Эмбриологи «Евромеда»: «Кто-то требует мальчика/девочку, кто-то – склонность к балету или музыкальный слух»

Седьмой год врачи отделения Вспомогательных репродуктивных технологий Многопрофильного центра современной медицины «Евромед» помогают своим пациентам осуществить заветную мечту стать родителями. Технология, когда-то казавшаяся фантастической, сейчас доступна в том числе по полису обязательного медицинского страхования. Результаты не уступают достижениям ведущих мировых центров репродукции: частота наступления клинической беременности в программах ВРТ «Евромеда» составляет 40-44 процента, а это сотни рожденных здоровых детей и счастливых родителей. О нюансах своей работы «ВОмске» рассказали Ангелина Андреевна Боброва, магистр биологии, эмбриолог отделения Вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) и Михаил Валерьевич Шелёв, кандидат медицинских наук, врач клинической лабораторной диагностики, эмбриолог отделения Вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ).

– Ангелина, Михаил, как вообще становятся эмбриологами? Каким был ваш путь в медицину: от вступительного экзамена до выбора этой специализации?

Ангелина Боброва: По образованию я магистр биологии с красным дипломом, окончила Харьковский национальный университет имени В. Н. Каразина. Биологией «заболела» еще в раннем детстве и мой «недуг» не прошел до сих пор. Родилась и достаточно долго прожила в деревне рядом с домашними животными, птицей, кошками, собаками, кроликами... С любопытством наблюдала за лошадьми, которые неожиданно оказывались в загонах не одни, а с маленькими жеребятами. Вместе с мамой мы собирали яйца кур и помещали их в домашний тёплый инкубатор, откуда выходили пушистые жёлтенькие цыплята. Мой интерес подпитывала мама, которая всегда честно и открыто рассказывала о законах живой природы. После, уже в школьные годы, с появлением биологии в школьной программе мой интерес стал более четким и определенным – «хочу заниматься фундаментальными вопросами природы!». После школы – поступление в один из лучших университетов Украины и шестилетнее обучение, насыщенное теорией и практикой. В магистратуре занималась разведением земноводных в лабораторных условиях. Работала с самками и самцами, брала половые клетки и соединяла их, получая маленьких головастиков. Кроме этого, изучала самцов одного из видов лягушек на предмет бесплодия и оценивала их фертильный потенциал с помощью спермограммы и оценки половых желез.

1

После окончания университета я перебралась в Россию, в Кострому, и начала активный поиск работы. Понимала, что хочу работать по специальности и четко отдавала себе отчет, что никакая иная работа не принесет мне такого же удовольствия. По счастливому стечению обстоятельств, в городе как раз в тот момент открылась одна из клиник ЭКО, куда меня взяли сразу после собеседования. Перед тем, как приступить непосредственно к работе, прошла долгий путь стажировок, обучения и практик. Никогда не думала о другой профессии, с большой любовью и страстью отношусь к своему делу. Мне приятно работать с людьми, и тот факт, что я могу помочь исполнить их заветное желание реализоваться как родителям, придает смысл моей работе и всему, что мы делаем для этого. А счастливые пары, которые иногда находят время, чтобы забежать и показаться мне уже после рождения ребенка – самое весомое и важное тому доказательство.

Михаил Шелёв: В эмбриологи приходят по-разному: кто-то – из биологов со специализацией, кто-то – из врачей, окончив медицинский вуз, также впоследствии получив специализацию на одной из учебных баз. Мне тоже со школы были интересны естественные биологические процессы, происходящие хоть в листочках, хоть в бабочках, хоть в человеке, отсюда и выбор вуза – поступил в ОмГМА. Для того чтобы стать эмбриологом, мне, эпидемиологу, пришлось довольно оперативно учиться и осваивать новую дисциплину.

– Что собой в принципе представляет отделение репродуктивных технологий «Евромеда»? Кто в нем работает?

А.Б.: Наше отделение очень востребовано, так как проблема бесплодия не становится менее острой. Скорее, наоборот. Молодые женщины и мужчины все чаще откладывают вопрос деторождения на потом, занимаясь учебой и карьерой. Не так часто, но все же к нам обращаются люди, которые хотят сохранить свой биологический материал до начала агрессивной терапии, связанной с лечением раковых образований, например, или по любым другим личным причинам.

Отделение ВРТ внушительное и полностью укомплектовано. Прием ведут пять врачей с хорошим стажем работы. Всю эмбриологическую работу между собой делим мы с Михаилом Валерьевичем. Скажу пару слов о коллегах, врачах-репродуктологах, которые ведут прием в нашем отделении ВРТ. Начну с заведующего нашим отделением Натальи Геннадьевны Черновой, врача акушера-гинеколога, репродуктолога. Далее врач, которая работает буквально с открытия отделения – Мария Васильевна Василевич, врач акушер-гинеколог, репродуктолог высшей квалификационной категории. Активную работу проводит врач акушер-гинеколог, репродуктолог Мария Сергеевна Воронцова на пару с Дарьей Валерьевной Илиеску, врачом акушером-гинекологом, репродуктологом. Последняя в списке, но не последняя в отделении – Ольга Павловна Шабарова, врач акушер-гинеколог, репродуктолог. Все врачи ведут активный прием, консультирование и просветительскую деятельность в социальных сетях, а также владеют всеми необходимыми технологиями ВРТ.

Общими силами каждый год мы помогаем множеству пар. Некоторые из них приходят решать свои проблемы в нашу клинику впервые, но есть и знакомые нам пары, которые возвращаются к нам за повторными беременностями и новыми малышами. В среднем в нашем отделении каждый год проводится около 200 циклов ЭКО, а также около 100 циклов криопереносов эмбрионов, которые хранятся в нашем криохранилище до востребования. В результате нашей командной работы не менее трети пар уходит с желаемым результатом!

– С момента появления на свет первого человека «из пробирки» прошло без малого полвека. Как изменились технологии за это время? Можно ли выделить какой-то временной порог, после которого резко улучшилась выживаемость зародышей или все шло постепенно?

А.Б.: Появление на свет Луизы Браун, первого ребёнка «из пробирки», стало революционным событием в медицине. Это эпохальное событие было отмечено научным сообществом, и в 2010 году Роберту Эдвардсу была вручена Нобелевская премия за разработку метода экстракорпорального оплодотворения спустя 32 года после появления Луизы. Однако работа в этом направлении началась задолго до работы эмбриолога Роберта Эдвардса и гинеколога Патрика Стептоу. Сейчас нам кажется, что все знания, которые мы имеем – нечто само собой разумеющееся, однако история ЭКО уходит далеко в прошлое. Антони ван Левенгук изобрел микроскоп лишь в 1677 году, и только благодаря этому изобретению стало возможным увидеть и описать сперматозоиды. После был долгий и тернистый путь понимания законов размножения и оплодотворения. Первое упоминание об использовании технологии ВРТ пришло из ветеринарии: в 1783 году итальянскому биологу Спалланцани удалось получить щенков в результате искусственного оплодотворения собаки. Однако только в 1900 году эти методы получили распространение в промышленном разведении скота наряду с разработкой метода искусственной инсеминации. Мысль о применении искусственной инсеминации в отношении человека пришла в 1790 году, и эта процедура применялась гинекологами для преодоления видимых проблем женского бесплодия. Следующий скачок пришелся на 1880 год, когда Валтер Хиап добился беременности у крольчихи, перенеся ей эмбрион, полученный методом ЭКО. И только в 1959 году другой исследователь, Мин Че Чанг, описал не только беременность, но и рождение млекопитающего в результате применения ЭКО. Стало понятно, что если подобные вещи можно провернуть с животными, то применение этой технологии к человеку – лишь вопрос времени.

Далее всё шло быстрее, параллельно с описанными выше работами проводились опыты с криоконсервацией и оттаиванием сперматозоидов и ооцитов, а также скрупулёзное накапливание знаний. Вот так плавно мы подошли к работе Роберта Эдвардса и Патрика Стептоу, которые добились рождения Луизы Браун в 1978 году.

2

Но на этом история не заканчивается: в 1992 году вошла в обиход технология ИКСИ (инъекция сперматозоидов в цитоплазму яйцеклетки), которая расширила спектр пар, которым может помочь ВРТ. И уже в настоящее время мы имеем в своем арсенале потрясающие технологии, которые помогают нам быстрее и эффективнее помогать парам с проблемами репродукции. Сейчас цель всех исследовательских групп – оптимизация имеющегося протокола, повышение его эффективности. Я твердо убеждена, что мы стоим на пороге значительных прорывов в этой отрасли.

М.Ш.: Новые эмбриональные среды, новые инкубаторы для культивирования эмбрионов, возможность криоконсервировать эмбрионы, оставшиеся после программы, — все это, бесспорно, привело к повышению процента эффективности процедуры ЭКО. Все данные методики активно используются в репродуктивном отделении «Евромеда». Эмбриологическая лаборатория — сердце отделения — оснащена современным оборудованием ведущих зарубежных производителей, постоянно совершенствуются эмбриологические технологии: это и исследование ДНК-фрагментации сперматозоидов, и определение их степени зрелости, и витрификация ооцитов. На сегодняшний день выживаемость эмбрионов достигла 99,9 процентов, вероятность прикрепления эмбриона тоже стала гораздо выше, потому что врачи получили возможность переносить его в полость матки именно в тот момент, когда та максимально к этому готова. Большой рывок вперед произошел благодаря методу преимплантационной генетической диагностики. Эта диагностика позволяет выявить заболевания, которыми страдают родители, а также возможные хромосомные аномалии.

– Кто принимает решение, как действовать, какую тактику выбрать для того или иного случая?

А.Б.: Тактика врача и эмбриолога определяется анамнезом пациентов и ограничивающими нормативными документами. Для проведения любой процедуры должны быть показания, и они определяются исключительно врачом и эмбриологом. Выбрать услугу только по желанию пациента невозможно, так как зачастую это может принести значительный вред результатам. Например, я часто рекомендую паре проведение ИКСИ по совокупности всех показаний к этому, однако пара отказывается от предложенной тактики, руководствуясь личными убеждениями. В результате мы можем получить отсутствие оплодотворения вовсе или же снижение показателей оплодотворения или выхода эмбрионов. Поэтому очень важно, чтобы пациенты уважали врача, доверяли его тактике, а также его профессиональному мнению.

– Кроме циклов ЭКО в вашем отделении проводится большое количество исследований эякулята. Каких именно и зачем?

А.Б.: Результаты дают возможность подбирать максимально эффективную тактику для пары в программе ЭКО. Один из широко известных анализов – спермограмма. Это исследование дает представление о мужской фертильности и определяет основные количественные (концентрация, объём) и качественные (подвижность, морфология) характеристики. По данным спермограммы впоследствии определяется метод оплодотворения. Дополнительно к спермограмме используется MAR-тест. Благодаря этому анализу мы имеем возможность исключить иммунологическое бесплодие, которое не определить никаким другим методом. Иммунологическое бесплодие может встречаться при нормальных показателях спермы, и, если своевременно не провести этот быстрый, но информативный тест, есть шанс впустую потратить время на бесплодные попытки самостоятельно зачать ребёнка.

Также в нашем отделении мы выполняем HBA-тест и исследование для оценки ДНК-фрагментации сперматозоидов. Что такое HBA-тест? В норме сперматозоид на своей головке имеет специальное образование – акросому, которая указывает ему направление движения. Направление движения не случайно: все сперматозоиды движутся к яйцеклетке благодаря химическим сигналам и сродству к веществам, из которых состоит оболочка яйцеклетки. В нашем случае, головка зрелого и способного к оплодотворению сперматозоида должна иметь сродство к гиалуроновой кислоте, которая является основным строительным элементом оболочки ооцита. Если этот основополагающий механизм нарушен, сперматозоиды «не увидят» яйцеклетки в своём окружении. Таким образом, все попытки зачать самостоятельно и даже оплодотворение методом классического ЭКО могут быть совершенно бесполезны. HBA-тест моделирует ситуацию поиска яйцеклетки сперматозоидом в лабораторных условиях. Помещая сперматозоиды в среду с гиалуроновой кислотой, мы оцениваем их поведение. Если в результате теста все или большая часть сперматозоидов покажут тяготение и сродство к веществу, мы исключаем вариант «не чувствуют друг друга». Если же мы видим полное безразличие сперматозоидов к импровизированной яйцеклетке, то понимаем, что можем достичь оплодотворения лишь используя ИКСИ, а в некоторых случаях, если история попыток пациентов отягощена, можем предложить также ПИКСИ: здесь используется дополнительный отбор мужских половых клеток для выявления наиболее зрелого и жизнеспособного сперматозоида.

Один из самых трудоемких тестов в нашей лаборатории – это тест на определение степени ДНК-фрагментации. Его результат можно получить не раньше, чем через неделю. Зачем он нужен? В норме основная задача сперматозоида – добраться до яйцеклетки, произвести оплодотворение и внести в ооцит свою генетическую информацию. Генетическая информация, парные ниточки ДНК, упакованы в головке сперматозоида очень плотно. Для правильного оплодотворения и развития от стадии эмбриона необходимо, чтобы вся генетическая информация в половых клетках была без нарушений и повреждений, но, к сожалению, это не всегда так. Негативное воздействие на сперматозоиды (алкоголь, курение, наркотики, перегрев, облучение) может способствовать разрывам в парных нитях ДНК, а это в перспективе может стать причиной проблем оплодотворения или прерывания беременности на ранних сроках. Тест на ДНК-фрагментацию показывает нам, насколько высок процент повреждённых сперматозоидов в эякуляте.

На мой взгляд, важно вооружиться всеми нужными данными прежде, чем вступать в программу.

– Что бы вы назвали прорывом в медицине за последние несколько лет? Что считаете самым важным, новаторским, сложным – из серии «раньше невозможно было представить»?

А.Б.: Прогресс не стоит на месте, и с каждым годом мы получаем все больше данных и знаний, которые позволяют нам работать эффективнее и помогать все большему числу людей. Возьмем хотя бы историю недавних десятилетний. С рождения Луизы Браун мы начали успешно помогать многим парам, и это прекрасно, однако, с осваиванием и внедрением технологии ИКСИ мы значительно расширили свои границы. В результате мы стали решать репродуктивные проблемы, связанные с тяжелым мужским фактором, и дали шанс множеству мужчин стать отцами. Значительный шаг вперед – широкое применение преимплантационной генетической диагностики (ПГД). Как и с ИКСИ, это значительно увеличило число пар, которым нам удается помочь, а также оптимизировало программу ЭКО. С применением ПГД для определённых групп пациентов увеличились шансы на рождение здорового ребенка, и нам удается сократить время до наступления беременности. Кроме этого, медленная заморозка эмбрионов и половых клеток осталась в прошлом, а на замену ей пришла витрификация - технология сверхбыстрой заморозки без промежуточной фазы кристаллообразования, позволяющая избежать образования микрокристаллов льда, травмирующих клетки. Благодаря принципиально новому методу нам удается совершенно безопасно витрифицировать половые клетки и эмбрионы, а также оттаивать их без потерь качества. Микроскопы, оборудование, среды, лаборатории – все это развивается и оптимизируется с каждым годом. Старые инкубаторы уходят в прошлое, их место занимают новые, более продуманные «таймлапсы», которые дают возможность наблюдать за развитием эмбрионов 24/7. Анализ этих данных дает возможность выбрать самый перспективный эмбрион для переноса.

3

Мы уверенно движемся вперед, эмбриологи постоянно обучаются – осваивают новые подходы и методики, учатся работать на новом и современном оборудовании, и все это только ради того, чтобы иметь возможность помочь как можно большему количеству людей.

М.Ш.: Кропотливая работа ведется каждый день в разных уголках мира. Например, есть разработки по определению генетического статуса эмбриона без проведения биопсии. Берется микроскопический объем среды, в которой рос эмбрион, и часть жидкости внутри полости эмбриона. Это всё идёт на анализ с последующей трактовкой. Таким образом, мы вообще не беспокоим эмбрион: биопсия все-таки инвазивная процедура.

– Над чем прямо сейчас работают мировые ученые, каковы их успехи, что нового может ждать нас в ближайшее время?

А.Б.: Работа в исследовательских лабораториях не прекращается никогда: только так можно прийти к научному прорыву или открытию. Уже сейчас развиваются и встают на ноги новые технологии. Яичники – важный парный гормональный орган женщины, выполняющий репродуктивную и регуляторную функцию в организме. Иногда женщина сталкивается с необходимостью иссечения или удаления яичников – например, при прохождении химиотерапии в первую очередь страдают яичники. Раньше, до применения этой методики, подобные манипуляции лишали женщину шансов иметь детей и обрекали ее на жизнь с постоянным приемом гормональной терапии. Сейчас же предварительно криоконсервированную ткань яичника оттаивают и возвращают в организм женщины, которой он принадлежал. Эту технологию используют для стимуляции роста фолликулов, из которых получают яйцеклетки для ЭКО: так у нас появляется шанс получить биологически родного ребенка пациентки. Кроме этого, ткань яичника используют как источник собственных половых гормонов при трансплантации обратно, что положительно сказывается на женском здоровье.

Следующая технология, в противовес первой, направлена на решение сложных мужских состояний. Процедура, о которой я говорю, называется ROSI. ROSI – уникальная технология, которая применяется для пар с азооспермией у мужчин (это патология, при которой в эякуляте отсутствуют сперматозоиды). А эта технология позволяет мужчинам иметь своих собственных детей. В исполнении она похожа на ИКСИ, однако вместо отсутствующих сперматозоидов используется круглая сперматида – клетка-предшественник сперматозоида. Технология сложная и требует высокой квалификации, но все же в результате этого метода в мире уже родилось более 170 детей.

И, наконец, «вишенка на торте» ВРТ – донация цитоплазмы методом пронуклеарного переноса, уникальный метод, позволяющий парам родить генетически родного ребенка и избежать использования донорского материала. В результате программы ЭКО с использованием этой технологии эмбриологи получают реконструированный эмбрион, который содержит генетический материал от женщины и мужчины (пациентов), а также 13 генов от донорского ооцита. Оплодотворение ооцитов пациентки и донорских ооцитов производят спермой мужа одновременно и культивируют сутки параллельно. В первый день культивирования, на стадии появления двух пронуклеусов (это говорит о факте успешного оплодотворения) пронуклеусы из клетки пациентки переносят в полость донорской клетки. Таким образом, мы получаем эмбрион, который имеет генетическую информацию от пациентов (два перенесенных пронуклеуса) и цитоплазму от донорского ооцита (отсюда и название метода – донация цитоплазмы). Далее эмбрион культивируется и переносится в полость матки. В результате применения данной технологии родилось уже 17 детей по всему миру.

Если подытожить, цель всех новых технологий – найти способ преодолеть самые сложные преграды на пути к рождению своего, биологически родного, ребенка.

– Что такое генетическое редактирование эмбрионов и почему во многих странах оно запрещено?

А.Б.: Генетическое редактирование – комплекс технологий, который направлен на внесение изменений в генетическую последовательность: добавить новые характеристики или же наоборот, убрать что-то ненужное из последовательности. Генетическое редактирование животных и растений достаточно уверенно применяется в экспериментальных лабораториях, но совсем недавно на эту технологию взглянули по-новому. Причиной стала работа китайского ученого Хэ Цзянькуйя, который не только провел эксперимент по редактированию генома человеческих эмбрионов, но пошел дальше: он перенес редактированные эмбрионы в полость матки, что привело к рождению близнецов Лулу и Нана. Данный случай всколыхнул научное сообщество и стал причиной множества споров и дискуссий. С одной стороны, многие оценили этот эксперимент как новаторский и посчитали его толчком для развития науки. С другой стороны, многие ученые раскритиковали проведенную работу, окрестив ее опасной и недопустимой для применения к человеческим эмбрионам. В поддержку последних выступил биоэтический комитет, и в результате более консервативные и строгие страны запретили подобные эксперименты на законодательном уровне, а более либеральные страны начали инициировать круглые столы, цель которых – определение допустимых границ подобных экспериментов.

Сейчас вопрос этики - едва ли не самый главный в любых опытах и экспериментах. Именно комитет этики имеет право запрещать, осуждать или одобрять проведение экспериментов. Сфера ВРТ не исключение. Широта использования методов ВРТ в разных странах значительно отличается. В некоторых странах имеются регламентирующие законы, регулирующие работы ВРТ, а где-то нет даже попыток регулирования этой отрасли. Например, в Бельгии разрешены все возможные виды исследований на эмбрионах и для этой цели разрешено создавать экспериментальные эмбрионы намеренно. Для сравнения, Италия является одной из самых строгих и ограничивающих стран: там получают и оплодотворяют максимум три яйцеклетки, и все полученные эмбрионы подсаживаются, вне зависимости от их качества и возраста будущей матери. Замораживание эмбрионов и донорство строго запрещено. В Норвегии и Великобритании на законодательном уровне запрещено анонимное донорство. Другими словами, любой ребенок, который получен с использованием донорского материала, имеет право знать всю информацию о своем биологическом отце или матери, и более того, связаться с ними. Такое множество отличий стало причиной популярного нынче медицинского туризма. В России достаточно вольное законодательство, регулирующее работу ВРТ. Это дает нам право применять широкий спектр услуг и иметь больше возможностей.

– Вопрос наивный: а что я вообще могу получить от хорошего эмбриолога? «Хочу, чтобы ребенок был девочкой, у нее были голубые глаза, густые брови, рост, изящные щиколотки, IQ выше нормы и никакой аллергии» – слышите ли вы подобное?

А.Б.: Да, к сожалению, иногда общение с пациентами становится похожим на общение продавца с покупателем на рынке. Кто-то требует мальчика/девочку, кто-то – склонность к балету или музыкальный слух. Но при всем желании, на данный момент у нас нет инструментов для «сбора» эмбриона по желаемым характеристикам, если это диктуется спонтанным желанием родителей. Важно, чтобы пара четко понимала, что мы работаем с их биологическим материалом, и эмбрионы, которые мы получаем, в результате имеют общий с родителями генетический материал и потенциал. Раскрыть и развить другие возможности эмбриона можно будет уже после рождения ребёнка путем воспитания и обучения.

4

Однако иногда выбор по полу, например, может диктоваться не настойчивым желанием родителей, а строгими генетическими показаниями в случаях, если мы имеет дело с заболеваниями, которые могут быть сцеплены с полом. Например, если у отца есть генетические проблемы с хромосомой Y, то все его дети-мальчики унаследуют такую же генетическую проблему, но не девочки, потому что у девочек нет Y-хромосомы. Тогда может производиться особый отбор эмбрионов с целью рождения здорового ребёнка, который точно не будет иметь проблемной маминой или папиной половой хромосомы. Но подобную информацию можно получить, лишь проводя дополнительные генетические исследования. Визуально, на этапе культивирования, никаких отличий между эмбрионами по полу или талантам мы не наблюдаем. Также мы не в состоянии повлиять на оплодотворение и «сделать» эмбрион-девочку или мальчика, все это происходит случайным образом.

М.Ш.: От хорошего эмбриолога вы и любой другой обратившийся можете получить хорошо выполненную работу. Поймите, мы ничего не меняем, не колдуем в яйцеклетках и сперматозоидах. Наша главная задача дать этим клеткам встретиться в максимально приближенных к естественным условиям и НЕ МЕШАТЬ. Дальше они все сделают сами. Про себя я иногда в шутку думаю, что работаю курочкой-наседкой, которая следит, чтобы с ее потомством все было в порядке, ему не угрожала опасность, сохранялась необходимая температура и соблюдалось еще множество параметров, за которыми мы должны следить, чтобы все прошло отлично.

– Какой вопрос вы чаще всего слышите у себя на работе? От коллег – профессиональный? От клиентов – «человеческий»?

А.Б.: Мне очень повезло с коллегами, у нас сформировались доверительные рабочие отношения. Эмбриологи не сомневаются в том, что лечащий врач выложился по полной в своей части работы, а врачи, в свою очередь, доверяют тактике и работе эмбриологов. Чаще всего врачи интересуются не только фактическими результатами оплодотворения или культивирования, но и личным мнением и прогнозом эмбриолога относительно полученных эмбрионов. Иногда, если это необходимо, врачи могут пригласить меня или Михаила Валерьевича для совместной консультации с пациентом, чтобы пациент мог получить исчерпывающую информацию.

А вот пациенты редко задают конкретные вопросы. Чаще всего они очень эмоциональны и максимально погружены в себя и свои переживания. Но достаточно часто слышу вопрос относительно пола эмбриона: мол, понимаю ли я во время культивирования, мальчик там или девочка?

Основная сложность всех консультаций в том, что мы не всегда можем уверенно сказать, почему все получилось именно так. Ведь за успех всех проведенных мероприятий отвечает огромное количество переменных, а на многие из них у нас нет возможности повлиять. Нам остаётся лишь сделать все, что от нас зависит, и рассчитывать, что всё получится.

– Какие самые нелепые мифы вы слышали относительно ЭКО? На ваш взгляд, произошел уже некий «прорыв» в сознании людей, или они по-прежнему не до конца доверяют процедуре?

А.Б.: Предрассудки и мифы преследуют каждую специальность, но сферу ВРТ, пожалуй, особенно настойчиво. Иногда ложные убеждения формируются у пациентов опытным путём. Например, я иногда встречаю пары, которые приходят на повторную программу с опытом переноса эмбриона в свежем цикле, где не наступила беременность. Они пробуют ещё, беременность опять не наступает. И уже к третьему разу пара теряет доверие к переносу в свежем цикле и отказывается от него, полагая, что только после криопереноса они смогут получить желаемый результат. Бывает и наоборот, если девушка забеременела после свежего переноса, но имела неудачи в криопереносах: она может не верить в удачу при криопереносе настолько, что решается на утилизацию хороших и качественных эмбрионов, только бы не работать с ними в криоциклах. С такими убеждениями сложно работать и, к сожалению, они могут нанести вред программе в целом.

Совсем другая категория мифов – утверждения, основанные на самых смелых и страшных допущениях, часто от людей, которые даже не имели опыта обращения в клинику репродукции. Вот топ-3 моих «любимых» мифов:

Номер 1 – «Все дети ЭКО бесплодны». Это заблуждение стойко живет до сих пор, при том, что даже первый ребёнок «из пробирки» Луиза Браун – счастливая мать детей, которых она родила самостоятельно.

Номер 2 – «Дети после ЭКО слабые и больные». Неправда. Дети, полученные в результате программы ЭКО, болеют с такой же вероятностью и частотой, как и дети, зачатые естественным путём.

Номер 3 – «ЭКО не имеет возраста». Для меня, пожалуй, это самое страшное заблуждение. Важно, чтобы женщины своевременно и грамотно подходили к вопросу репродуктивного потенциала, а он, как бы это ни печально звучало, угасает с каждым годом. Чем старше женщина, тем сложнее добиться желаемой цели. Это связано с особенностями женской физиологии. Потому важно заранее подумать о своих репродуктивных планах и предпринять соответствующие меры. Рассчитывать на то, что когда бы женщина ни пришла за помощью в отделение ЭКО, все получится одинаково, просто и быстро, не стоит.

М.Ш.: Пока пациенты думают или стесняются, уходит драгоценное время и возможность родить. Порой из-за несвоевременного лечения распадаются семьи. По поводу самого нелепого мифа – слышал, что некоторые думают, что мы оставляем эмбрионы себе. Зачем? На самом деле никакой личной ценности они для нас не несут, эмбрион принадлежит исключительно паре, обратившейся в клинику.

А.Б.: На мой взгляд, для разрушения этих заблуждений необходимо больше и понятнее рассказывать о ВРТ и ЭКО, разъяснять все сложные моменты. С этой целью я, например, как и многие мои коллеги, веду страницу в Инстаграме, рассказываю о своей специальности, показываю некоторые этапы своей работы и готова ответить на все поступающие мне вопросы. Справедливости ради, могу сказать, что ЭКО вызывает все меньше страха и недопонимания. Ситуация стала меняться в сторону доверия к специалистам. ЭКО стало доступнее, информации о клиниках и процедуре все больше, люди начинают понимать, зачем все это. Все больше пар находит решение своих проблем в ЭКО, благодаря их отзывам и опыту в сознании людей ВРТ укрепляет свои позиции.

– Что для вас самое сложное в работе?

А.Б.: Морально сложно работать с пациентами, которым я уже не могу помочь иметь своих детей, и единственным доступным вариантом для них остается донорский материал.

Люблю свою профессию и принимаю все сложности, которые она в себя включает. И мне, и нашим пациентам часто для достижения успеха необходимо пройти длительный путь со сложностями и падениями. Не только я, но и все специалисты нашего отделения пропускают через себя неудачи на пару с пациентами, но мы не имеем права отступать или отчаиваться. Вопреки всему, мы боремся за каждый шанс получить желанных малышей.

– Расскажите, как вы проводите свободное время, что для вас – лучший отдых?

А.Б.: Свободное время… Хорошее словосочетание! (Улыбается.) Особенность работы эмбриолога заключается в том, что нам не принадлежит наше время. Вся наша работа базируется на соблюдении строгого тайминга, а рабочие дни формируются не по привычным правилам рабочей недели, а диктуются эмбрионами и их культивированием. По этой причине у меня нет уверенных праздничных или выходных дней. А когда они случаются, люблю кататься на велосипеде, да и вообще люблю поездки, хоть куда, даже в пределах области или города. В таких мини-путешествиях всегда можно найти что-то интересное или по-другому взглянуть на уже знакомые места. Ну и, конечно же, общение и встречи с друзьями и близкими дают отличный заряд положительной энергии.

М.Ш.: А я в свободное время предпочитаю любую деятельность, которая заставляет тело двигаться: тренажерный зал, бег в парке, бокс, летом рафтинг, зимой сноуборд. По официальным данным, эпидемия XXI века – это не вирусные инфекции, а гиподинамия, о которой пел Валерий Леонтьев. Поэтому дал себе обещание заниматься физкультурой до глубокой старости.

 

Ул. Старозагородная Роща, 8. +7(3812)331-400.

Лицензия – ЛО-55-01-002699 от 20.04.2020 г.
℗