Юрий Сорокин: «Между Гагариным и свинокомплексом я выбираю второй вариант»

Даже люди далекие от истории вдохновлялись рассказанными им сюжетами и после лекции осторожно уточняли: «Так что, Петр Первый не был крутым?» Знатоки ухмылялись с видом «Есть многое на свете, друг Горацио»... С доктором исторических наук, профессором кафедры дореволюционной отечественной истории ОмГУ им. Ф.М. Достоевского Юрием Сорокиным внештатный автор «ВОмске» Юлия Стрельская встретилась по многочисленным просьбам читателей, заинтересовавшихся этим достойным человеком после публикации на нашем сайте о начале его карьеры.

Не вахлак, но двоечник

— Юрий Алексеевич, статья Александра Минжуренко о том, как в ОмГУ пришел устраиваться на кафедру современной отечественной истории юный и дерзкий Юрий Сорокин вызвала среди наших читателей огромный отклик — уж очень ярким оказался образ выпускника Томского университета, требующего взять его на работу и подкрепляющего требование «мятой бумажкой» от ректора. Был ли сбежавший от распределения небритый томский выпускник-двоечник, или всё ложь и провокация?

1

— К статье нужно относиться с некоей долей скепсиса и различать образ, который нарисовал Александр Васильевич, и реальную ситуацию, которая сложилась ранней осенью восьмидесятого года. У него получилось, что я сбежал из какой-то таежной деревни, куда меня направили по распределению, на самом деле мне предложили место в проблемной лаборатории Томского университета, что вообще-то большая честь. Но на первом месте у каждого трезвого человека должна быть семья, а в Томске было решительно негде жить. В Омске перспективы были. Как молодой отец я исхлопотал себе свободный диплом, а отнюдь не сбежал от трудовой повинности.

— И явились на новое место небритым и решительным?

— В самом конце августа я выписался из военных лагерей, где зарабатывал лейтенантские эполеты, и был я брит, пострижен, подтянут, и в таком виде явился перед Александром Васильевичем, а вовсе не этаким вахлаком. Я им стал уже потом. А вот что действительно у меня было, так это рекомендательные письма.

— То есть мятая бумажка все-таки была! И неслыханная дерзость перед завкафедрой современной отечественной истории?

— Именно потому, что на лбу у Александра Васильевича было написано: «Я — завкафедрой, а ты кто такой?», я и вел себя в разговоре с ним предерзко по принципу «Видали мы таких завкафедры». Но как ни странно, все утряслось, и он меня взял, что было, не впадая в лишний пафос, актом мужества. Он взял человека, действительно в свое время отчисляемого из университета за академическую неуспеваемость, о котором не имел ни малейшего понятия. Студентом я был не лучшим. У меня были либо «пятерки», либо «тройки», которые не что иное, как пересданные «двойки». То, что мне нравилось, я изучал со всем умением и старанием, а что посчитал излишним, всячески манкировал. Горжусь, что у меня у единственного была «двойка» по педагогике у доцента Даниловой. Так или иначе, но ассистентом кафедры меня взяли. Но я всегда тяготел к 18 веку, поэтому, как представилась возможность перейти на кафедру дореволюционной отечественной истории, я ею воспользовался, и вот уже 35 лет работаю на этой кафедре почти на этом самом месте.

Колчак и спойлеры

— Юрий Алексеевич, вопрос к вам как к историку. Несмотря на огромное количество дел в реальной жизни, некоторых омичей очень заботит, кого можно считать омским героем, а кого нужно скинуть с парохода современности. Как вы относитесь к мифотворчеству, и есть ли, по вашему мнению, в Омске такая легенда, что выделяет нас из ряда других городов?

— Мифотворчество — необходимое составляющее общественной жизни. При советской власти мы долгие годы были «закрытым городом» — из-за специфики развития промышленности. Это привело к тому, что Омск, будучи городом большим, заслуженным, сытым, стране фактически не был известен. Это нормальный процесс — создание позитивной омской истории, которую мы пытаемся удревнить, прославить. Но, на мой взгляд, показываем не всегда так, как должно.

— Что мы делаем не так?

— Мы пытаемся ее героизировать. То в виде мученика Сильвестра, то в виде антигероя-негодяя из советского периода. Все споры вокруг Колчака укладываются в это пространство. Почему мы прицепились к Колчаку? Потому что больше не было никого в Омске, вот мы и носимся с третьей столицей. К этому нужно относиться спокойно — как к детской болезни, которая скоро пройдет, но протекает бурно — в слезах, соплях, криках. Это все пройдет.

— Но есть же и подлинная история, которая может стать основой для нашего нового эпоса?

— А кому она интересна, кроме специалистов? А, между тем, Омск два века управлял огромной территорией и накопил колоссальный управленческий опыт, который не востребован сегодня. В лучшем случае омичи знают фамилии губернаторов.

В советские времена наш город являл собой уникальное сочетание миллионного промышленного центра и огромной сельскохозяйственной округи. Это делает Омскую область уникальной. Меня в свое время поразило, когда в Свердловске я увидел великолепное здание городской думы, символ Екатеринбурга, облицованное уральскими камнями и построенное в 1947 году. А у нас в 1947 году открыли крупный свинокомплекс. Что важнее? Свинокомплекс или роскошное здание администрации? Поскольку мы все тяготеем к блесткам и героям, большинство выберет здание.

— А вы — свинокомплекс?

— Лет пятнадцать назад я сформулировал для себя проблему и приставал к ней ко всем своим друзьям. Что бы вы предпочли: чтобы мы утратили приоритет в деле освоения космоса и первым космонавтом земли был бы не Гагарин, а, например, американец, но, как выражается батька Лукашенко, в каждую семью шкварку и чарку, каждой семье по квартире, вдоволь пива и джинсов? Или мы бы сохранили Гагарина, но жили как сейчас — с голой задницей? И мои ближайшие друзья, люди, которые имеют на меня влияние, дети, которых я очень люблю, даже студенты в качестве приоритета выбирают Гагарина. Вот я и думаю — что ж я один такой урод, который бы предпочел свинокомплекс эйфории первых людей в космосе.

— Нам нужны веховые столбики, нам нужны герои. Почему это плохо?

— Потому что это выливается в то, что мы верим: стоит прийти хорошему руководителю страны и все моментально станет хорошо. Это и есть наша вера в героев. Мы верим, что наше спасение — это дело не наших рук.

— А если герой не спасатель, а пример для подражания?

— Назовите мне героя в рамках Омской области, который сейчас вдохновляет кого-то на подвиг. У нас и об известных персонажах знают в лучшем случае имя. Я слышал разговор у нас на крылечке университета. Одна девушка, не историк, жалуется другой: «Какой плохой фильм «Адмирал»! Я уже в середине поняла, что Колчака убьют».

— Но есть же герои и среди нас — помогают детям, бездомным собакам...

— Да, сегодня много говорят о помощи бездомным животным, кормят за свой счет, строят им домики. Я — крестьянский сын и воспринимать это с уважением не могу. Люди играют, заполняют пустоту в своей жизни. Это лучше чем водка, но у нас столько нерешенных проблем. У нас людям плохо и поэтому выбирать помогать собаке вместо человека мне представляется неправильным. Я за кардинальное решение проблемы — отстрел бродячих животных.

— Вот и упала популярность Юрия Алексеевича на просторах Интернета.

— Вот и славно. Я не гожусь в эталон для подражания. Помните у Стругацких в знаменитой их сказке «Понедельник начинается в субботу» положительный герой может быть каким угодно, с какими угодно грехами, но если он, гад, пройдет мимо птенчика, выпавшего из гнезда, не подняв его, он не может быть положительным героем.

— А какие герои являются героями для вас?

— Их очень много. Но они скучные. Воробьишки, а не райские птички. Помните классический афинский сюжет, когда речь зашла о лучшей женщине в Афинах и указали на благородную женщину, которая вырастила троих достойных сыновей. Кто-нибудь сегодня считает взрослых сыновей главных украшением женщины? Кого интересует человек, который проработал на заводе Баранова на одном участке шестьдесят лет и прошел путь от ученика до слесаря шестого разряда? Мы не видим в этом человеке с золотыми руками ничего героического, а видим в сюжете лишь рутину, скуку.

Помните американский фильм «Спасти рядового Райана»? Спасают солдата, третьего сына в семье, где двое его братьев уже погибло. А в Сибири зафиксирован случай, когда женщина отправила на фронт мужа и двадцать сыновей. Двадцать! И ни один не вернулся. Кто о ней знает? Это неумение увидеть подвиг в обычной жизни приводит к тому, что без кумира мы прожить не можем. И начинаются пляски вокруг Колчака, Ленина или какого-нибудь Влада Топалова.

— Так, может, раз не получается забороть эту тягу к псевдогероическому, историкам взять и возглавить её, чтобы привести в нужное русло?

— Э, нет. Колея эта только моя. Выбирайтесь своей колеей. Я сорок лет стою за кафедрой, но не верю, что кого-то можно чему-то научить. Я верю, что человек может сам научиться. Кроме того, воспитывают не словами, а собственным примером. Помню, студенты спросили меня, пойду ли я на акцию по поводу плачевного положения университетов в России. Я ответил: «Нет». Я не верю, что митинги способствуют улучшению ситуации. Поэтому я пойду читать вам лекцию, а вы решайте, чего хотите: отправиться на митинг и покричать: «Душат высшую школу!» или пойти на лекцию и заняться рутинными, школьными делами, ради которых вы и поступили в университет. Я был очень рад и горд, когда студенты выбрали лекцию.

— Действительно ли современные студенты глупее год от года из-за ЕГЭ, интернета и каких-нибудь еще реалий нашей жизни? Считаете ли вы, что система образования деградирует?

— Студентов в современной Российской Федерации больше, чем во времена СССР. Система высшего образования становится доступной, и это хорошо. Что бы не говорили в оппозиционных изданиях, количество плановых мест в вузах непрерывно возрастает. Это возможно, в том числе, потому, что государство согласилось с тем, что образование стало можно получать за деньги, и цена высшего образования у нас до сих пор до смешного низкая даже на очень престижных специальностях. Например, обучение в ОмГУ на юридическом факультете на дневном отделении обойдется человеку примерно в 350 тысяч рублей. То есть старенький отечественный автомобиль и высшее образование, которое будет кормить вас всю жизнь, стоят одинаково.

— Уничтожает ли ЕГЭ образование?

— Я к таким разговорам отношусь равнодушно. ЕГЭ — это всего лишь форма организации экзамена. Проблема не в том, как принимать экзамен, а в том, чему учить. Я думаю, что в современной средней школе детей учат не тому — существует огромное количество ненужных дисциплин. Вот у нас президент — юрист, так давайте напихаем в программу уроков по юриспруденции с начальной школы и до выпускного класса за счет уроков истории, а учить праву будут профаны, в лучшем случае имеющие смежные специальности, потому что хороший юрист в школу не пойдет.

Что касается высшей школы, то дети не стали хуже. Они изменились и это нормально. Мастодонты вроде меня доживают свой век. Я ведь так и не научился пользоваться ни сотовым телефоном, ни компьютерами. Это прискорбно, я сам себя лишаю многого. Слава богу, студенты не такие. Да, они стали меньше читать книжки. Но они умеют много другого. Так что крики о тотальной деградации я не разделяю.

— Ну и последний вопрос о высшей школе. Как вы относитесь к идее слияния двух крупнейших омских вузов — ОмГУ и ОмГПУ? Разговоры об этом все не стихают и периодически кто-то испуганно вскрикивает в прессе о возможной гибели уникальных школ двух вузов в случае их объединения.

— Не вижу в этом ничего страшного и вообще проблемы. Объединят — хорошо, не объединят — ну не объединят. Если реализуются старые разговоры о нашем слиянии с Омским педагогическим университетом, я не вижу, где проиграем мы, и где проиграет педагогический университет. Но теряет ректорат, весь административный корпус, бухгалтерия, хозяйственная часть. То есть теряет власть. Поэтому и противятся этому и раздувают проблему там, где ее нет.

— Не исчезнут ли особый дух и атмосфера обоих вузов?

— Дух и атмосфера зависят не от администрации, ее создает преподаватель. Студента не обманешь. Он чувствует, когда для преподавателя преподавание — главное дело жизни, а когда преподаватель — совместитель или почасовик, стремящийся побыстрее сделать свою работу. И чем меньше у нас будет вторых и чем больше первых, тем лучше у нас будет и дух и атмосфера.