Михаил Лазаренко: «Омск, судя по стоимости авиабилетов, в неопределенный момент приобрел статус некоего элитного курортного города»

— Михаил, где — в каком городе, стране — вы постоянно живете?

— В Москве — городе-государстве, входящем в состав России, как мне представляется.

1

— Когда и почему вы попытались покинуть Омск?

— В августе 2008-го случилось всеобъемлющее, ужасающее, но неизбежное — закончилось мое студенчество. Дивное время юношеских метаний, сопряженных с хаотичной учебой в промежутках между «алкопати». Еще вчера сессии казались мне нескончаемыми, как процесс пережевывания жвачки. А сегодня — мимо пролетел миллион веселых картинок, и вот здесь и сейчас отчаянно потерянный я стою на крыльце политеха в тертых джинсах, старой футболке, с рюкзаком на плече и сигаретой в зубах, вооруженный дипломом, похмельем и твердым непониманием того, какого черта мне делать дальше.

Политех остался позади: много добрых друзей, масса абстрактных знаний, сколько-то бумажных рублей и дьявольски пугающая неизвестность в перспективе.

Ребята умней, смекалистей и усидчивей устраивались работать по найму в Омске-2008 за очень разные деньги. Эти деньги цинично отличались от случая к случаю, ум, талант и трудолюбие с успехом связаны не были. Кто с протекцией — шли работать, несомненно, поинтересней. Не рискну сказать за всех, но ко мне, что родом из мрачного Старого Кировска, треклятые работодатели отчего-то не стремились немедленно записаться на кастинг.

Тем не менее, я твердо понимал, что в Москве на выходе из Шереметьева передо мной тоже вряд ли появятся красная ковровая дорожка, оркестр, фанфары, барабанная дробь и жирный контракт на многие миллионы. Но пробовать там и пробовать здесь — на самом старте, когда тебе 20, — один и тот же прыжок в пугающую бездну. Всюду ничего не видно и дурно пахнет неприятностями. Московская бездна справедливо казалась шире, глубже, темней и отчего-то привлекательней.

Решил лететь. Купил билет, собрал скудный скарб, попрощался с родными и друзьями. Представил, как гордо и мужественно буду лететь завоевывать столицу. Сел в Ту-154, включил знакомый музончик, прослезился, поистерил, уронил паспорт. Полез доставать, внезапно открыл столик, ударился головой, закрыл столик. Самолет взлетел. Увидел мир детства издалека. Стало немного жаль этот мир, жаль себя — все стало жаль оптом и в розницу. Потом это чувство прошло. Но не сразу.

— Кто был инициатором развода: вы или город?

2

— Вопрос сиюминутно погружает в фобии и заставляет незамедлительно представить, как Омск, словно робот-трансформер из фильма, превращается в сияющее техногенное чудовище.

И я, стоя на крыльце политеха, смотрю в его глаза — в Иртыш и Омь. В районе бороды у Омска-трансформера растет, положим, торговый центр «Омский», где-то в шевелюре — Левобережье, а во лбу горит звезда со шпиля «Голубого огонька». На щеках его должна разместиться сильная многодневная «небритость» в виде бесконечного омского частного сектора. А мэрия и администрация города оказываются не в районе головы, нет. Они, вероятнее всего, где-то в области толстой кишки. Но не важно.

И вот вся эта не слишком стройная, но довольно крупная конструкция глаголет мне мерзлыми стальными губами памятника Любочке и слесаря Степаныча одновременно: «Пошел ты, Миша, в ж..у отсюда!». Как вам такой сценарий?

Но такого, конечно, не было. Покинуть родной город — мой собственный осознанный выбор, продиктованный моими же субъективными рассуждениями. Это было прагматично-романтичное желание зарабатывать необходимые мне деньги, заниматься интересующим меня делом, иметь возможность двигаться вперед. Мне чертовски хотелось динамики, насыщенности, плотности и содержательности жизни.

— Насколько успешной вы считаете вашу попытку покинуть Омск? Расскажите чуть подробней о вашей жизни после отъезда: чем занимались и занимаетесь, чем можете похвастаться?

— Вне всяких сомнений, попытка покинуть Омск стала для меня определяющим, судьбоносным решением. Я распорядился своей жизнью так, как сам того желал, искренне, непритворно, не вынужденно, во многом безрассудно. В уходящем году исполнилось десять лет, как я живу в столице, в полной мере принимая все ее достоинства и недостатки.

Если говорить о профессиональном пути, то, с моей точки зрения, он был динамичен, непрост и чрезвычайно интересен. Начинал рядовым программистом, как прочило мне мое омское образование. Довольно скоро ушел в нью-медиа, стал руководителем информационной службы международного холдинга в сфере венчурных инвестиций и IT-проектов. После мне довелось трудиться в крупнейшем частном вузе страны, где я в определенный момент возглавил отдел копирайтинга, а позже — международный отдел. Занимался культурными, образовательными, гуманитарными проектами в странах Европы, Азии, на Востоке.

В этом месте стоит отметить, что работу в международных отношениях я начинал с довольно непростой командировки в Сирию. Мы отправились туда развивать партнерство в сфере образования и культуры. В военное время, вдумайтесь! Бесценный, дерзкий опыт. Там у людей в формате «здесь и сейчас» на повестке дня стоял вовсе не выбор новой модели смартфона, нет. И не мысли о том, как запостить в соцсетях новый клевый лук. Там весомо больше и содержательней про жизнь и про смерть, про настоящее и про будущее. И в это тяжелое время мы начали там большую работу по открытию центра изучения русского языка. После работы в Сирии я был подключен к проектам отечественного образования в Европе и Азии. И всюду видел мир удивительно прекрасным — от сказочного Бремена, солнечной Барселоны, изумительного Парижа до сурового ледяного Улан-Батора. Но! В числе прочего не могу не выделить милые сердцу моему трущобные районы индийского Нью-Дели. По уровню сюрреализма и урбанизма они временами отчего-то сильно напоминали мне родной Старый Кировск. Что ж, время идет. Сейчас получаю очередное образование. Руковожу мультимедийными проектами на научно-производственном предприятии.

3

Возвращаясь к формулировке вопроса, хочу отметить, что любое хвастовство излишне. Москва, как и другие мегаполисы, — в достаточной степени прагматичный, циничный мир. Здесь нет причин чем-либо бравировать, всегда найдется кто-то круче. Однако здесь есть все поводы для взвешенных решений и разумного риска.

— По кому и по чему омскому вы грустите: по людям, по местам, по событиям?

— В Омске живут мои мать и отец, мои родные и редкие не покинувшие город друзья. Мы с женой время от времени летаем к ним в Сибирь. Но ввиду бесконечной столичной гонки и недостатка личного времени я предпочитаю привозить в Москву родителей. Разлука с ними тем сильнее ощущается, чем старше ты становишься. Чертовски странную вещь вам скажу, но на расстоянии близость ощущается болезненно остро. Хотя стареют люди и в Омске, и в Москве одинаково скоро.

Но совершенно точно моя грусть не о прошлом. Я твердо уверен, что жить следует настоящим и без колебаний двигаться в будущее. Сохранять в будущем место родным и друзьям. Поэтому моя грусть — о том временном или, скорее, безвременном разломе, в который со всеми своими потрохами провалился Омск, при этом черт знает в какой момент.

Я объездил свыше пяти десятков стран. Видел разные места, в том числе вполне нелицеприятные. Но есть пугающее впечатление, что трущобы Нью-Дели, окраины кубинской Гаваны или медленно умирающий Висагинас в Литве быстрее Омска превратятся в процветающие уголки вселенной. Черт вас дери, начальники Омска, обращаюсь к вам, ку-ку! Низкие кварталы в Латинской Америке скоро станут выглядеть как сраный Лас-Вегас в сравнении со Старым Кировском! Я аплодирую вам стоя, начальники Омска! Со мной вместе вам аплодируют индийские трущобы и бразильские фавелы.

— Не тянет обратно? Хотя бы иногда.

— На три дня в гости прилететь — да. Но больше тянет сагитировать людей приехать в нерезиновую. Видите ли, Омск, судя по стоимости авиабилетов, в неопределенный момент приобрел статус некоего элитного курортного города. Порой (я буду говорить именно «порой», чтобы не обвинили в голословности) дешевле отправиться в Европу: Барселона, Мадрид, Лейпциг, Берлин, Лиссабон, Париж, Лондон — куда угодно. Я даже не говорю про перелеты внутри Евросоюза, которые часто стоят копейки, даже принимая во внимание курс евро (это личный опыт, а не догадки). Бывали моменты, я ради прикола мониторил цены на перелеты по миру и в родной Омск. Латинская Америка и Юго-Восточная Азия, на удивление, все еще дороже, да. Все остальные направления бывали либо дешевле, либо сравнительно схожи. Я прекрасно понимаю, что можно привести пару сотен чрезвычайно логичных (бла-бла-бла) объяснений такой ценовой политике, но лично мне эти сотрясания воздуха безразличны. Я убежден, что внутри такой страны, как Россия, люди должны иметь возможность перемещаться дешевле, чем в загранке. И не за счет искусственного завышения стоимости перелетов на заграничные направления. А за счет справедливого снижения цен на внутренние рейсы.

4

— Можно ли говорить об уникальном омском «менталитете», позволяющем легко узнавать настоящего омича в любом другом городе или стране? Какие черты «омскости» в себе и в других омичах вы считаете позитивными и негативными? Какие из них помогают в жизни, а от каких хотелось бы избавиться?

— Я могу праздно рассуждать о конкретных людях и их поступках, но, определенно, не о народе в целом. И стараюсь воздерживаться от оценочных суждений, поскольку путь человеческий крайне индивидуален. Субъективно мне все еще видится, что многие омичи обладают обостренным чувством справедливости, и в связи с этим некоей взаимовыручкой. Это скорее особенность северных народов, чем что-то исключительно омское. Насколько эти качества помогают или мешают, сказать сложно.

— Поддерживаете связь с другими представителями глобальной омской диаспоры? Есть ли там, где вы живете, неформальное омское землячество, входите ли вы в него или общаетесь только с бывшими и нынешними омичами в соцсетях?

— Я поддерживаю связь с конкретными людьми, не с обществами и не с движениями. В Москве живут люди со всей страны, со всего мира. Утром вы покидаете свою квартиру, и непременно спускаетесь в лифте с соседкой из Самары или соседом из Нижнего Новгорода. Выходите на улицу и видите, как Сан Саныч из Костромы чистит от снега тачку. Вы решаете ехать в метро, спускаетесь на эскалаторе и садитесь в вагон, где вас окружает вся география необъятной России. Омичи, возможно, концентрируются вокруг хоккейного клуба «Авангард». Я бывал на матчах, это повод для ностальгии, несомненно.

— Можно хотя бы теоретически представить, что вы вернетесь надолго или насовсем? Что для этого должно измениться в Омске, в России или в мире?

— Теоретически можно представить, как в лучших традициях Голливуда в нашу несчастную планетку впиливается гигантский астероид, происходит конец света, и Омск становится единственным обитаемым уголком вселенной. Еще можно представить, что в Омске начинает развиваться крупнейший инновационный кластер в стране, который привлекает специалистов со всей России и всего мира. Вероятность на сегодняшний день примерно одинакова, нет? 

— Чего, на ваш взгляд издалека, Омску не хватает в первую голову? Чем из своего нового опыта вы бы поделились с Омском — из того, что омичи могли бы сделать сами, не дожидаясь милости от власти? Имеются ввиду самые разные стороны жизни, включая экономику, ЖКХ, культуру, коммуникации и т.п.

- Я, справедливости ради, вряд ли могу позиционировать себя, как эксперта в урбанистике. У меня другая специальность. Я могу лишь снова ответить на вопрос, нравится ли мне та ситуация, которая имеет место, всюду, в стране и в мире так, или не всюду. Ответ — нет, не нравится. Нет, так не всюду. В целом я сам хотел бы понять, чего именно не хватает Омску, чтобы выйти на достойный уровень развития. Об этом могут судить грамотные люди на месте. Меня уже десять лет нет в Омске.

В открытых источниках, в прессе, от знакомых омичей я слышал самые разные точки зрения — от глобального недостатка денег в регионе до некомпетентности местной власти. Все это в основном разговоры уровня «кухонной политики». Мне субъективно видится, что в Омске существует некий глобальный «тормоз», который ограничивает любые современные, свежие инициативы. Я вижу, что разумная, талантливая и работоспособная молодежь часто там, на месте, не может применить себя. Возможно, это связано с тем, что вместо неба над головой молодые, работоспособные и талантливые люди видят железобетонные зады возрастного начальства. А Омску нужен прорыв, который невозможен без ясного, незамутненного молодого разума. Нужны новые смыслы, новое содержимое, новые точки роста.

Это и для меня было большой болью в момент отъезда — понимать, что не нашел себе, бесталанному, желаемого применения в родном городе. Но — нежданчик! — в Москве применение нашлось. Выходит, проблема не только и не столько в современной молодежи. Всякий раз, читая новости, или приезжая в Омск в гости, мне хочется видеть, как город меняется, знать, что есть положительная динамика. Черт возьми, когда уже Старый Кировск перестанет вызывать чувство бесконечной депрессии, безнадеги и безысходности? Десять лет прошло, а там изменилось лишь название магазина в доме моих родителей, моего детства. Прогресс по-омски? Для меня, увы, это самый объективный показатель происходящего. Но мы ведь верим в будущее, не так ли?