Александр Лейфер о Юрии Глебове

Впервые Глебова я увидел на весьма скромных похоронах. Хоронили мы замечательного старика. Служил я тогда в маленькой многотиражной газете, принадлежавшей знаменитому когда-то тресту «Омскнефтепроводстрой». Прибегая иногда в главную трестовскую контору, старик этот – огромный, бровастый и громогласный – обязательно залетал и в нашу редакционную комнату, громко шутил навек задубевшим на морозных стройплощадках голосом, схватив свежий номер многотиражки, опять убегал куда-то по своим бесконечным общественно-пенсионерским делам.

И вот он умер, отшумел... Играли музыканты. Выносили из дома гроб. И Глебов, обнажив, как все, голову, молча стоял и смотрел в землю.

1

До этого я видел его только на телеэкране. Время было – самый разгар перестройки. Всем разрешили быть смелыми и почём зря ругать «аппаратчиков», «партократов» – любое руководство. Ругали и председателя горисполкома Глебова. Его имя нередко мелькало на газетных страницах, порой в сопровождении самых нелестных эпитетов.

- Слушай, а он-то зачем тут? - спросил я у стоящего рядом с венком в руках знакомого прораба.

- Как «зачем», они же работали вместе. Глебов – строитель вечный, первым трестом командовал. А покойный к нам когда-то из первого и пришёл...

Что связывало его, руководителя крупного ранга, и нашего утихшего навсегда старика? Конечно же, прошлая работа – напряжённая, суматошная и во все времена безжалостная к людям работа строителя. Вечная нехватка самого нужного, мат на планёрках в прокуренных прорабских вагончиках, авралы перед сдачей объектов...

Вспомнил я эти похороны, когда стало известно: к 280-летию города звание «Почётный гражданин Омска» присвоено и Юрию Яковлевичу Глебову. Честно говоря, поначалу подумалось: ему-то за что? Давно уже ушёл из власти, причём, ушёл, проиграв на выборах. Стал предпринимателем... Ведь звание Почётного гражданина просто так не дают?

И вот, имея «на языке» этот и другие вопросы, лет десять назад я в качестве корреспондента газеты «Вечерний Омск» оказался в его небольшом кабинете. А когда нынче мне довелось помогать Юрию Яковлевичу в составлении книги его избранных статей и интервью, я перечитал эту давнюю публикацию. Впервые она была обнародована в «Вечернем Омске» (24 июня 1998 г.), где я вёл тогда рубрику «И это всё о нём...», рассказывающую об известных в городе людях - писателях, бизнесменах, политиках, художниках...

Перечитал и понял: многое, о чём мы тогда говорили, интересно, актуально и сейчас.

Уберу из этого вступления свои тогдашние вопросы, пусть это будет монолог. И читатель сам убедится, насколько злободневно звучит то, о чём шла речь десять лет назад...

«Присвоение звание Почётного гражданина Омска явилось для меня большой неожиданностью. Инициатива, как я понимаю, принадлежала В. П. Рощупкину, который, став мэром, столкнулся с проблемами города и в то же время увидел, что в период, когда я занимал пост председателя горисполкома, было многое сделано для Омска, его инженерного обеспечения, строительства жилья, детсадов, объектов культуры и пр. Устойчивая работа теплотрасс, электросетей, водопроводов заложена в тот период. Кроме того, мы разработали и начали осуществлять программы развития Омска, затем они легли в основу дальнейшей работы мэрии.

Осуществлять эти программы было сложно. Тогда ведь существовали ещё всяческие запреты: например, область с областью не могли торговать, обмениваться продукцией. Мы, помню, не могли купить без лимита цемент в Новосибирске – это было запрещено. Отправить соседям свою продукцию тоже не могли по этой же искусственной причине. И даже внутри области не всё можно было делать. Я не мог купить с нефтезавода горючее для транспорта, не мог купить битум для того, чтобы отремонтировать городские дороги. Нефтезавод отправлял продукцию куда угодно, но здесь мы не имели на неё достаточных лимитов. Вот и приходилось как-то договариваться неофициально, искать пути решения. Вот и родилась мысль создать первую в городе коммерческую структуру, называлась она «Инициатива». Это было где-то году в 85-м. По всей стране начались тогда дискуссии по поводу создания различных форм собственности. Часто вспоминали 20-е годы, НЭП. И мне показалось, что можно в пределах закона создать такую структуру, которая смогла бы добывать для города внебюджетные деньги.

Если же говорить ещё об одной идее – создании «Омского торгового дома», - то она родилась позже, когда я уже работал советником у Л. К. Полежаева. Принадлежала идея директору Торгового центра Е.А.Студеникину и была поддержана губернатором. Ну а практическое осуществление осталось за мной. Цель – создание межрегиональных связей, что в дальнейшем послужило основой для организации ассоциации «Сибирское соглашение».

А наш «Торговый дом» вскоре своё практическое значение в помощи городу и области потерял. Если сказать точнее, его просто-напросто, что называется, «затуркали». Начали ему предъявлять обвинения и подозрения в какой-то криминальной деятельности, в том, что мы хотим только нажиться, город обокрасть и т. п. Кстати, инициатором развала ТД был господин Исправников, которому когда-то я помогал, что называется, встать на ноги. Человек амбициозный, он не смог остаться тогда вне политики, легко разменял ещё недавно пропагандируемые им идеи социализма на входившую в моду капиталистическую «идеологию». Так поступали в описываемое время многие. А когда к власти пришёл Ю. Я. Шойхет, я вообще вынужден был создать новую структуру - АО «Престиж».

Почему пытался стать народным депутатом? Это позволило бы мне как председателю горисполкома (или, как теперь говорят, мэру города) войти в такие властные и хозяйственные круги, которые помогли бы мне в вопросах улучшения финансирования Омска. В то время мэру было трудно попасть в правительство, в Госпланов Госснаб СССР и т. д. А депутатство могло бы в этом деле сильно помочь.

Я вообще-то никогда не занимался чисто политикой. В основном я – хозяйственный руководитель, и вся моя жизнь – это хозяйственная деятельность. Был строителем двадцать с лишним лет, был председателем горисполкома – тоже в первую очередь занимался хозяйственной работой, политика никогда не была у меня на первом плане. И сегодня, когда продолжаю заниматься практической деятельностью, политика для меня опять, как говорится, постольку-поскольку, нужна для дела.

Помню, люди тогда меня спрашивали: почему после проигрыша на выборах я не ушёл в тень? Не появилось ли у меня чувство страха, неуверенности? Если уж мы заговорили об этом, то хочу вспомнить посетившее меня тогда чувство удивления: в тень ушли политические омские руководители, политические профессионалы. А как мог уйти в тень я, если всю жизнь был в конкретной работе, в деле, занимался организацией производства в масштабах треста, затем в масштабах города? И представить себе не мог, что в разгар таких событий могу отсиживаться на даче...

Я чётко видел, что люди, которые вышли на политическую арену и оказались как бы в первых рядах, которые в тот период себя обозначили, - это не деловые люди, временщики. Тревожило, что на ведущие политические роли пришли персоны некомпетентные в системе управления областью и городом, некоторые из них просто-напросто не знали живой жизни, смотрели на неё сквозь академические очки. Пугала именно вот эта неопределённость, было непонятно, что же будет дальше?

И время показало, что во многом эти опасения оправдались. Не случайно большинство людей, что были в те недавние времена при той же городской власти, т. е. «демократы», постепенно отошло куда-то в сторону.

А в плане чисто личном... Ну, какой тут особенный страх и неуверенность? Когда я проиграл на выборах, мне уже 60 стукнуло, пенсию уже получал – 136 рублей, чего особенно было волноваться-то? Мне было тревожно за сделанное, наработанное, за судьбу города. И я до сих пор думаю: подойди мы тогда все вместе разумно, без рывков к решению многих вопросов, изменив при этом лишь политические акценты, но не нарушая законов экономики, во многом бы оказались не в девятнадцатом веке, как сейчас, а в двадцать первом.

Много шума в ту пору наделал указ о «сухом» законе, инициатором которого, как говорили, был секретарь ЦК КПСС Егор Лигачёв. Сегодня Лигачёв от этой инициативы открещивается. А воспринял я его указ соответствующим образом - как одну из очередных наших глупостей. Дело это было не столько хозяйственное, сколько политическое. Мне воплощать этот указ практически никак не пришлось. Помню, как мы встречали тогда венгров и произносили приветственные тосты, чокаясь... томатным соком. Кто-то из венгров не выдержал и с подковыркой сказал, что соком чокается впервые в жизни. После, говорят, они поспешили в отведённые им апартаменты и уж там отвели душу...

А сколько людей пострадало тогда из-за лишней выпитой рюмки? Из партии ведь исключали, судьбы ломали... Да чёрт с ним, с этим пресловутым «водочным» указом! Были дела и посерьёзней. Взять, к примеру, те же пятилетние планы. Ведь они изначально не были подкреплены ни материальными ресурсами, ни финансами, сроки выполнения брались «с потолка». Плюс к тому всё это ещё и «корректировалось» на местах.

Ресурсы на то же строительство выделялись не по потребности, а по фондам, которые не обеспечивали возведение запланированных объектов. Планировалось всё – металл, цемент, битум, трубы, железобетон, отделочные материалы и т. д. Просто купить всё это было невозможно, так как каждый завод тоже имел свой план, расписанный по фондодержателям.

Заказчик, как правило, опаздывал с поставками оборудования, ибо они не были увязаны со сроками ввода объектов, определяемыми Госпланом.

У области были свои задачи. Необеспеченные материальными ресурсами и финансами строительные сельскохозяйственные объекты приходилось возводить как бы сверх плана, отрывая ресурсы от объектов плановых.

Мне часто задают такой вопрос: как после стольких лет «государевой службы» смог начать, как говорится, совсем иную жизнь? При этом слышится другой, как бы не высказанный, но подразумевающийся вопрос: может быть вам для новой деятельности кем-то создавались особые условия? Никакая власть никаких условий мне не создавала. Изменилась система, изменились отношения в обществе, изменились формы собственности, изменилась идеология. Нужно было выживать, искать пути к существованию, как говорится, остаться на плаву. Не всем это удалось, не все смогли адаптироваться в новых условиях, многие сошли со сцены, уйдя в тень или снова став чиновниками. Мне удалось.

Что же касается звания Почётного гражданина Омска, то его я получил не за заслуги перед новой властью, а за свою пятидесятилетнюю работу.

Естественно, меня не радует многое из того, что я вижу сегодня. А вижу я много несправедливости – прежде всего по отношению к человеку, вижу беззащитность обыкновенных граждан... Хорошо помню послевоенных нищих – людей, изувеченных в боях, без ног, без рук. Это было, по крайней мере, понятно. А если сегодня прекрасный специалист из музыкального училища развлекает своей игрой прохожих в переходах? Или научный работник становится лотошником? Это же позор!

Были перегибы и всяческие глупости и в наше время. У меня, например, всегда вызывали недоумение всяческие запреты: то нельзя любить джаз, то запретным объявлялся рок, то те или иные книги, фильмы, даже песни... Но ведь на любой запрет будет сильная обратная реакция, таков жизненный закон. Касается это и более серьёзных вещей - тех же А.Солженицына, А.Сахарова. Для многих категорий граждан был ограничен выезд за границу... Все эти запреты в политическом плане были вредны. Нужно было дать свободу мнений, и многое в нашей жизни пошло бы по-другому.

Разве трудно было рабочего «науськать» выступить на митинге против академика Сахарова? Тот с энтузиазмом выступал, ни строки у этого Сахарова не прочтя. А ведь всё это говорило об ослаблении всей партийной системы, её мускулов. В результате партия оказалась попросту небоеспособной, и стоило её чуть расшатать, как она, ещё вчера казавшаяся монолитной и нерушимой, развалилась.

Это в плане идеологическом. А взять экономику. Конечно, мы могли жить в десять раз лучше, чем жили, если бы не стремились к мировому господству прежде, чем наладили дела у себя дома. Помогали любому режиму, лишь бы склонить его руководителей к построению социализма, хотя в первую-то очередь надо было у себя построить нормальную жизнь. Ведь были же случаи, когда, попав за границу, наши женщины порой падали в обморок от увиденного изобилия продуктов и товаров. А затраты на армию? Конечно, то, что сегодня происходит с армией, - это позор. Но и то, что происходило в военной области тогда, нормальным не назовёшь, траты на армию делались с огромным избытком.

Для чего нужно было иметь запас атомных и водородных бомб, которыми можно было бы десять раз уничтожить весь земной шар? Или зачем нужно было такое количество танков, которые и по сей день непонятно куда девать? ВПК развивался явно ненормально, гипертрофированно. И, наконец, не было у нас никакого внимания к производству товаров народного потребления, несмотря на правильные постановления и решения. Всё, чем забиты сегодня магазины, мы вполне могли иметь уже тогда. А сейчас «за бугор» идут за всё это наши же деньги...

А так называемые социалистические страны? Мы их кормили, и в результате они жили лучше нас. А пришло время – предали нас, не задумываясь.

Сегодня многие наши люди не знают цели своей жизни – вот что плохо. Не поставлена цель перед обществом в целом. Люди не осознают, во имя чего им работать: во имя дальнейшего процветания отдельных господ или ещё во имя чего? Сегодня народ не пойдёт работать так, как, например, работали мы после войны, восстанавливая свою разрушенную страну... Или так, как трудились наши люди во времена индустриализации: всё терпели, ибо знали - впереди достойная, великая цель.

Программы нет. Чёткой, ясной, продуманной стратегической общегосударственной программы.

Не хочу сказать, что сегодня абсолютно всё плохо. Но плохого сегодня больше, чем хорошего. Хорошо то, что для руководителя есть, если так можно выразиться, свобода передвижения, свобода маневра. Однако к свободе этой ничего не приложено - ни экономического, ни финансового обеспечения. Руки у городов, у областей развязаны, и это тоже факт положительный. Но ведь производство-то в этих городах и областях стоит, а это уже не их вина. Наша область, в частности, из донорской превратилась в дотационную. Как пользоваться свободой, не имея денег, поддержки государством отечественной промышленности? Наша продукция неконкурентна именно в силу политики, проводимой властью».

Вот о чём говорил мне, тогда корреспонденту «Вечернего Омска», Юрий Яковлевич Глебов десять лет назад. А потом показал на прощанье огромный альбом в корках из красного бархата. Ещё в стройтресте на 50-летие сотрудники подарили. Странный, на первый взгляд, альбом. Вначале – несколько фотографий самого юбиляра, а на остальных фото – сплошь всё разные здания: цирк, Дворцы культуры «Химик» и «Звёздный», кинотеатры «Кристалл» и «Сатурн», городской Дворец пионеров... Это всё объекты, возведённые строительно-монтажным трестом №1, где Глебов прошёл все ступени – от инженера до управляющего.

А руководить Глебову порой приходилось таким образом. Строили в Ленинском районе «лесную» школу для страдающих туберкулёзом детей. «Мучили» объект долго, все сроки уже на десять рядов передвинули, но никак закончить не могли. Тогда Глебов посадил строителей в автобус и отвёз к старой «лесной» школе, в которой обитали больные дети, ожидая новую. Увидели строители прогнившие проваливающиеся полы, провисшие потолки, заиндевевшие углы в классах. Особенное впечатление произвёл загаженный и щелястый «скворечник» на школьном дворе – в него туберкулёзные мальчишки и девчонки вынуждены были бегать по трескучему морозу: тёплого туалета в старой школе не было. И что-то перевернулось в душах этих видавших виды, заматеревших мужиков. Вскоре сдали они новую школу. Кто сейчас сосчитает, сколько детей спасла тогда эта автобусная поездка, о которой и сам-то Глебов, наверное, вряд ли помнил, так как услышал я об этом случае совсем не от него.

 

^{Впервые данный материал был опубликован как предисловие Александра Лейфера к книге воспоминаний Юрия Глебова «Вчера и сегодня».}