Камера внутреннего взросления

«ЦСД-Омск» Светланы Баженовой заслужил негласное звание театра молодого, энергичного и открытого для экспериментов. Поэтому на премьере по мотивам романа «Камера обскура» Владимира Набокова зрители могли ожидать каких угодно удивлений, вплоть до появления на сцене громадной, в человеческий рост морской свинки Чипи – и почему бы ей не станцевать русский балет (с)?..

В результате главным экспериментом – и для зрителей, и, кажется, для самих актеров – стало участие в спектакле не драматичном, но драматическом, понятном от начала и до конца, не требующем бешеного вращения мозговых шестеренок на тему «Что хотел сказать режиссер?» и оставляющим четкое послевкусие без неразгаданных неизвестных нот. Спектакль вышел взрослым и даже каким-то академичным – что вовсе не синоним слов «скучный», «тяжеловесный» и «надо-было-коньячку-заранее», но знак некой добротности, качества и глубины. В нем есть и та самая юность и легкость, присущая спектаклям этого театра, – но лишь намеком, вскользь, легким напоминанием: «Да, это по-прежнему мы!»

Чем не эксперимент? Ведь удивили: показали постоянному зрителю то, чего он увидеть не ожидал.

Чья заслуга? В первую очередь, пожалуй, Владимира Набокова, роман которого о любви знатока живописи Бруно Кречмара к шестнадцатилетней Магде Петерс – и не «пыль веков», и не вчера написан. «Лолита» увидит свет лишь двадцать лет спустя, а пока – 

«…жил-был некогда в Берлине человек средних лет. Он был богат, уважаем, счастлив; в один прекрасный день он бросил жену и ушёл к молоденькой любовнице; он её любил, а она его нет, и жизнь его окончилась трагически. Вот и вся история, и на том бы мы её и остановили, кабы в самом повествовании не было пользы и удовольствия; и, хотя на надгробном камне довольно места для сокращённого изложения человеческой жизни, а всё-таки всегда хочется знать подробности!..» С этого монолога Магды (Полина Кремлёва) и начинается двухчасовой спектакль – черная комедия в стиле фэнтези в двух действиях с антрактом.

В том, что вышло так, а не иначе – большая заслуга режиссера-постановщика Сергея Захаркина, выпускника театрального института имени Щукина. «Человек, который может взять в руки любой инструмент и через десять минут начнет на нём играть – и этим всё сказано», - так характеризуют актеры талантливого москвича, который осуществил желание поставить спектакль с омскими артистами, уже знакомыми ему по театральным лабораториям. С людьми – похожая история: «человек-оркестр» Захаркин предложил «ЦСД-Омск» интересную форму, «ткань», свой язык, - и в премьерных спектаклях сам вышел на сцену в образе Бруно Кречмара (в будущем зрители увидят в этой роли Антона Булавкова). Не остался в стороне и режиссер «ЦСД» Ярослав Максименко, который основательно поработал над мизансценами, и, кроме того, выступил в роли художника по свету. 

Вплетенные в канву режиссерской задумки декорации в исполнении художника и основателя галереи «Левая нога» Дмитрия Вирже – номер три в списке причин, которые сделали спектакль не инфантильно-фарсовым, а воздушно-драматичным. Весь спектакль был оформлен при помощи десяти литров акриловой краски. «Процесс создания декораций продиктован концептуальной бедностью и театральным изионизмом (от слова easy – «легко»), - поясняет художник Вирже. - Камера обскура – это некое устройство, оснащенное системой зеркал, фокусирующее наше восприятие на отраженной реальности. Поэтому цитировать Набокова впрямую, пытаться аутентично выстраивать реальность 30-х годов прошлого века вряд ли имеет смысл. Мы с режиссером приняли решение создать метафизический образ, который отражен нашим сознанием. Для меня главным было попытаться реализовать свои эмоции и восприятие, довольно точно их воспроизвела и труппа. Потеки, брызги, пятна: вся эта история – для меня нафталиновая, пропитанная временем, немного устаревшая, будто с затхлого чердака, – показана сквозь зеркало с осыпавшейся амальгамой и имеет гранжевый налет».

Кому – нафталиновая небылица, кому – абсурдистское фэнтези, кому – современная быль. Любовный треугольник Магда-Кречмар-Роберт Горн (в премьерном показе – в исполнении Дмитрия Исаенко), история страсти, ревности, меркантильных желаний, физической слабости, нереальных совпадений и циничного карикатурного юмора – пересказывать Набокова нет смысла, его лучше читать. «Гений писателя настолько велик, что несмотря на фантастичность описанных обстоятельств, я ни на секунду не сомневаюсь в истинности его искусно сочиненного художественного вымысла», – говорит Сергей Захаркин. К стремительному, живому и экспрессивному тексту оригинала режиссер отнесся довольно бережно, вложив фрагменты авторского повествования в уста героев, полунамеками и полутонами, так, что фабула ясна и тем, кто роман не читал. Повествование движется скоро, как автомобиль по горному серпантину, не дает ни скучать, ни размышлять. Всё это имеет и обратную сторону: характеры героев пьесы поверхностны, как пятна краски на их стилизованных под первую треть 20-го века костюмах из грубой холстины. Перед нами будто не сами люди, а их мутные отражения в видавшем виды зеркале посреди сцены – и в этом удивительное преломление классики в современном исполнении актеров, которым уже не 16, как Магде, но еще не 30+, как Горну и Кречмару.

ЦСД с этим спектаклем можно поздравить: актеры стянули банданы, чтобы примерить фетровые шляпы, и те пришлись им впору. И все же это по-прежнему ЦСД. Потому что короткое ярко-красное платьице Магды, которое мы помним из романа, на сцене – игривый комбинезон с шортиками. Потому что никто не отменял тонкой интонационной игры: «Я не могу быть только Вашей… то есть, не могу быть Только вашей любовницей», – говорит Магда Бруно Кречмару. Потому что сурово-комичен Александр Боткин из Лицейского театра в роли писателя Зегелькранца, того самого, что волею ироничного набоковского пера «сдает» Кречмару сладкую парочку любовников – и который одним своим размашистым появлением на сцене заставляет вспомнить об импровизационных конкурсах DRAMA BATTLE. (Мы всё понимаем, ребята, но нам всё равно нравятся эти ваши баттлы! – от автора).

То, что каждый увидит на сцене что-то своё – история банальная. А вот художник Вирже смог своё НЕ увидеть:

- Для меня литературная канва немного иная: это история художника и его конкурентного поединка с коллегами, завоевания конкурентных рынков мемов и образов. Набоков довольно точно воспроизвел историю борьбы Уолта Диснея со своими конкурентами. Свинка Чипи, которую создал карикатурист Горн, будто олицетворяет популярных героев мультипликации кролика Освальда, Дональда Дака и сверхпопулярного Микки Мауса, пик славы которых пришелся как раз на годы, когда был написан роман. В спектакле же этого нет, режиссер сосредоточился на теме любовных отношений, хотя рядом шла мощная конкурентная борьба между сильными художественными группами.

Винить в этом сложно: нельзя объять необъятное в рамках одной постановки. А посему, до или после спектакля, – читать Набокова и кормить морских свинок!