподобнее: фактически уже идет гражданская война, в Москве уже много погибших при штурме телецентра в Останкино. Чем черт не шутит. У Ельцина в регионах масса недоброжелателей, я это по отношению к себе видел и ощущал. Так называемые социальные издержки при реформировании страны были огромными и больно ударили по людям. Некоторые из пострадавших и верные ортодоксальные фанатики-коммунисты вели себя крайне агрессивно и часто публично объявляли, что готовы пойти на власть с оружием в руках. А тут эта ненавистная для многих власть очень даже зашаталась, можно сказать, висела на волоске, и у ее рьяных противников появилась возможность реально поспособствовать ее падению. Так что в тот момент этот звонок вполне мог оказаться не просто злой шуткой. «Найди, найди звонившего. Срочно, быстро! – приказал я генералу. – Да все мои уже работают, рыщут по всему городу. Но что будем делать с самолетом? – Ну, мы же в любом случае обязаны эту информацию довести до командира экипажа. У него есть инструкции на этот счет, пусть принимает решение. Давай, связывайся с ним по рации.»

Связались с самолетом, сообщили командиру, а тот, согласно инструкции, сообщил о ситуации находившемуся на борту губернатору. В дальнейшем они принимали решения вдвоем. В любом случае надо было где-то садиться и провести досмотр самолета.

Урал они уже пролетали. Ближайшим городом с годным аэропортом была Казань. Однако, как рассказывал мне позднее Полежаев, он отказался от идеи посадки здесь, как только представил, как президенту Татарстана Шаймиеву, который так и не подписал Федеративный договор и считался чуть ли не сепаратистом, вдруг доложат, что самолет с сотней до зубов вооруженных омских омоновцев, якобы, из-за заложенной мины просит посадки в Казани. Вот что он может подумать!? «Нет, нет, нет – сказал он командиру экипажа. – Только не в Казань. Что там у нас еще поблизости? – Ульяновск. – Давай туда. Запрашивай аэропорт.» Но Ульяновск повел себя как-то странно, что, собственно, не удивительно было в тот напряженный момент: вначале дали добро, но потом, узнав о причинах посадки и «пассажирах», вдруг сбивчиво стали объяснять, что у них не совсем исправна полоса, и что они не могут принять омский самолет. Как это она за пять минут переговоров пришла в негодность? Другой запрошенный аэропорт без всяких фантазий полностью повторил ульяновский вариант. А время идет. На сколько эта мина поставлена? Когда она взорвется? А самолет болтается в воздушном пространстве Родины как неприкаянный. И никто его не хочет принимать.

Наконец дал согласие Нижний Новгород. Самолет пошёл на посадку. Аэродромные службы доложили областному начальству и УВД о том, что к ним садится самолет из Омска, на котором сотня вооруженных бойцов и Генеральный прокурор России. Но ведь еще никто не знал про указ Ельцина о назначении Казанника, поэтому нижегородцы решили, что речь идет о каком-то другом незаконном «прокуроре», которого, видимо, «назначил» мятежный самозванец Руцкой. А так как в этой мини-гражданской войне Нижний был, конечно же, «за белых», то там и было принято соответствующее решение: достойно встретить этого «параллельного» прокурора с его охраной. В аэропорт стянули войска.

Дальше я уже рассказываю со слов командира нашего отряда омоновцев подполковника Лукина, который после подавления мятежа явился ко мне на доклад в гостиницу «Россия» (я прилетел в Москву сразу после этих событий) и поведал всё в деталях. Заметив с воздуха оцепление взлетной полосы вооруженными людьми в форме, омичи подумали, что город за Хасбулатова и решили дать бой сторонникам мятежников. А что еще им оставалось делать, увидев выставленные против них пулеметы? Бойцы отряда по команде Лукина пристегнули к автоматам магазины с патронами, плотно затянули бронежилеты, одели шлемы, раскрасили свои физиономии устрашающими мазками и изготовились к бою. Командир, оценив обстановку, дал уже конкретные приказания о порядке развертывания сил. «Знаете, Александр Васильевич, я посмотрел с высоты: цепочка у них жиденькая, кое-где заметил их ошибки и слабые места. Мы бы их моментально разметали, у меня же бойцы опытные. Мы бы их сделали! – Да Господь с вами, Николай…, что ж вы такое говорите!!? – ужаснулся я. – Не случилось столкновения, и слава Богу! – Ах да! Ну да! Конечно.» – пришел в себя подполковник. А то он в ходе рассказа так увлекся, что снова впал в тот боевой азарт, который им овладел тогда. Он ведь в той пиковой ситуации повел себя просто как специалист-профессионал и готов был уже отработать свой номер «на отлично», забыв обо всем остальном. Моя реплика его остудила, и он стушевался, даже немного покраснел, смущенно оправдываясь: «Да нет, я, конечно, тоже не хотел стрелять по своим, просто сработали какие-то рефлексы, привычка действовать по отработанным алгоритмам.»

Когда самолет приземлился и остановился под прицелами нижегородских пулеметчиков, началось выяснение позиций сторон: «Вы за белых — али за красных?». Хорошо, что сразу стрелять не начали. Наконец, хорошенько обнюхав друг друга и разобравшись, кто есть кто, омичи и нижегородцы поставили свое оружие на предохранители. Местным руководителям и командирам был предъявлен факс указа президента о назначении Казанника, и те успокоились. Оказалось – оба отряда на стороне законного президента. Быстро эвакуировали всех из салонов, и саперы приступили к поиску мины.

3

Но этого теперь можно было не делать, так как в Омске сыщики генерала Лоткова уже разыскали и схватили злоумышленника, сообщившего о закладке взрывного устройства в самолет. Этот несчастный быстро признался, что никакой мины он не закладывал. Мы сообщили об этом Полежаеву, но, согласно инструкции, самолет все же проверили. Обошлось.

_{Оригинал в Facebook автора}