Если звёзды «зажигают», значит директору это нужно

Что такого должно было случиться, чтобы посреди рабочей недели на сцене Омского академического появились Мухомор, начальник ГУВД Донченко и вор в законе Сохатый собственной персоной?

Чтобы Николай Чиндяйкин бросил МХТ им. Чехова и запел «Прощайте, скалистые горы», а композитор Виктор Березинский добровольно покинул землю Авраама и выступил в роли тапёра?

1

Чтобы А. Бурков, В. Компанейщиков и Ю. Трофимов — торжественные, как в день инаугурации, а благодарной публики — точно сельдей в бочке?

Не мучьтесь, всё равно не догадаетесь. Юбилей директора театра.

«Такое бывает очень редко», — сходу обозначил статус мероприятия актёр Чиндяйкин.

«Такого вообще нет нигде в мире!» — добавил градуса вечеру администратор Цеховал, прилетевший из Риги.

Такое возможно только у нас, скромно заметим от себя. Если юбиляр — «последний красный директор» Мигдат Нуртдинович Ханжаров.

Сто лет со дня рождения — это больше, чем повод, вспомнить блистательного руководителя, каких за всю историю советского театра — пересчитать по пальцам одной руки.

По словам коллег и подчинённых, Ханжаров знал, «куда идти и как идти», умел «организовывать чудо» и обладал «почти животной интуицией» на великих актёров и талантливых режиссёров. Он был директором на все руки: что театр перестроить, что пригласить на работу Артура Хайкина, заработать одобрение которого у труппы было равносильно получению Нобелевской премии.

2

Ханжаров — больше, чем директор. Это национальное достояние города Омска. Сделанного этим человеком для театра хватило было на дюжину руководителей: орден Трудового Красного Знамени, звание академического, две Госпремии. Но самое главное — уникальная актёрская коллекция, достойная мировых подмостков.

Звезда к звезде. Бриллиант к бриллианту.

Подобно восточному падишаху, знающему толк в драгоценностях, Мигдат Ханжаров четверть века с любовью «нанизывал» на шею омской Мельпомены жемчужину за жемчужиной: Пётр Некрасов, Виктор Мальчевский, Всеволод Лукьянов, Сергей Филиппов, Борис Каширин, Елена Аросева, Александр Щёголев, Ножери Чонишвили, Владислав Дворжецкий, Елена Псарёва.

Не лицедеи — боги, сошедшие с Парнаса.

И «молодёжь» под стать легендарным «старикам»: Юрий Кузнецов, Юрий Ицков, Надежда Живодёрова, Наталья Василиади, Валерий Алексеев, Дмитрий Лебедев. Разменяв шестой седьмой десяток, они продолжают гордо именовать себя артистами ханжаровского призыва.

…Судя по неприлично дорогому наземному транспорту, взявшему театр в кольцо, вечером 28-го ноября в драму приехали даже те, кто в принципе сюда не ездит. Пугало количество  репортёров, жаждущих осветить мероприятие светом своего таланта. В фойе, как никогда, было велеречиво и чопорно, в зрительном зале — скученно и восхитительно-нервно.

Борис Метцгер знает точно, кто почтил своим присутствием праздничный вечер. Он запечатлел всех: цвет омского здравоохранения и неутомимых общественников в свете лучей, исходивших от многочисленных заслуженных и народных артистов и режиссёров. Ей-богу, проще перечислить тех, кто отсутствовал: всё-таки Омск — город маленький.

Но, чу! Я слышу музыку с какими-то «пёсьими модуляциями». Замелькали пилигримы, рыцари. Тра-та-та-там-та-дам — это любострастная Венера готовит вакханалию. Запахло серой и «Шанель №5».

Из волшебного грота появляется легендарный Борис Мездрич. «Великий и ужасный» Вильгельм Рихард Вагнер склоняется в глубоком поклоне перед гениальным театральным менеджером. И звёздный шлейф скандальной истории окутывает могучие фигуры титанов.

3

Благодаря экс-директору Омской драмы об опере «Тангейзер» мы теперь знаем даже чуть больше, чем её автор.

Даже спустя три года здесь помнят про странный суд над бывшим директором Новосибирского театра оперы и балета и высочайшее повеление уволить (поскольку кулябинский Вагнер кого-то оскорбил, а Мездрич так и не извинился).

Это только за границей «оскандалившиеся» оперы идут с аншлагами много лет. У нас так не принято. Но не будем о грустном. Ныне Мездрич возглавляет московскую «Практику», и, зная о его блестящем владении «искусством управления искусством», можно предположить, что совсем скоро его театр прогремит на необъятных просторах Родины.

Борис Михайлович скромно стоит в партере, но возбуждённый зал взирает на него с благоговением. Как на Лоэнгрина, победившего Тельрамунда и добывшего Священный Грааль.

…В начале восьмого истомившаяся публика попыталась хлопать. В ложах уже недовольно обмахивались веерами. Чего-то ждали. Телекамеры, фотообъективы, театральные бинокли кого-то высматривали.

Оптика напряглась… и запечатлела-таки для «матери-истории» выход с «цыганочкой»: в сопровождении директора театра Виктора Прокопьевича Лапухина в зал вошли «ум, честь и совесть» губернии и сели на четвёртом бесплатном ряду.

Последний звонок не заставил себя ждать. Представление началось.

4

Пересказывать его нет смысла, потому как всё транслировалось в прямом эфире. Но если вдруг в этот неурочный час вы несли вахту или стояли у станка, повторю всё, что врезалось в память.

— Он сделал этот театр, наполнил его энергией, — начал уже упомянутый Эдуард Цеховал (в 70-е он занимал должность первого заместителя Ханжарова) и вдруг стушевался:

— Мне дали одну минуту. Остальное скажу на банкете.

Зрителей, понятное дело, выпить на брудершафт не приглашали, поэтому, когда бывший главный режиссёр Омской драмы Тростянецкий вновь заикнулся про «три минуты на выступление», из зала закричали:

— К чёрту регламент, говорите, сколько нужно!

Геннадий Рафаилович не преминул.

Если вы думаете, что на сцене в этот вечер присутствовали одни эмоции, мешающие думать, то вы ошибаетесь.

Тростянецкий не просто рассказал смешной анекдот, он внёс дельные предложения:

1) Вставить непроизносимое «Мигдат Нуртдинович» в упражнения по сценической речи для студентов всех колледжей искусств. Причём, проговаривать имя-отчество следует как слева направо, так и справа налево.

2) Ввести единицу измерения качества работы директора театра — один мигдат.

3) Поставить памятник Ханжарову на входе в Омскую драму.

«Готов внести первую тысячу», — эффектно подытожил своё выступление режиссёр и был оглушён овациями.

— Я до сих пор храню телеграмму «Приглашаетесь работе Омской драме Ханжаров», —признался народный артист России Николай Чиндяйкин, — она для меня — самое дорогое в жизни.

У актёров должны быть крылья, считал его директор. Ощутив крылья за своей спиной, Николай Дмитриевич, не раздумывая, улетел в столицу. Ханжаров научил актёров летать. И они до сих пор летают.

Страшно подумать, что сталось бы с «Улицами разбитыми фонарей», «Бандитским Петербургом» или «Ментовскими войнами», если бы Ицков, Кузнецов, Лебедев, Устюгов «зарыли» свой талант в омской земле. Кто-то скажет: их роли сыграли бы другие актёры. Возможно. Но это было бы уже не то, не то.

Ещё неизвестно снял бы своего «Лапшина» великий Герман, если бы не увидел Юрия  Кузнецова, которого Мигдат Ханжаров сначала пригласил в омский театр, а спустя шесть лет благословил в Ленинград, прибавив: «А вот в Сызрань я бы ни за что тебя не отпустил».

Благодаря Ханжарову у омичей выросли такие крылья, что они смогли достичь города, где, как писал поэт, «ясны спящие громады/ Пустынных улиц, и светла/ Адмиралтейская игла».

А без крыльев полетите вы с крыши на чердак…

В Омской драме тоже «всегда есть место подвигу», но…плох тот омич, который не мечтает стать петербуржцем.

Как только на сцене появился ведущий вечера «омич-питерец» Юрий Ицков, зал отбил руки в овациях. Даже спустя семнадцать лет после переезда в Театр Сатиры на Васильевском ему не нужно «придавать своему образу перца». Он воистину велик. И в образе Антипа Душегуба из «Григория Р.» и в образе Кащея из сказки Кима «А на небе радуга». Помните, была такая в репертуаре драмтеатра?

Как только злодей смертоносного обаяния представал пред светлые очи зрителей, все остальные персонажи: Иван, шах Бабадур, царь Авдей и даже Милолика — на секунду «умирали». У Ицкова был не Кащей, а «баллада ля бемоль мажор». «Венец творенья». Герой девичьих грёз. Искуситель…

Благодаря кинематографической служебной лестнице актёр Дмитрий Лебедев прошёл путь от майора милиции до замполпреда президента по Северо-Западу. Он сыграл в отечественных  фильмах, наверное, всю элиту МВД.

Артист волновался. Всё-таки семнадцать лет не был в городе, где прожил двадцать два года и встретил счастье. Семейная пара Лебедев-Светлова являлась несомненным украшением Омского драматического. У супругов родилась дочь Глафира. Потом они уехали. А позже заслуженная артистка России Анастасия Светлова составила счастье ещё одного бывшего
омича — экс-главного режиссёра драмы Евгения Марчелли.

«Театр — это зверинец за полчаса до кормления», — Борис Мездрич знает, что говорит. Он вышел на сцену под крики «Браво!» и оглушительные овации. Ещё он заметил, что директор на сцене — это анекдот.

Директор театра — невидимый герой, внесценический персонаж. Он не живёт на сцене, но вся его жизнь — театр, сцена. Плюс бухгалтерия, отдел кадров, работа со зрителями, постановочная часть, производство спектаклей. Он должен решать мелкие бытовые вопросы, ремонтировать крышу, будить неустрашимую креативность в режиссёрах и звать на подвиги актёров.

Если актёров, режиссёров, художников и композиторов зрители видят выходящими на поклон, то титаническая работа директора театра, увы, всегда остаётся «за кадром».

Про директора театра нельзя сказать: он ходит в театр, как на работу. Театр — это и есть его работа.

Борис Мездрич раскрыл зрителям формулу успешного театра (режиссёр — это идея, директор — это мечта, идея режиссёра должна быть оплодотворена мечтой директора) и предложил присвоить имя Ханжарова Омской драме.

Вместо послесловия

Заслуженный работник культуры России Мигдат Нуртдинович Ханжаров вышел на пенсию в 1988-м. Последние двенадцать лет жил в Ростове-на-Дону. Но когда почувствовал начало конца, сел в самолёт и вернулся в Омск. Похоронен на Старо-Северном кладбище.