Владимир Разумов: «Аккредитация — это оценка того, насколько хорошо мы в состоянии имитировать учебную и научную деятельность»

В Омском государственном университете завершилась аккредитация, из 114 основных образовательных программ, реализуемых ОмГУ им. Ф.М. Достоевского,  одна признана несоответствующей ФГОС. По словам профессора Омского госуниверситета Владимира Разумова, аккредитация и подготовка к ней — отличный пример засилья бюрократизации высшего образования. Заведующий кафедрой философии выступил с обращением в кандидатам в ректоры университета.

— На протяжении уже около 10 лет я говорю, что те процессы, которые происходят в стране (их называют реформами образования и науки), пагубно сказываются на высшем образовании в нашем регионе.

Желание высказаться обусловлено прошедшей аккредитацией ОмГУ и предстоящими выборами ректора. События, несомненно, значимые — после них определяются достаточно долгие периоды последующего развития.

Ближайшие пять лет (перед следующей аккредитацией) у нас есть возможность, хочется верить, спокойно работать. Коротко поясню для читателей, что происходит во время аккредитации. В ОмГУ приезжает комиссия в составе 40 человек со всей страны. В течение недели эксперты осуществляют проверку соответствия наших программ федеральному государственному образовательному стандарту. Примерно то же самое переживал ОмГУПС и ОмГТУ. В ближайшее время, по моей информации, 29 человек в составе комиссии нагрянет в ОмГПУ. Страна-то богатая. Чем занимается комиссия? Бумагами. Основная ее работа — проверка на предмет соответствия некоего набора документов. Поэтому полтора года основная часть работы вуза состоит в подготовке этих документов — процесс, скажем, не для слабонервных. А наука, учебный процесс ведутся уже по остаточному принципу.

Начиная с конца XX века, во всем мире происходит колоссальный культурно-цивилизационный сдвиг. Более тысячи лет в цивилизации доминировала религия, с 17 века начинает доминировать наука и образование. А в настоящее время на смену науке и образованию приходят технология и техника. На самом деле от науки и образования требуется совершенно другое. Поэтому понимание происходящего, и серьезные изменения в нашей сфере необходимы, потому что налицо снижающийся интерес студентов к образованию.

В отношениях управления есть понятие субъектность. Есть тот, кто управляет, и тот, кем управляют. Если за тем, кем управляют, остается статус субъектности, значит, приказывая что-либо своему подчиненному, руководитель учитывает, как минимум его мнение. К сожалению, с конца 90-х — начала нулевых годов, когда появились центры федеральных округов, наш регион начал терять статус субъектности. На мой взгляд, на сегодняшний день, мы его окончательно потеряли. Эта ситуация полностью распространяется и на систему вузов региона. Мы не участвуем в управлении, наше мнение, отношение к тому, что происходит, центр практически не интересует. Поэтому я обращаюсь к нашим уважаемым кандидатам на должность ректора с вопросом: намерены ли они как-то менять эту ситуацию? Ведь она опасна в любой сфере, не только в образовании. Если мы, ученые, преподаватели высшего звена, будем делать вид, что ничего не происходит, мы тоже будем нести солидарную ответственность за последствия.

Да, ситуация тяжелая. Я прекрасно понимаю, что претендовать на должность ректора — это огромный риск. И где-то я даже восхищаюсь теми, кто готов на это пойти. Но задать вопрос я имею право?

Приведу примеры. В этом году университет не получил ни одного бюджетного места в аспирантуру, нет бюджетных мест для экономических специальностей. Региону, видимо, экономисты не нужны, или есть идея готовить их на базе какого-то другого вуза. Дальше. Об этом мало, кто знает, но сейчас в среде профессионалов обсуждается федеральный проект «Цифровизация в сфере высшего образования». Идея в том, чтобы передать общеобразовательные программы на систему онлайн. Преподаватели из высшей школы экономики уже практически подготовили эти курсы.

Напомню, в омском регионе только один вуз (ОмГТУ), имеет четвертую категорию, согласно табели о рангах, а все остальные — пятую и ниже. Какую функцию все в большей мере выполняют наши периферийные вузы? Функцию занятости — нужно на несколько лет чем-то занять социально-активных людей.

Научная деятельность заключается в работе на библиометрические показатели — не важно, что ты делаешь, важно то, где ты опубликовался. Люди формируют некий коллектив по 7-10 человек, собирают в складчину деньги, а потом публикуют нечто в одном из журналов из баз Scopus или Web of Science. Это разве наука?

В учебном процессе также сплошная формалистика. Есть некая реальная деятельность — работа в аудиториях, индивидуальная работа со студентами, аспирантами. А то, что нас заставляют делать — это имитация деятельности. И аккредитация — это оценка того, насколько хорошо мы в состоянии имитировать учебную и научную деятельность.

В обществе существует мнение, что сейчас в вузах зарплаты высокие. Да, немного подняли, но если раньше ставка исчислялась в среднем от 600 часов, то сейчас — от 900 часов. Таким образом, нагрузка увеличилась на треть, к тому же добавился объем формальной и снижающей креативный потенциал работы.

Только представьте, как относятся студенты достаточно востребованных специальностей в области программирования информационной безопасности, некоторых направлений юриспруденции и экономики к преподавателям, которые получают существенно меньше, чем специалисты в этих областях.

В этом году я впервые столкнулся с такой ситуацией, когда довольно толковые студенты, отвечая на вопрос, почему они решили поступить на ту или иную специальность, откровенно стали говорить, что не смогли набрать по ЕГЭ, чтобы уехать из города.

Будущему ректору придется столкнуться с реальностью. Я, например, столкнулся с тем, что при поступлении в аспирантуру молодые люди заранее ориентируются на более продвинутые вузы в других регионах. Из-за оттока молодежи становится проблемой и магистерские программы-то набрать. Интеллектуальные сливки от нас уезжают и будут уезжать.

Из публикации в публикацию, в том числе и в центральной прессе, я говорю о проблемах бюрократизации. Было открытое письмо Веры Афанасьевой к министру Васильевой, мы с Юрием Петровичем Дусем (деканом факультета международного бизнеса ОмГУ, — ред.) в одном из центральных изданий тоже обращались и к правительству, и к президенту. Но, к сожалению, это не дает никакой реакции.

У меня все больше ассоциаций с поздним периодом существования СССР. В то время тоже одной из особенностей было отсутствие обратной связи. Сверху вниз наводились некие управления (я использую кибернетический термин), а что там внизу происходит,  мало кого интересует. Ну а чем все кончилось, я думаю, не нужно напоминать.

Как бы парадоксально это ни звучало, я с тоской вспоминаю 90-е годы — нам ничего не давали, но и не мешали заниматься любимым делом. А сейчас и давать-не дают, но и заниматься наукой и образованием становится все сложнее.