Натела Полежаева: «Слишком поздно поняла, насколько я хороша»

- Натела Олеговна, о вас говорят: «сильная женщина». А сами таковой себя считаете?

- Я думаю, все женщины сильные. Силу женщине дает сама природа, материнский инстинкт. Когда женщина становится матерью, она получает дополнительные силы. Это обусловлено физиологией и дает возможность воспитать и защитить ребенка. Да, для меня сила – в материнстве. Когда есть человек, которого нужно беречь и защищать, вырастает не только «вторая пара рук», но и пара крыльев.

1

- А как вы относитесь к женщинам, которые осознанно отказываются от материнства и даже возводят это в культ?

- Как-то зашла на православный сайт, там было интервью священника. Запомнились его слова: целью брака являются не дети, а любовь. Когда я еще была неопытным ребенком, мама говорила: выйдешь замуж, будет семья, дети… А я думала, что прежде всего муж должен любить меня. Вдруг я не смогу иметь детей? Не стоит сводить суть жизни женщины к материнству, заведомо смотреть на нее лишь как на биологическую продолжательницу рода. Это ее величайший дар и преференция, но циклиться на этом не нужно. Женщина – Мать по своей природе, даже если не родила, она всегда стремится объединить, упорядочить, позаботиться и накормить. Она может многое сотворить и духовно. Женщины вообще потенциальны. Вот в нашей стране слово «домохозяйка» до сих пор несет немного презрительный оттенок… Раньше это даже не обсуждалось: «женщина должна работать как слон и быть кем угодно, но не сидеть дома». Но мать, домохозяйка – это тоже профессия, тяжкий труд, достаточно монотонная, рутинная работа. Зато когда видишь результат – подрастающего умного ребенка, это большое счастье.

- Расскажите о себе как о домохозяйке.

- Ухожу из дома в восемь утра, прихожу в десять-одиннадцать вечера… Должна еще посидеть за компьютером, посмотреть новости - хочется побыть наедине с собой, а не сразу падать в кровать. В выходные у меня есть на это несколько утренних часов, к обеду все равно уезжаю на работу. Исторически так сложилось: в субботу и воскресенье постоянно спектакли, и я должна быть тут. Живу за двоих, за себя и за Ирку. Ее жизнь тоже проходит в «Рассвете». По дому помогает домработница, а в те часы, когда я дома, сама кормлю ребенка.

- Давно стояли у плиты?

- В воскресенье. Регулярно готовлю по выходным. Все четко и по-военному продумано. (Улыбается.) Всегда по пакетикам расфасован фарш, который можно быстро разморозить и приготовить котлеты, суп с фрикадельками, голубцы или перцы. Всегда есть филе рыбы, ребрышки для супа.

- У вас дома часто бывают гости?

- Случается. Обычно это люди, связанные с театром: режиссеры, художники-сценографы. С ними приятно общаться.

- Натела Олеговна, что касается традиционных «женских ритуалов» - прическа, маникюр - все делаете здесь, в «Рассвете»?

- Да, и это очень облегчает жизнь. Для меня внешний вид - это работа. Хотя сейчас из-за недостатка времени могу позволить себе только маникюр раз в месяц и прическу трижды в неделю. Даже при наличии косметологии в «Рассвете»… Весь мой уход свелся к представительским вещам и поглаженному платью. Если премьера в театре, с вечера готовлю наряды себе и дочери... У нас действительно «военный режим» в плане дисциплины и ритма. Не забалуешь. При этом многое приходится подхватывать на лету, решать очень быстро. Скучать не приходится.

- Где вы черпаете энергию?

- Чем больше отдаешь, тем больше тебе дается. Просто нужно быстро бегать, двигаться и не сидеть на месте. К тому же у меня хорошая наследственность. Все предки – долгожители. По маминой линии дед и бабка – сильные, здоровые. Родом они из Тбилиси. Дед всю жизнь был руководителем, к нему до последнего тянулись люди. Когда он умер – а ему было за 90 лет - его хоронил весь Сочи. А к бабушке до 60 лет на улице мужики приставали. Черноволосая красавица с синими глазами… Бабушка по отцовской линии после войны, потеряв мужа, вырастила троих детей. Терпеливейшая, добрейшая, мудрейшая женщина. Тоже долго жила. Хорошая генетика мне помогает, дает силы.

- Когда у вас был последний полноценный отпуск?

- В июле прошлого года недельку отдохнули с Ирой на море. А так чаще летаю в  командировки. Москва, Питер…

- Ире уже 27. Расскажите, как прошли для вас эти годы.

- Ирусик… Я сейчас шла со встречи, увидела ее в коридоре. Поедет сегодня к бабушке ночевать... Ира - это хорошая девчонка. Актриса нашего театра. Вот откуда в «Рассвете» был бы театр? Какая нормальная женщина разведет театр? Полноценный, со всеми делами... А их, дел-то, много, надо все контролировать… Ира специфична в общении, ее далеко не все вещи интересовали. Но однажды я взяла ее с собой в ТЮЗ на «Бременских музыкантов», и пятилетняя Ирка сидела не дыша. Я была заядлой театралкой, знала всех актеров, со многими дружила, общалась – то была «золотая эпоха» в жизни театра, там играли потрясающие, классные ребята... Ирка так растворилась в этом театральном действии, что стало понятно: она совершенно заворожена. Так театр «завелся» и в «Рассвете». Ирка там была актрисой.  В ее расписании сразу появились занятия и хореографией, и вокалом, и актерским мастерством. И вот так «доигрались» до ТОП-театра. Присутствие Иры сподвигло меня на достаточно серьезное решение. И не одно. Сначала театр этот появился, потом реабилитация. Все время «выносит» как волной на тему инвалидов, особых детей. Видимо, от этого уже никуда не деться.

- Что лично для вас театр?

- Театр – «окно в Париж», в другую жизнь. На этой сцене ты можешь воссоздать любую реальность, приобрести новые качества. Это удивительная вещь, катализатор эмоций, волшебная машина для путешествий в иную реальность. Театр возник в близости с реабилитационным центром. Когда мы начали привлекать актеров к занятиям с детьми, я была шокирована, увидев, что актеры и особые дети – на одной волне. У них одни энергии. У детей-аутистов после занятий происходит «рывок» в развитии, будто их подняли и пересадили на следующую ступеньку.

Ирка у меня нормальный человек только на сцене. У нее прекрасный голос, она нормально говорит, интонирует. Живет в некоем мире, и ей там хорошо. А в жизни все не так…

- А то, что «за кулисами»? То, о чем не принято рассказывать?

- 27 лет у меня на руках грудной ребенок. Ее нужно умыть, почистить ей зубы, причесать, одеть, покормить, организовать ее досуг, чтобы ей было интересно и комфортно. Должна четко выстроить каждый день: кто будет за ней смотреть, кто поможет, кто будет сопровождать на занятиях, на прогулке… Ни на секунду мозги не отключаются, но для меня это уже привычно и естественно. И она уже настолько в меня проросла… Это с одной стороны плохо: очень чует меня, лишь только какой-то стресс, она замыкается, отдаляется. Я этого не показываю, открыта и весела, но это бесполезно: Ира – моя лакмусовая бумажка. Общаться с ней, конечно, непросто. Тонкая грань, за которой наступает раздражение и за которую нельзя переступать. И Иры два педагога-воспитателя, но на выходные мы часто без них. У меня два водителя, два секретаря. Только я одна на все. (Смеется.) Но всегда помню об Ире. Вот, наверное, ответ на вопрос о силе, энергии, о том, где я их черпаю... Это постоянный источник заботы, тревоги и волнения, и в то же время я каждый день – молодая мама со всеми плюсами этого статуса.

- Чем вас в последний раз удивила Ира?

- Она подарила мне вот это денежное дерево, - г-жа Полежаева показывает на поделку, которая, надо отметить, не уступает своим магазинным «собратьям». – Очень симпатичное, не пошлое. Она все это делает сама, у нее коллекция таких вещей, и все подарки она делает своими руками. Интересные, творческие.

- Натела Олеговна, что для вас было самым сложным решением в жизни?

- (Задумывается.) Какие бы решения не принимала, никогда не приходилось себя ломать. Всегда поступала так, как считаю нужным. Наверное, с этой точки зрения у меня не было сложных решений.

- А то, над чем долго размышляли?

- Очень осторожно относилась к теме церкви, храма, духовности. Мы все – дети своего времени, родились и с молоком матери впитали атеизм, коммунизм и прочий негатив по отношению к церкви. Это «вбилось» в мозги и очень сложно, с натугой оттуда «выламывалось». В «Рассвете» тема духовности периодически возникала, даже больные говорили – нам бы здесь молельную комнату. А у меня сразу такой внутренний протест…

Потом церковь официально «обелили», все в одночасье стали верующими… У нас воцарился домовый храм, которому уже 20 лет, из детдома №1. Он переехал к нам вместе со Школой Бороздина. И сейчас я даже не представляю, как это мы в четверг можем не пойти на службу. У нас служит батюшка, сегодня для меня это нормально, а когда-то зайти в храм и перекреститься казалось невероятным… Я внутренне упиралась, мне казалось нарочитым, что люди не верили, а потом внезапно рванули в храм. А сегодня у нас туда идут и больные, и здоровые, и детей там крестим…

- Сами вы в итоге не крестились?

- Нас крестили вместе с Иркой. Мы тогда приехали в Омск, в гости к дедушке с бабушкой, дочке был год и два месяца. Они запланировали Ирку крестить. А поскольку мы, ее родители, были не крещенные, - и нас туда же. Я даже особо и не понимала... Мне было 25, это была дань уважения к старшему поколению, - мол, они взрослые, лучше разбираются. Так все и случилось, не оставив никакого отклика в душе. По-настоящему к церкви, к вере я пришла только сейчас. Слава богу, в голове все утряслось. Потому что в той жизни, куда нас выпускали с навязанными стереотипами, всегда немного не хватало любви, сострадания, того, чего не мог заменить Кодекс строителей коммунизма. Но при этом по дороге к вере я всегда боялась показаться фальшивой… Сейчас в церкви я чувствую себя совершенно естественно.

- Пост не соблюдаете?

- Нет. Мне бы, напротив, успевать поесть… Я говорю обычно так: пост не должны соблюдать больные, дети и люди на фронте. А поскольку я будто на фронте…

- Натела Олеговна, если можно было бы вернуться в прошлое и что-то изменить, воспользовались бы шансом?

- Я бы, пожалуй, больше училась. Получала бы вдобавок к медицинскому экономическое и юридическое образование – то, к чему я и так постепенно пришла, но более «опытным» и практическим путем. 

- Что еще вы бы посоветовали себе, 20-летней?

- Поставила бы себе очень высокую планку, чтобы не пришлось к этому идти эмпирическим путем. Сразу рванула бы высоко и далеко… Хотя… (Снова задумывается.) Я видела, как люди ставят себе «высокие» цели и пробиваются к власти через лизоблюдство, подхалимаж – не самыми светлыми путями.

Знаете, я сказала бы себе, что я хорошая, талантливая и необыкновенная. Что надо осознать свою ценность раз и навсегда. Что надо поднять самооценку до должного уровня, тогда и многих сложностей в жизни удастся избежать. Я слишком поздно поняла, насколько я хороша. А это, оказывается, важно… Да, росла в любящей семье, но в ней культивировалась скромность, а «яканье» не поощрялось. Это и от грузинских корней, и от общих веяний времени. Не высовываться, быть «ровным» - вот что считалось нормальным. Сейчас я понимаю, что это не совсем нормально, надо было себя хвалить, холить, лелеять. Читаешь сегодня везде: «Себя надо любить». Как это сделать, я познаю только сейчас, и то медленно.  

- Вы часто плачете?

- Сейчас гораздо меньше. А в детстве была чувствительной девицей. Все бездомные котята находили приют у меня запазухой… В школе и институте была отличницей, и постоянно вокруг меня вился «хвост» двоечников, которым я помогала. Сегодня растрогать меня легко, особенно хорошим художественным произведением.

- А быть публичной персоной вы привыкли?

- Отношусь к этому ровно. Поначалу да: прочитаешь комментарий и переживаешь сутками. Но это уже давно не выбивает из колеи, вызывая лишь дружескую улыбку – «и вам не хворать!» Как в спектакле ТЮЗа былых времен «Принц и Нищий» - «Это чудо, с этим надо жить!»