Сергей Милютин – Шамилю Шихмирзаеву: «В этой сфере я дилетант…»

В двадцати километрах от города хозяин «Иртышской Ривьеры» Сергей Милютин, бизнесмен, проработавший 25 лет в фармацевтической отрасли (Медэкспорт-Северная Звезда, аптеки «Фармакопейка»), отвечает предпринимателю Шамилю Шихмирзаеву («Шато») на вопросы о своем новом проекте, знакомит со своей философией гостеприимства, а под конец беседы читает стихи.

За границы собственного «я»

– Сергей, спасибо, что согласился пообщаться. После того, как сам дал интервью, наступила моя очередь влезть в шкуру журналиста-интервьюера. Я был у тебя в гостях накануне – и сразу подумал: вот он, герой моего интервью… У тебя – новый проект, на мой взгляд, совершенно уникальный. Он интересен мне с нескольких точек зрения: во-первых, я сам занят в сфере гостеприимства. Во-вторых, ты до этого момента занимался совсем другими вещами. Мы знаем тебя как врача и руководителя сети аптек – а тут что-то совсем иное: гостевые дома, загородный ресторан, высокая кухня. И при этом вижу, что все только начинается…
– Знаешь, Шамиль, очень уважаю людей, которые много знают и делают, но при этом не слишком много о себе думают. Неудобно выглядеть человеком нескромным, или, хуже того, снобом, поскольку интервью – само по себе акт некоего бесстыдства. Ничего хорошего из своих контактов с прессой не припомню, всегда только сожалел об этом. Тебе, конечно, отказать не смог, но вообще сильно сомневаюсь, что у нашей публики данный текст вызовет какой-либо иной интерес, кроме повода для насмешек.

1

Отвечая на твой вопрос, скажу сразу: в этой сфере я дилетант. В смысле – любитель. Любитель правильной еды, вина, искусства. Профессионально, как ты знаешь, занимаюсь медициной и фармацевтикой: меня занимают вопросы эффективности и безопасности лекарств. А здесь, в гостинично-ресторанном бизнесе, делаю только первые шаги. Но это комфортная для меня среда, это тот образ жизни, который всегда привлекал, в нем сочетается радушие и творчество. Мне нравится оказывать внимание гостям, общаться с новыми людьми. И хотя в нашей бизнес-культуре еще свысока относятся к тому, что хозяин ресторана лично ухаживает за гостем, получаю огромное удовольствие, встречая интересных людей, имея возможность выразить им свое уважение.

– Мне хочется еще раз лично – и публично – сказать огромное спасибо тебе, Сергей, за то, что в Омске появилось такое место, куда можно прийти с семьей или друзьями в гости, как к старому другу. Спасибо, что создал уголок, более похожий на любимый мною север Италии, именно в нашем городе. Скажи, с чего началась «Иртышская Ривьера»?
– Спасибо за добрые слова, Шамиль! «Ривьера» началась с мечты, это не бизнес-проект в чистом виде. Дело в том, что «Ривьера» – мое семейное гнездо, но дети выросли и живут в Канаде, у них там совсем другие заботы. Им, наверное, уже будет неинтересно здесь, но у меня тут корни… Несколько лет назад выкупил соседний участок, потом еще и еще один, всего около 1,5 гектаров прямо на берегу Иртыша, с потрясающим видом на бесконечный речной простор. Со временем понял, что для жилой недвижимости это слишком роскошная территория. После решения семьи переехать жить за границу осознал, что это пространство нужно открыть для людей: здесь нужен достойный загородный ресторан, комфортные гостевые дома, нужно убрать с берега вековой камыш, рассадник москитов и клещей, обустроить набережную, разбить красивый ландшафтный парк. Собственно, о том, что здесь нужно строить, вопросов не было: те же соседи по Усть-Заостровке накидали идей для развития инфраструктуры: сделал красивую набережную, – «а давай сделаем причалы? давай – плавательный бассейн, давай – форелевую ферму? давай квадроциклы и снегоходы?..»

– Когда был здесь осенью, видел, что работа на набережной идет полным ходом. Хочется подробнее узнать о планах. Что за орнамент ты выбрал для своего променада?
– Это – Calcada Portuguesa, так называемый «португальский тротуар»: волнообразный орнамент, который португальцы выкладывали на своих набережных в Лиссабоне, Синтре, Порту. Когда англичане захватили Гибралтар, тоже пригласили португальских мастеров. Такое же мощение можно увидеть в Рио, оно украшает Копакабану и Ипанему. Если все пойдет по плану, наш променад протянется на 200 метров.

– А причал у тебя планируется? На сколько яхт он будет рассчитан?
– Пока мы планируем только парковку очень небольшого количества катеров и оборудованное место спуска на воду. Соседи, судовладельцы, уже собрали свои судовые билеты, и мы подали заявку в соответствующие структуры. Возможно, потребуется углубить дно. Дай бог, получим все разрешения, – на «Иртышской Ривьере» появится первый коммерческий причал за чертой города!

– У тебя не было мыслей организовать трансфер по воде и привозить сюда гостей из города на катере? Как долго сюда добираться по воде?
– В пределах часа. Да, это классная идея! Это же фантастика, когда можно не на машине приехать, а пройти по реке на катере и причалить здесь, где тебя встречают…

– «Иртышская Ривьера» работает в формате закрытого клуба?
– Мы называемся «Клубная резиденция». Реального клубного членства, конечно, нет, но работаем только по предварительной записи, с улицы к нам не приезжают. Однако для посещения нет формальных ограничений, кроме общей культуры. Человек без культуры здесь почувствует себя некомфортно, вот и все. Как это определяется? Видно, как люди разговаривают, как смотрят на все это. Мой гость – тот, кто ценит отношение к себе. А те, кто скептически относятся, говорят то ли разочаровано, то ли укоризненно «это ж не для денег!..» – это не наш формат. Да разве любое хорошее дело делается только ради денег? То, что я, равно как и ты, не хочу работать в эконом-классе, опускаться до какого-то лотка, базара, далекого от понятия «сервис», – это совершенно точно! Ты прекрасно понимаешь, что сдавать гостиничные номера или сауны по часам – это низкорентабельный бизнес. Но если ты к своей гостинице добавляешь качественный сервис, вкусный ресторан, предлагаешь в бане услуги парильщика, СПА-процедуры, интересный детский центр, спортивные развлечения, тогда это превращается в хороший бизнес.

2

Да, здесь не будет высокой рентабельности, но мне важно, чтобы людям здесь нравилось. Когда выходишь за границы собственного «я», когда делаешь больше, чем от тебя ожидают, испытываешь колоссальное удовольствие. Когда такого места нет нигде в досягаемых пределах, когда здесь созданы редкие или даже уникальные ценности, тогда и формируется высокая добавленная стоимость.

О хлебе и зрелищах

– Сергей, почему для оформления выбран именно альпийский стиль?
– Это личная история. Путешествуя по Европе, однажды увидел такие сельские пасторали, которые ни с чем невозможно сравнить. Американцы, выходцы из тех мест, толпами каждый год приезжают туда согреть свои сердца и души. Это уникальные места… Я говорю про Южный Тироль, Баварию и Северную Италию, Швейцарию. Неповторимые альпийские шале, радушие, с которым встречают гостей, удивительная деревянная архитектура, еда, вино!  Виноделие в альпийских республиках сейчас, благодаря глобальному потеплению – и вопреки прогнозам «зеленых» леваков! – просто процветает, там настоящий бум. Легендарный Йошко Гравнер из Фриули, что на севере Италии, выдерживает вино в глиняных амфорах, как тысячи лет назад. Эта технология делает даже белое вино мощным, похожим на неосветленный яблочный сок. В нем столько ароматов и вкусов!.. Это не просто экологическое виноделие, это тысячелетняя культура, частью которой ты можешь себя почувствовать. Ну и так далее, говорить об этом можно бесконечно!

Ты видел у нас на гостевых домах фресковую живопись? Это тоже Альпы, немцы называют ее luftmalerei, «воздушная роспись». Она стала известной на весь мир благодаря Францу Цвинку, который жил и работал в местечке Обераммергау. Как Венеция стала городом-музеем, так и Обераммергау стала деревней-легендой, сказкой, которая хранит свою невероятную историю. В других местах достопримечательности сохраняют свою функциональность, а Бавария и Южный Тироль – уже исключительно туристический миф, они слишком живописны, чтобы быть реальностью.

– Насколько знаю, все интерьеры здесь ты создавал и наполнял сам: мы видели удивительную канадскую чугунную литую печь, дизайнерскую мебель…
– Как ты понимаешь, дизайнеры и архитекторы не работают без заказчика. Для красивого проекта нужен продвинутый заказчик, носитель некого стиля, концепции, культуры, которую он желает воплотить в бетоне, стекле и дереве. Культура привязана к образу жизни, мироощущению, месту, традициям. И если дизайнер уловил эту культуру, ее нюансы, вник в детали, постарался найти арт-объекты, цвета, фактуры для ее воплощения в пространстве, тогда получается нечто, заслуживающее, так сказать, внимания. Разумеется, я не художник и нуждаюсь в профессионалах, у меня нет такого чувства формы, цвета, гармонии, как, к примеру, у Вики Дубинской, которая оформляла у нас интерьеры. Однажды стоим мы вместе с ней на мостике через канал, – дело происходило в Венеции, – я фотографирую этот мост, канал, гондолу, как мне кажется, правильно выбираю ракурс. Раз, другой, третий – ничего не получается! Она, оборачиваясь, походя, делает один снимок – щелк! – и ты не поверишь: в этом кадре у нее такая рябь канала, такая аптека-улица-фонарь, понимаешь!.. Да еще и крыло летящей чайки – обалдеть! Нет, мне не надо дизайном заниматься, потому что есть Вика, которая делает это блестяще. Однако именно заказчик должен сказать дизайнеру, какую атмосферу, например, в ресторане, он хочет создать.

– А какую?
– Здесь я хотел, чтобы ресторан выглядел как маленькая семейная траттория: муж на кассе, жена на кухне!

– …и чтобы в этом интерьере было приятно пить хорошее вино и получать удовольствие от неспешного общения. Мне кажется, у тебя получилось. А главное, в этой гостеприимной атмосфере ты угощаешь гостей уникальными блюдами в оригинальной подаче. Помнишь, когда мы приезжали в последний раз, нам подали десерт из шиповника на лепестках роз – незабываемо! Расскажи, кто те люди, которые творят эти вкусы и эту красоту?
– Спасибо тебе за этот вопрос, Шамиль, с удовольствием расскажу. И замечу: у нас в Сибири, в отличие от южной или центральной России, можно найти любых специалистов. Российская империя выгоняла в Сибирь выдающихся людей: репрессированных, вольнодумцев, священников, политзаключенных. Мы живем в уникальном месте бывшей концентрации элит, смешения культур, я давно перестал этому удивляться. В Сибири до сих пор можно встретить потрясающих людей.

Так вот. Наша шеф-повар Наталья Дюсембаева родилась на Русском острове, во Владивостоке возглавляла кухню итальянского ресторана. Собственник направил ее учиться в Болонью, где Наташа увидела, что такое высокая кухня – та самая Haute cuisine, как говорят французы. Наталья путешествовала по Германии, Финляндии, Эстонии, близко познакомилась с европейским ресторанным бизнесом, глубоко погрузилась в высокую гастрономию, стажировалась у крупного российского шефа Рустама Тангирова, который известен и несколькими проектами за границей. Когда началась пандемия, туристический поток на Дальнем Востоке иссяк, и ресторан закрылся. Наталья приехала к своим близким и удивилась, что в Омске практически весь общепит работает в формате фастфуда, в эконом-сегменте. Я увидел ее резюме, в котором было написано: «Кухня! Это! Искусство!» После каждого слова стоял восклицательный знак! Понял, что она – человек неординарный. После нашего совместного решения изменилась концепция ресторана: полагал, что это будет недорогая еда для отдыхающих – завтраки, пицца, обслуживание банкетов, но благодаря Наталье понял, что нужно делать гастрономический загородный ресторан городского значения.

3

– Очень интересно, что вы здесь делаете акцент на локальные продукты. Конечно, есть блюда и с морской тематикой, а мы не на берегу моря…
– Поставки краба, гребешка, трубача Наталья наладила с Дальнего Востока. И сразу начала исследовать, чем богаты местные фермеры. И, ты знаешь, оказалось, что и в этом наши люди – талантливейшие. Чего только они не выращивают, чего только не производят в Омском районе!.. Даже мы у себя построили две теплицы, в одной выращиваем овощи, в другой – зелень. Построили курятник, и на следующий год у нас уже будет своя птица, несушки и бройлеры. Поскольку мы маленькое заведение, нам достаточно того небольшого количества фермерских продуктов, которые производят небольшие местные предприятия. А это и сыры: камамбер, горгонзола, буррата хорошего качества, и свинина – венгерская мангалица, она ближе к кабанятине, и очень хорошая телятина. Фермеры могут позволить себе выращивать скот на свободном выпасе.

– Конечно! Например, бараны должны ходить на выпасе даже зимой. Тогда будет отличное мясо. Когда баранина пахнет – а с этим, пожалуй, каждый в жизни сталкивался – значит, барашек был закрыт где-то в сарае, его держали на привязи. Если он будет двигаться, запаха не будет.
– Именно! Как и птица. Птица на свободном выпасе – это совершенно другое яйцо и мясо. Мы можем вообще отказаться от продуктов массового сельхозпроизводства, обработанных для длительного хранения, и позволить себе настоящие фермерские продукты. Повторюсь: наш ресторан очень маленький, всего шесть столиков. И для наших немногочисленных гостей мы, конечно же, выбираем самые свежие фермерские продукты. Они совсем по-другому пахнут и выглядят. В рождественском меню, к примеру, у нас будет утка в яблоках: это местная фермерская птица, не имеющая никакого отношения к массовому сельхозпроизводству. А значит, без пестицидов и гербицидов…

– И еще у вас очень вкусный хлеб…
– Хлеб печет Света Горбуненко. Это удивительная история одной случайности. Светлана работала у нас менеджером по бронированию. Внезапно выяснилось, что она настоящая фанатка выпечки, более того, училась у самой Екатерины Сваровской – номер один в России по хлебу и кондитерскому искусству. Светлана повторяет рецептуру Сваровской, которая дает ученикам право выпекать ее авторский хлеб. Кроме того, если ты понял принципы, можешь творить сам. Мы сейчас ограничены электрическими мощностями, но в следующем году, наверное, расширимся, сделаем крытую террасу и установим большую подовую печь. Планируем продавать наш хлеб всем желающим через магазин-кулинарию.

– Скажи, Сергей, а нет ли у тебя планов открыть ресторан и в городе?
– Знаешь, задумываюсь об этом. Если это произойдет, то это тоже будет небольшой, но особенный ресторан оригинального формата. Иной, чем здесь, и отличный от других омских ресторанов. Мне кажется, что такой шеф, как Наталья, не сможет долго оставаться на одном месте. Если не дать ей возможности экспериментировать, реализовать какой-то еще проект, ей будет скучно. Я сам увлечен ее работой. Мне нравится, что и как она делает. И речь не только о кухне: с экономикой у нее тоже все в порядке. Наталья умеет хорошо считать, работает с минимальным запасами.

«Умею только заварить кашу…»

– Знаю, что у тебя здесь есть и бани. Мне, конечно, интересно и о них послушать…
– Да, пока мы построили три баньки: «Мандарин» в стилистике сиамского массажного салона, «Султан» – турецкая, с хамамом, «Ермак» – наша, сибирская, с горячим чаном под открытым небом. На Алтае мы закупили пижму, тысячелистник, полынь. Когда ты находишься в комнате, где все стены увешаны травами, это непередаваемо. А для потолка купил на Волге мореное дерево. Оно полтыщи лет лежало в воде, у него ни с чем не сравнимый запах. У меня этот запах с детства застрял в голове, запах русской бани по-черному, для меня это как машина времени… До нового года мы должны запустить комплекс услуг: планируется парение вениками, массажи, обертывания, скрабы, пенный турецкий пилинг, глина рассул, индийский масляный массаж. Я был у тебя в «Чугун-Холле», Шамиль, там уникальный пар, мне очень понравилось – ты нашел ту «изюминку», ради которой люди пойдут в баню. И мне интересно найти свою, ведь бань «по часам» в Омске множество, там скучно.

У меня в планах построить здесь большой СПА-комплекс с крытым бассейном, гидромассажной и плавательной зонами. Фронтон с панорамным остеклением будет выходить на реку – так, чтобы можно было любоваться речным простором. Хочу развивать медицинские СПА-процедуры, детокс-программы.  В Омске есть замечательные терапевты в сфере реабилитации, анти-эйдж, восстановительной медицины. Думаю, что это направление будет очень востребовано, но это уже не «загородный отдых выходного дня», а совсем другая история.

– Тебе это близко, ты ведь по образованию врач. Это был личный выбор или наставление родителей?
– Личный выбор. Я врач-лечебник, первая моя специальность – акушерство и гинекология. Областная клиническая больница меня воспитала как хирурга, и навыки работы в условиях неотложной помощи помогают в жизни. Хирург, возглавляющий операционную бригаду, не просто решителен и требователен, он не терпит лжи и хаоса. С тех самых времен не люблю безответственных людей.

– Твой отец, наверное, тоже был таким? Читал, что секретарю обкома КПСС Геннадию Федоровичу Милютину, который при Манякине курировал село, можно было задать любой вопрос по сельскому хозяйству – он мгновенно выдавал любую информацию, от численности поголовья скота и надоев молока, до урожайности зерновых по годам.
– Почему «был»? Он и сейчас помнит все надои!.. Да, Сергей Иосифович Манякин отправил молодого инструктора сельхозотдела Геннадия Милютина в Большеречье секретарем райкома. А в начале 1985 года, когда его перевели обратно в обком, Большеречье уже было у всех на слуху. Вообще тогда село было очень сильным, Омская область была настоящей житницей. Отец тогда орден получил за эти рекорды… Сюда приезжали из соседних регионов перенимать опыт. А мама моя – учительница русского языка и литературы. В медицинский я пошел вслед за своим старшим товарищем, который, к сожалению, рано ушел из жизни. Тогда наш мединститут был одним из лучших в стране. По уровню преподавания, требовательности к качеству знаний мы были несоизмеримо выше других омских вузов.

– Аптечный бизнес, как известно, вы развиваете вместе с братом. А в нынешнем проекте Олег участвует?
– Нет, это мой проект. Но Олег, конечно, в курсе всего. Фармбизнес – наша основная работа, а гостеприимство – мое хобби. Про хобби, в отличие от работы, могу говорить сколько угодно, а про работу и так известно. Мы с Олегом занялись фармдистрибуцией в лихие 90-е, когда еще работали в здравоохранении. Почему так получилось? Перспектив не было, наверное, и жить на то, что нам платили, стало невозможно. В больницах исчезло все, чем можно лечить или на чем работать… Потом к оптовой торговле добавилась аптечная сеть. Наиболее успешный проект «Фармакопейка» мы начали развивать в 2011 году, и за первые пять лет открыли более 500 аптек.

– Кто из вас с братом старше?
– Я, на пять лет.

4

– В своем интервью Виктору Шкуренко Олег на вопрос «Легко ли работать с братом?» ответил – «Нет, тяжело».
– Серьезно, он так сказал? (Улыбается.)

– Может, потому что ты более требовательный, как подобает старшему брату?
– О, наоборот! Олег более усидчивый, лучше считает, лучше понимает экономику. Я больше понимаю в маркетинге. Без Олега было бы чрезвычайно сложно, он меня постоянно останавливает, возвращает на грешную землю. Мы вместе учились музыке, фортепиано. Я не закончил, не мог долго сидеть на одном месте неподвижно. А он не просто закончил музыкалку, но и участвовал в конкурсах! Когда появились первые цифровые пианино, он купил себе Clavinova. Прихожу к нему в гости, а он играет «Прелюд-фантазию» Шопена! Это консерваторский уровень, если что… Он умеет доводить дело до конца. Я, к сожалению, умею только заварить кашу…

–  …придать импульс. Олег в том же интервью назвал это «научно-предпринимательским мышлением и мощным собственным видением». А еще знаю, что ты полиглот.
– Это громко сказано. Бегло говорю только по-английски. Но, путешествуя по Европе, и, как врач, понимая латынь, освоил неолатинские языки: итальянский, испанский, португальский, французский. Читаю на этих языках, понимаю их. В общем, «он мог судить о Ювенале, в конце письма поставить vale!». Как твоя супруга Снежана говорит: «По-аварски я не понимала, но стремилась подражать».

– Ты заядлый и эрудированный путешественник, твои дети живут в Канаде, но сам ты видишь себя на родной земле?
– Я не уехал и не уеду.

– Низкий поклон!
– За что?!

– Многие люди, с которыми я общаюсь, в лоб задают мне вопрос: «Дома, ресторан, баня – почему ты делаешь это в Омске?»
– И что ты отвечаешь?

– Говорю: ребята, это уникальное место. В Омске живут самые хорошие и добрые люди из тех, с которыми мне приходилось встречаться. Я здесь не служил, не учился, случайно попал в Омск, и благодарен за это Всевышнему. Не могу себе представить жизнь в другом месте.
– Ты, как человек доброй души и большого сердца, просто не замечаешь злых людей, которые есть везде. У успешного человека всегда много недоброжелателей, но наша задача не замечать их вокруг себя. Когда вижу хороших людей в твоем окружении, то понимаю, что именно ты задаешь этот тон. Ответ на вопрос, почему ты не уехал, почему я не уехал – это известная русская пословица: «Не место красит человека, а человек место».

– Кстати, сам ты играешь для гостей на пианино?
– За фортепиано сажусь редко. В студенчестве освоил гораздо более простой инструмент – гитару. Мы могли петь с друзьями ночи напролет! Когда мой сын учился играть на скрипке, его педагог, Александр Степанович Муралев, часто иронизировал: «Вы, врачи, как вместе соберетесь, так поете и поете! Но – от души!»

– Мне тут похвастать нечем, разве что неплохо танцую лезгинку…
– Давай договоримся: ты танцуешь лезгинку, а я сыграю битловскую Girl на гитаре: она заканчивается почти что лезгинкой!

– Договорились!
– У меня, кстати, здесь есть место, подходящее для музыкальных экзерсисов: в мансарде на третьем этаже. Это так называемая hobbyraum, любительская мастерская, которую мы сейчас оформляем для рождественских квартирников. На зимних праздниках там «живьем» будут играть мои друзья-музыканты – это такие ностальгические домашние концерты из популярных песен нашей молодости. Ну и вечная классика не останется в тени.

– А у тебя какая любимая песня, если вернуться к песням врачей?
– В нашем студенческом театре медицинского института «Агар» было два настоящих поэта: Игорь Хайкин и Павел Сутин. Они писали стихи, а Вадим Колокольцев писал музыку. У нас были собственные песни – они и есть мои любимые! Я, с твоего позволения, прочитаю одно стихотворение. Оно – о нашем поколении, о тех временах, когда мы читали еще не разрешенных Галича и Бродского, когда стипендия позволяла слетать из Омска в Москву и обратно за 40 рублей, а на каникулах можно было отправиться в Питер, в Ригу, в Киев, в Крым… Там и тогда мы впервые поняли что-то о себе. Моя страсть к путешествиям – она оттуда. Когда меня спрашивают, из какого времени я родом, могу прочесть эти строки – и все станет ясно:

Ага, светает. Где-то, низко
Под аркой – шум мотора. Позже –
Трамвай. И снова переписка
С самим собою, адрес тот же.
Прекрасно, «тот же». И вопросы
Всё те же. Впрочем, и ответы.
Как с гречкой смешанное просо –
Ни перебрать, и ни отведать.
Что ж, вспомним: жили торопливо,
Как довелось, как получалось.
Читали книги, пили пиво
И исповедовали частность.
Любили полутьму и дранку
Квартир на Пряжке, запах прели,
Фили, Сокольники, Фонтанку,
И переулки в Коктебеле.
Острили, лежа на кушетке,
Окурки сеяли по дому,
И шли от Лиговки до Ржевки,
От Бессарабки до Подола.
В мечтах, трудах ли, пересудах,
Перемогали, коротали –
Но жили. Здесь, всегда и всюду,
Хранимы теми городами.
Мы бродим улицею Росси,
Мы на Сенной едим черешню,
Но что ни год, то катит осень
На наши зыбкие скворешни…
И катит осень, катит вьюга,
Несутся стылые трамваи,
А мы, хватаясь друг за друга,
Всё вспоминаем, вспоминаем.
Ведь мы владеем, мы владеем
Большой коллекцией курьёзов!
И никогда не охладеем
К своим бульварам и берёзам.
Ведь мы там были? Были, были...
Так повторим же те прогулки,
Чтобы не знать о том, что пылью
Заносит наши переулки,
Чтоб строить собственную крепость –
Как ни темно, как ни паршиво.
Пока способны на нелепость.
Пока сердца для чести живы! 

Пока нестиранной простынкой
Рассвет укутывает кровли,
Мы выезжаем на Ордынку,
А допиваем на Покровке.
Покуда над другой столицей –
Булыжной, кукольной, лукавой –
Ложится луч на черепицу
От Бастейнкалс до Даугавас, -
Мы оправляем ферт и брыжи,
И брызжет солнце с лип Тверского!
Виват, наш Бог, Великий Рыжий!
Зима не скоро, ночь не скоро…
А хоть и ночь – двадцатый опус,
Нас не страшит твой дымный кратер.
Ах, желтый свет, ночной автобус,
Gaudeamus, alma mater…

Страстной: афиша «Дядя Ваня»,
Витрины: «Гастроном», «Одежда».
Нам остается упованье,
Такая вздорная надежда,
И мы твердим, как заклинанье:
Мол, всё терпимо, всё сносимо,
Пока… Пока плывет над нами
Ночной кораблик негасимый.