Наталья Дроздкова: «Цирк дал мне крылья...»

Потому что здесь танцуют все: тюлени и акробаты, жонглёры, верблюды, лошади, клоуны, «львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки и молчаливые рыбы» и даже сам шпрехшталмейстер!

Хореограф знает секрет, как эффектно и «вкусно» подать танец с саблями и на проволоке, на ходулях и моноцикле, на спине бешено несущегося ахалтекинца и в обнимку с обаятельным мишкой-гризли.

1

Цирк без хореографа — полцирка. И даже самые совершенные с точки зрения техники трюки будут выглядеть пресно, если искусный балетмейстер не «огранит» их. Именно он помогает артистам добиться совершенства, выразить невыразимое и расставить в номере все точки над «и».

Совсем скоро, 16 марта, почтеннейшую публику ждёт яркое и, надеемся, незабываемое театрализованное «Шоу звёзд цирка» с участием блистательных артистов «Росгосцирка» и их безумно талантливых подопечных: енотов, попугаев, обезьян, медведей, кошек и собак.

Директор Омского цирка Елена Агафонова пригласила принять участие в рождении новой программы руководителя Школы современной хореографии «Амплуа» Наталью Дроздкову.

Накануне премьеры «ВОмске» встретился с режиссёром и поинтересовался, каково балетмейстеру работать на манеже, где всегда царил Его Величество Трюк?

Наталья Дроздкова: Цирк — это всегда поиск, невероятно интересный и захватывающий. Это территория эксперимента и неуёмной фантазии. Кроме того это ещё та площадка, где можно трансформировать своё творчество. Я хочу, чтобы всё, что я сочиняю, превратилось в праздник для зрителей, чтобы им захотелось вернуться, поделиться впечатлениями с близкими, привести друзей, чтобы люди вдохновились визуальными эффектами от роскошных костюмов и декораций, феерии цвета и света, музыки, смеха, веселья.

Совсем недавно в Монако прогремели выступления цирка Гии Эрадзе, прошёл Всемирный фестиваль циркового искусства «Идол». Внимательный зритель, безусловно, отметил: события были оформлены не просто как цепь виртуозных, порой фантастических трюков, а как грандиозное зрелищное шоу. Такой формат подачи мне очень близок, я давно пытаюсь воплотить его в жизнь.

2

Как хореографу на сцене мне всегда не хватало дополнительного пространства, хотелось использовать воздух. И когда цирковая арена, наконец, предоставила такой шанс, у меня как будто выросли крылья за спиной, открылось второе дыхание.

Когда-то я даже не мечтала, что смогу попробовать свои силы в этом жанре. Но директор Омского цирка Елена Филипповна Агафонова предоставила мне уникальную возможность — стать режиссёром и хореографом «Шоу звёзд цирка».

Мы стремимся по максимуму использовать пространство манежа, хотим не только танцевать, но и задействовать себя в новых амплуа, потому что цирковому искусству подвластны абсолютно все стихии: и земля, и воздух, и вода, и огонь.

Скажу честно, мне скучно придумывать цепь чередующихся номеров «балетный-цирковой», гораздо интереснее создавать театрализованное шоу. Так работает мой коллега по танцевальному цеху — режиссёр Большого Московского цирка Евгений Шевцов. 

Человек, который стоит во главе проекта, волей-неволей вникает во все тонкости своего детища. Поэтому я не прошу: «Сделайте мне лестницу два на пять», а сажусь рядом с инженером и рассчитываю, какое давление придётся на ступеньки этой самой лестницы, если артисты будут не только на ней сидеть, но, возможно, и танцевать.

Одновременно приходится работать с действием, декорациями, костюмами. Я не шью, я всю жизнь танцую, но вместе с дизайнером по костюмам мы рисуем силуэты, ищем нужную цветовую гамму.

Стараюсь участвовать во всём. Мне важно не просто поставить оригинальные танцы и  эффектно «одеть» номер, а чтобы театрализованное шоу запомнилось, прозвучало, удалось, имело успех у публики.

— Чем отличается работа хореографа на сцене от работы на манеже?

— Для любого балетмейстера цирк — это новый, интересный  формат работы. Взять хотя бы место действия. Сцена театра или концертного зала развёрнута перед зрителем фронтально, поэтому он видит артиста в анфас. Круг цирковой арены представлен обзору со всех сторон, так что всё происходящее на манеже должно одинаково хорошо смотреться из любой точки зала. В цирке не должно быть удобных или неудобных мест, а хореографическая композиция должна быть построена по законам манежа.

3

Когда я только-только начинала знакомиться с цирком, для меня было открытием, что здесь балет выходит «лишь» на 40 секунд. А хронометраж хореографической композиции на сцене в среднем составляет три минуты. 

— Как началось ваше сотрудничество с Омским цирком?

— Это случилось несколько лет назад на фестивале детского циркового искусства. Наша Школа современной хореографии «Амплуа» была приглашена на праздник в числе других омских танцевальных коллективов.

Мы представляли не просто танец, а развёрнутую хореографическую  картину, стилизованную под Японию. Веера, боевые искусства, цветущая сакура — все эти образы, с которыми у нас традиционно ассоциируется Япония, зрительно воплотили дети разных возрастов. Номер был красивый, но длинный, поэтому мне сделали замечание. 

Во время подготовки к следующему фестивалю Елена Филипповна поинтересовалась, как лучше вывести на манеж парад-антре. Мы с мужем не раздумывая ввязались в бой. Надо отметить, я всегда работаю в тандеме с супругом, хореографом Алексеем Дроздковым, без его поддержки я вряд ли смогла бы осуществить то, что на сегодняшний день уже с успехом реализовано.

В итоге получилась театрализованная картинка, где каждый номер подчёркивал индивидуальность артиста: бешено вертелись хула-хупы, в воздух взлетали булавы, акробаты в разноцветных пушистых «собачьих» костюмах  кувыркались и прыгали. Это было классно, и спасибо судьбе, что я обладала таким «материалом». Коллективы, участвовавшие в фестивале, были яркие, с оригинальными костюмами, каждый имел в своём репертуаре какую-то «изюминку», и мне оставалась сущая «мелочь» — преподнести выступление красиво.

Я до сих пор с удовольствием вспоминаю этот парад-антре и пересматриваю видео.

Елена Филипповна не забыла про наш коллектив, когда в Омск приехал Александр Иванов с медведями-канатоходцами. Программа называлась «Бон Вояж». Артисты прибыли без балета, и мы с радостью, с удовольствием, с чувством огромной ответственности приступили к постановке этой программы.

— А как складываются ваши внерабочие отношения с Омским цирком?

— Мои дети очень любят цирк. Для них это прежде всего зрелище. Сын обожает клоунов.  И даже когда скептицизм взрослого хореографа не позволяет мне сказать, что это смешно, ребёнку всегда смешно. Он невероятно благодарный зритель, он открыт эмоциям, что очень важно.

Девочки тянутся к танцевально-воздушному, им очень нравится, когда работают гимнасты и акробаты. У старшей, Лады, очень мало свободного времени, но она уже делает первые уверенные шаги на полотнах, и я вместе с ней.

Для любого ребёнка цирк в первую очередь — праздник. Это не театр, не концерт, не абонемент не симфонический оркестр — в цирке есть всё, там даже можно есть во время представления сладкую вату и попкорн.

4

— Сколько лет вы в танце?

— Я танцую всю жизнь, с детства. Наша с Алексеем Школа современной хореографии «Амплуа» родилась 24 года назад в стенах гимназии №26.

Я пришла в школу в 1993-м году, когда училась на первом курсе филиала Алтайского института культуры. Пришла просто подработать, или, как говорит сейчас молодёжь, для поддержания штанов, разумеется, не предполагала, что это на всю жизнь. Редкий выпускник кафедры хореографии видит себя руководителем школьного кружка. Молодые, амбициозные балетмейстеры мыслят свою карьеру в театре или за границей. А я начала профессиональную деятельность в обычной школе.   

Первые постановки были наивными, но я нежно лелеяла первые «всходы», а когда собрала первый «урожай», мне захотелось ещё и ещё. К тому же нас очень поддержала директор гимназии Тамара Геннадьевна Синичникова.

Вот эти костюмы (Наталья показывает на ворох разноцветных нарядов в своём кабинете) сшиты в 90-е годы из самых дешёвеньких тканей. Муж иногда говорит мне: «Мы же это не используем, давай отдадим на склад», но я протестую: «Пусть висит, мне нравится вспоминать, как всё начиналось».

— Изменилось ли за эти двадцать лет отношение людей к искусству хореографии? 

— К сожалению, сейчас многие родители ограничены в своих желаниях. Мне часто говорят: «Я хочу, чтобы мой ребёнок сел на шпагат и сделал колесо». Но шпагат и колесо — не главное. Это вообще дело наживное. На начальном этапе важно воспитать в ребёнке музыкальность, ритмичность, мы работаем над постановкой корпуса, рук, ног. Такие «вещи» нельзя пощупать, их невозможно продемонстрировать бабушке, которая приедет издалека и скажет: «Вы уже целый год ходите на танцы, ну-ка, покажите, чему  научились!» А мы полгода стояли в первой позиции, попу втягивали.

Я иногда шучу: «Подавайте на меня в суд, но я буду работать так, как я работаю». Классическому балету 200 лет, и за это время лучше ничего не придумали.

Я вам больше скажу, можно танцевать как угодно и что угодно, но классический танец — это совершенно другой «коленкор», другая энергетика, другие чувства — красивые, чистые, трогательные.

Воспитывать любовь к классическому танцу у детей сегодня — очень сложное и неблагодарное дело. Открыта масса коммерческих школ, в которых на раз-два-три научат и шпагату, и колесу, и оперативно организуют выступление, цветы, аплодисменты. Я не сторонник такой «методики».

Я не собираюсь уезжать из Омска, здесь есть что делать, чем заняться. Работа есть всегда, главное — её не бояться. Наши дети имеют возможность танцевать на разных площадках: в Музыкальном театре, в Концертном зале, на правительственных мероприятиях и юбилеях, а мои первые ученики уже приводят ко мне своих детей.

— А ваши дети занимаются классическим танцем?

— Старшая дочь Лада — будущий хореограф. Она студентка первого курса ОмГУ . Сын больше тяготеет к спорту, но я не исключаю из его жизни танец, даже когда ему этого не хочется.

В подростковом возрасте у мальчишек, как правило, нет желания  танцевать, потому что друзья  сидят за компьютерами. У нас это дело строго лимитировано. Савелий, конечно, сопротивляется, но мы с мужем никогда на него не давим.

Я очень люблю своих детей, поэтому веду с ними диалог, стараюсь прислушиваться к их мнению. Но если сын просит разрешения не ходить на танцы, предпочитая им «посиделки» за компьютером, я буду терпеливо объяснять, «что такое хорошо и что такое плохо». Мне помогает старшая дочь. Она говорит: «Савелий, ты не представляешь, как классно, когда парни танцуют! Посмотри на папу». На сына это производит впечатление.

Савелий — прекрасный танцор, в прошлом году я сделала на него номер по мотивам фильма «Женитьба Бальзаминова». Это очень живая, выразительная постановка, которая не остаётся незамеченной на любом выступлении.

Мои дети буквально росли за кулисами. Во время конкурсов, когда всё гремело и гудело, маленький сын спокойно засыпал в зрительном зале. Младшая дочь, Ариадна, чувствует себя в мире танцев, как рыбка в воде. Ей интересно абсолютно всё: Омский хор, балет «Щелкунчик», какой-нибудь танцевальный конкурс. И если конкурс будет длиться до десяти вечера, Ариадна  будет сидеть и смотреть его до самого конца. 

Правда, конкурсы сегодня тоже  бывают разные. Среди многообразия однообразия редко встретишь живой актёрский номер. В современной хореографии мегапопулярный стиль «контемпорари» рождает какие-то завихрения в мозгах молодых хореографов. Народ уходит в «непонятность», и иногда это просто невозможно смотреть.

Я считаю, что сцена для публики. Это не только соревновательная площадка, но если хореограф  выставляет свою работу на суд зрителя, то зритель, как минимум, не должен чувствовать себя дураком.

Мне близок танец, который зритель смотрит. Я поняла это, когда создавала большой концерт, посвящённый 70-летию Победы. В контексте современного балета мы сделали простые и понятные людям вещи: про любовь и разлуку, беду и одиночество, радость и слёзы, про те «пресловутые» вечные ценности, которые всегда находили отклик в душе.

Новая же цирковая программа «Шоу звёзд цирка», в которой для меня отведена почётная и ответственная задача — с помощью танца связать сюжет в единый яркий спектакль, станет, надеюсь, моим признанием в любви великому искусству цирка.

 ℗