«Директорам театров, как сапёрам, ошибаться нельзя»

Директор «Пятого театра» Илья Киргинцев и директор «Арлекина» Татьяна Канащук рассказали, чем живут сегодня самый молодой в Омске драматический и старейший детский театры, почему кукольный театр интересен взрослым не меньше, чем серьезный драматический, — и почему драматический театр не всегда академически серьёзен и порой хочет видеть у себя зрителей в кроссовках.

Что такое «открытое интервью»?

Вопрос может задать каждый, кто присутствует на встрече. Мы приглашаем на роль интервьюеров разных людей, чтобы разговор получился многогранным, а герои показали себя с разных сторон. Благодаря интервьюерам удалось взглянуть на театр не только через традиционный «окуляр» культуры, но и через призму бизнеса и политики.

Кто в кадре?

Спикеры:

Илья Киргинцев, директор Омского государственного драматического «Пятого театра»;

Татьяна Канащук, директор Омского государственного театра куклы, актёра, маски «Арлекин»

Интервьюеры:

 

Юрий Чащин, предприниматель, ресторатор, владелец торговых марок «Сибирский Провиант», «Два поэта» и «Осип Терлеев»;

 

 

 

 

 

Виктор Шкуренко, бизнесмен, руководитель «Торгового дома «Шкуренко»;

 

 

 

 

 

Игорь Попов, юрист, депутат Заксобрания Омской области, вице-президент ОАО «Высокие Технологии»;

 

 

 

 

 

Елена Петрова, филолог, автор театральных рецензий; 

 

 

 

 

 

Наталья Дрозд, директор сети Омских муниципальных библиотек;

 

 

 

 

 

Наталья Мацута, редактор сайта «ВОмске»;

 

 

 

 

 

Елена Ярмизина, журналист.

 

 

 

Что за кадром? 

Два часа живой беседы под ароматный эспрессо и ягодный чай. Сибирское гостеприимство: пирожки с курицей и расстегаи с сёмгой, нежные эклеры и заварные пирожные в атмосфере дореволюционного купеческого дома, воссозданной предпринимателем Юрием Чащиным в стенах ресторана «Осип Терлеев».

Почему Илья Киргинцев и Татьяна Канащук

и вообще — почему в этот раз сразу два спикера? 

Потому что под занавес театрального сезона (для «Пятого театра» он 31-й, для «Арлекина» — 86-й) мы хотим масштабно поговорить о том, что сегодня несет театр зрителю, чего хочет сам зритель и получает ли то, чего хочет, призван ли театр воспитывать или должен развлекать, как сделать театр модным местом и как привлечь туда молодежь, но не в ущерб старшему поколению.

Особое условие: 

Можно задать вопрос любому участнику открытого интервью: вдруг у вас накипело?

 

Начало. Итоги сезона

— Это не декорации? — шутят гости про угощение, рассаживаясь за столом и настраиваясь на театральный лад. «Моя дочь занимается балетом, учится в Академии Вагановой, так что искусство мне не чуждо», — Игорь Попов хвалит последние постановки «Пятого». Юрий Чащин признается, что в своих заведениях тоже старается создать для гостя своего рода театр, но гастрономический: «Супруга с дочерью — заядлые театралы, ничего не пропускают, а я больше увлечен дизайном. Если бы работал в этой сфере, был бы театральным художником». «Театр, как любое искусство, люблю и уважаю… но почти не хожу!» — не скрывает правды Виктор Шкуренко.

— В финале театрального сезона очередного непростого года хочу попросить вас подвести его итоги, — Наталья Мацута открывает встречу и спрашивает: за каким «угощением» сегодня идет зритель и чем нынче «кормит» его театр?

— Сезон был хороший! — Татьяна Канащук вспоминает о том, как из-за пандемии боялись, что театры вновь закроют, случится новый локдаун, не будет возможности заниматься творчеством. — Когда разрешили работать, мы были счастливы! И в итоге у нас в этом году семь премьер. Это для театра кукол много, обычно их 4-5, поскольку наш технологический процесс очень сложный. В драматическом театре костюмы могут дошивать в ночь перед премьерой. А театр кукол не начинает репетировать, пока не готовы куклы.

Директор «Арлекина» рассказывает, что в этом году театр поставил три спектакля для самых маленьких: «Кто сказал мяу?», «Маленький Дед Мороз» и «Рукавичка». В малом зале для детей 4-6 лет теперь идет детектив «Макс, Мими и кошки-тени» и овощной мюзикл «Огородный Подрастай», а в большом зале — классическая сказка «Волшебная лампа Аладдина». Последняя премьера этого сезона — спектакль «Кот и мурлик», победитель эскизного проекта лаборатории. «Этот спектакль не столько для детей, сколько для взрослых, потому что его философия заставляет задуматься именно нас, взрослых», — говорит Татьяна Канащук.

— Сейчас активно развивается объектный театр: нет кукол, но есть объекты, которые актерская игра, талант режиссера и зрительское воображение способны наделить собственной жизнью. Насколько многообразен наш театр — настолько многообразно и его название: в нём и кукла, и маска, и актёр. Кукольный театр — уже давно не только ширма. И спектакль «Кот и мурлик» — яркий пример объектного театра, в котором любой предмет способен стать полноценным участником спектакля. Это сентиментальный, добрый спектакль с элементами клоунады в духе Леонида Енгибарова. На премьеру в конце июля приедут авторы, которые писали эту историю со своего кота.

«Любой опытный актер рано или поздно чувствует стремление попробовать себя в роли режиссера. В нашем театре актер может это сделать».

 — Здорово, что лаборатория дает такие результаты, а потом появляется большой спектакль, — замечает Елена Петрова, а остальные гости просят подробнее рассказать: что это за лаборатория такая?

— Лаборатории бывают разные, — объясняют топ-менеджеры от культуры. — Где-то читают пьесы, где-то за короткий период ставят дипломные работы, где-то актеры выступают в роли режиссеров.

— Мы не исключение: актёры «Арлекина» тоже ставят спектакли, — Татьяна Канащук объясняет, что «на выходе» театр получает эскиз спектакля. — В прошлом году проводили исследование, каких спектаклей у нас не хватает зрителю. Семь актеров захотели попробовать себя в качестве режиссеров. Два спектакля, родившихся из лабораторных эскизов, мы взяли в постановку: они соответствуют зрительским ожиданиям.

— Ну а наш сезон начался с фестиваля, — говорит Илья Киргинцев. — Мы, как вы уже знаете, провели ребрендинг нашего фестиваля «Молодые театры России» и вышли к публике с фестивалем «лиТЕрАТуРа», под эгидой которого собрали спектакли, поставленные по большим литературным произведениям. Фестиваль провели удачно: очень хорошая афиша, хедлайнер — Московский драматический театр им. Пушкина, который привез нам «Заповедник» Довлатова. Мы не прогадали, будем и дальше развивать этот фестиваль. Сами в его рамках поставили «Солнечный удар» по рассказу Бунина. Также увидел свет спектакль нашего главного режиссера Максима Кальсина «Луненберг» — это первая постановка пьесы канадского драматурга Нормана Фостера в России. После мы с режиссером Игорем Григурко с успехом выпустили  — пластический спектакль «Берегиня». Ну а заканчиваем сезон мы мюзиклом «Джейн Эйр. На краю бездны». При этом последние два спектакля выпускали «в режиме подвига»: нагрузки у артистов были колоссальные, но они всё выдержали. У нас феноменальная труппа!

Илья Киргинцев добавляет, что и в «Пятом театре» есть проект «Человек играющий», в рамках которого актеры сами ставят спектакли: «Желающие есть: любой опытный актер, который работал с большими режиссерами, рано или поздно чувствует стремление попробовать себя в роли режиссера. Это естественный процесс. В нашем театре актер может это сделать. Он набирает творческий коллектив из сотрудников театра — и в свободное от работы время они создают мини-эскиз постановки, потом представляют его худсовету и руководству театра. И если это достойно, то мы вкладываем средства и силы, чтобы превратить зарисовку в спектакль». В этом сезоне в театре выпустили два таких спектакля: лирическую комедию «Дура и дурочка» и трагифарс-концерт «На вокзале. Под часами».

«Мы почувствовали, что ситуация изменилась. Все оттаяли, страхи ушли, зритель вернулся в театр».

— Развиваем и наше «Пространство 25», которое создавали как развернутую в сторону молодежи альтернативу классической сцене, — продолжает подводить итоги сезона Илья Киргинцев. — В этом году выпустили спектакль-променад «Зумеры», в котором собрали истории — радости, боли, проблемы, взгляды на жизнь — одноименного поколения, молодых людей от 18 до 25 лет. По сути, это наши с вами дети. Драматурги переработали живые интервью, и получилось несколько новелл, которые поставили приехавшие к нам магистранты курса Виктора Рыжакова, худрука «Современника». И он сам приезжал, принимал постановку как дипломную работу. Главные зрители этого спектакля, конечно, сами зумеры, которым интересно сравнить свои мысли и эмоции с теми, что транслируют актеры со сцены.

В театре также придумали спектакль-тренировку: молодые актеры собирают зрителей, которые под руководством «тренера» отправляются в путь по городским улицам. «Кроссовки и спортивные штаны — лучший дресс-код для нового спектакля «Пространства 25», — гласит сайт театра, приглашая зрителей с активной жизненной позицией поучаствовать в оригинальной коллаборации с актёром и живым городским пространством.

— Что касается зрителя, мы почувствовали, что ситуация изменилась, — подводят итог директора театров. — Все оттаяли, страхи ушли, зритель, слава богу, вернулся в театр. Обычно посещаемость и температура на улице — это система сообщающихся сосудов: когда ртутный столбик ползет вверх, зрительская посещаемость стремится вниз: люди предпочитают театру солнце, море, природу. Но в этом году июнь как никогда плодотворен с точки зрения зрительского интереса.

 

Про репертуарную политику и театральную цензуру

— Какова, по большей части, роль режиссера в театре: он непревзойденный коммуникатор-менеджер или глубокий художник-творец? — спрашивает Виктор Шкуренко.

— И то, и другое. Всё это! Режиссер должен быть абсолютно универсален, — отвечает Илья Киргинцев. — Он должен дать зрителю свое понятное художественное высказывание — но и организовать процесс, заразить актера идеей, выстроить сцены, иногда отругать, похвалить, в совершенстве владеть и кнутом, и пряником…

— Вот вы, директор, не можете заменить режиссера. А режиссер вас может?

— Нет. Не может! — улыбается директор «Пятого». — И это вечный спор: какой театр более успешен — худруковский или директорский. Есть великие театры, где функции разделены. Организовать процесс может и директор, но работа режиссера — это что-то сакральное… Как мечта. Но мечта, которую необходимо выразить в словах — в том числе, чтобы её понял директор. И директора «затянуть» в эту свою мечту — так, чтоб тот еще и денег выделил.

«Любой спектакль можно сделать скандальным и неоднозначным, «Красную шапочку» в том числе».

— А как сегодня обстоят дела с цензурой в театре? — Шкуренко интересует свобода творчества. — Существует ли давление на режиссера с вашей стороны и со стороны вашего учредителя — государства?

— Мы же сами выбираем режиссеров, которые близки нам по духу, — объясняет Илья Киргинцев. — У нас есть понимание, куда идёт наш театр. Соответственно, у нас есть некий заказ, и режиссер подбирается под нашу задачу. В современном театре директор выступает в роли продюсера. Он формирует бюджет, а направление развития театра определяет вместе с главным режиссером. Министерство культуры Омской области  финансирует этот заказ. Мы, как любое учреждение культуры, сегодня оказываем услугу — и действуем в рамках этой парадигмы. Но у каждого театра при этом есть свой путь, с которого он не сворачивает.

— А если вы определили режиссера, а он прочитал классику на свой лад? — уточняет Шкуренко.

— Конечно, любой спектакль можно сделать скандальным и неоднозначным, «Красную шапочку» в том числе, — замечает Татьяна Канащук. — Пусти туда волка голышом! Или заставь Буратино гореть в костре страстей! Но есть общее направление, которого придерживается театр, та самая репертуарная политика, которую никто не отменял.  Театр всегда выбирает режиссера, учитывая стратегию развития, по большому счету, свою миссию, — директор «Арлекина» приводит пример: в театре «Арлекин» три зала, у каждого свой репертуар. В большом зале играют спектакли для старших детей, в малом — для детей с 4 лет, также есть зал для самых маленьких, где ставят сказки для малышей, уже способных, тем не менее, реагировать на это искусство. — Что объединяет репертуар всех трех залов? Режиссеры разделяют ценности и миссию нашего театра. Классика в нём должна быть интересна, понятна, но она должна быть классикой. И если ты хочешь поставить иначе — ради бога, но не у нас! У меня, у моих актеров тоже есть дети. И мы показываем то, что хотели бы показывать своим детям как родители. И наоборот. Вот так и подбираем репертуар.

— Однозначно и в нашем театре мы стараемся рассматриваем только такие истории, которые примет наш зритель, — поддерживает коллегу директор «Пятого театра». — Играя классику, мы в первую очередь хотим достучаться до современного зрителя, но сделать это не топорно, в лоб, и не пошло. Достойно. Идея изначально обсуждается с режиссером, но в процесс уже не вмешиваюсь. Да и как тут вмешиваться? Скажу: «вот эта сцена мне не нравится, давай-ка ты ее поменяешь» — услышу в ответ: «А давай-ка ты сам поставишь спектакль, заодно и денег сэкономишь!»

«А вообще директору театра, как сапёру, ошибаться нежелательно, — добавляет Илья Киргинцев. — В сезон у нас определенное количество премьер. Какие-то спектакли стареют, теряют зрительский интерес, ты должен выводить их из репертуара. И если не появляется хорошего нового спектакля, репертуар проседает. Каждый сезон и каждый новый спектакль — очень большая ответственность, и надо очень хорошо подумать, прежде чем согласиться на постановку».

— В таком случае расскажите про мюзикл! — просит Елена Петрова Илью Киргинцева. В «Пятом» накануне прошла премьера «Джейн Эйр. На краю бездны», три дня в зале был аншлаг. — Дело рискованное, затратное, ответственное. Как решились?

— Это был своего рода вызов самим себе. Как говорил один из наших больших театральных деятелей, каждый человек, пришедший в театр, должен для себя что-то найти, вне зависимости от статуса, возраста и вкуса, — Илья Киргинцев говорит, что «Пятому» важен каждый зритель, поэтому и решили расширить жанровый диапазон. Заодно попытались встряхнуть труппу: получилось на ура. — С волнением и трепетом представили зрителю не свойственный нам жанр, посчитав, что у нас достаточно амбициозная и поющая труппа. Хотя мы — спасибо педагогу по вокалу Виктории Иноземцевой — полтора года пели. И в итоге запели все! Партии, написанные композитором Ильдаром Сакаевым, разные по сложности: где-то нужны особые вокальные данные, где-то достаточно умеренных. Мюзикл в принципе предполагает огромные нагрузки, и как показала практика, сложная работа сплотила коллектив. Так что приглашаю смотреть, а главное, слушать!

 

О деньгах, бюджете и кадрах

Виктор Шкуренко как истинный предприниматель интересуется, каков средний бюджет спектакля.

— В нашем театре самый дорогой спектакль стоил 4 миллиона рублей, — Илья Киргинцев объясняет, что для того, чтобы поставить средний спектакль в провинции, требуется от полутора до четырех-пяти миллионов рублей. «Наши бюджеты, конечно, меньше», — замечает Татьяна Канащук.

— Театр — дорогое удовольствие, — Игорь Попов спрашивает, каков в театре процент бюджетного финансирования, сколько зарабатывают сами, и есть ли у театра потенциальная возможность выйти на самоокупаемость.

— Да, если оставить трех актеров и одного директора, — смеется Татьяна Канащук. — Мы сами в хорошие годы зарабатываем около 20-25 млн рублей, но 90 процентов — это бюджетное финансирование.

— У нас это соотношение — 70 на 30, где первое — бюджетные деньги. Театр действительно дорогая история, — подхватывает Илья Киргинцев. — У нас в стране некий мировой театральный заповедник: такой театральной системы, как в России, не существует нигде априори. Никто и никогда столько не вкладывал бюджетных денег в классическое, театральное, музыкальное искусство. И сегодня это большое количество театров, государственное финансирование, невероятное многообразие — от жанрового до национального. Всё это нам досталось от Советского Союза, и государству непросто  нести эту ношу, потому что это большие затраты. Но если всё это один раз сломать, второй раз уже не построишь. Второго шанса не будет.

— Проводя параллели между нашими сферами — бизнесом и театром — хочу задать вопрос, — Юрий Чащин напоминает, что у бизнеса существуют определенные проблемы, которые начались с пандемии. —  Очень много людей из-за закрытия предприятий ушли из профессии. Мы напряженно старались удержать людей, которых по 15-20 лет учили и растили. На предприятиях около ста кондитеров, они занимаются настоящим искусством, мощности растут — а новых людей нет! Где их брать, если мы уже всех в городе забрали? Мы ведь всегда опираемся на коллектив профессионалов. Вы — на талантливых актеров, ведь не только профессионализм режиссера определяет успех спектакля… Есть ли кадровые проблемы у вас?

— О, это больная тема! — Татьяна Канащук объясняет, что драматических актеров готовят много где (курс есть даже в Омске), а вот кукольников — нет. — Кукольников выпускают всего четыре института в стране. В Екатеринбурге набирают теперь даже не каждый год. Раньше говорили: «Не попал на «драму», пойдешь в кукольники». Нет! Специально выясняла — это лишь шутка, байка, анекдот. Работа кукольника — огромный физический труд. Кукла весит минимум полтора килограмма. Её держат на вытянутой вверх руке, а спектакль идет минимум 50 минут.

Директор «Арлекина» рассказывает, что омичей в труппе — лишь четыре человека из 28 актёров. «Специально в прошлом году ездила в Ярославль и приглашала выпускников. Все бы хорошо, но жить им негде: общежитий нет. Театр снимает им квартиры. Это очень затратно. А деваться некуда».

— Актеры — еще полбеды, их еще где-то готовят, — продолжает директор кукольного театра. — Заведующих постановочной частью, осветителей, звукорежиссеров не готовят нигде. Теорию дают в институтах в Москве, но кто поедет из Москвы работать в провинцию?

— Никто! — отвечает на риторический вопрос коллеги Илья Киргинцев. — А театры есть везде — и на Дальнем Востоке, и в малых городах. Фактически у нас сейчас действует этакий институт ремесленничества и наставничества. Когда ты «ухватил» заинтересованного молодого человека, прикрепил его к мастеру по свету, звуку или декорациям, и человек загорелся делом, прикипел, освоил профессию — это просто счастье! Поэтому берем, бывает, что и перекупаем — и сами растим. Это проблема не пандемии, а системная, со времен развала СССР, где была плановая подготовка всех этих специалистов.

— Внутри каждой нашей куклы — сложный механизм, так называемая машинка, которая позволяет ей открывать рот, двигать руками, зевать, говорить, танцевать и хлопать глазами, — берет слово Татьяна Канащук. — Жизнь машинке, а, стало быть, и кукле обеспечивает конструктор-механик. Оба наших конструктора-механика — люди в очень почтенном возрасте. Других нет. Молодые идти не хотят — им неинтересно, зарплаты не космические, а работы много. Но без этого специалиста кукольный театр невозможен! Кукла должна двигаться. Более того, куклы для новых постановок всё усложняются и усложняются, чтобы идти в ногу со временем. Этого требует зритель: он хочет удивляться, восхищаться, ахать, его уже не устраивает кукла-перчатка.

— У нас то же самое, — подхватывает Илья Киргинцев. — Специалисты художественно-постановочной части — большая проблема. Ну не учат этому у нас в провинции!.. Актеров не такой дефицит, как во все времена дефицит хороших актеров. С другой стороны, если у молодого актера есть талант, то его недоученность исправляется мастер-классами, тренингами, работой на сцене. Всё можно отшлифовать. Хороший актер все возьмет у старших мастеров, особенно если, как говорится, богом поцелован. А с техническим персоналом — только учеба, учеба и еще раз она.

 «Зритель хочет удивляться, восхищаться, ахать, его уже не устраивает кукла-перчатка».

«Кадровая проблема в театре есть, она очень серьезная, и не сказать, что она как-то решается», — сходятся во мнении спикеры. «Один позитивный момент, — добавляет Илья Киргинцев. — Существует госпрограмма, благодаря которой регионы получают квоты на онлайн-курсы повышения квалификации, и специалисты художественно-постановочной части  имеют возможность работать со специалистами ГИТИСа онлайн. Мы в этом году попробовали, и все те, кто прошел обучение, в восторге, потому что курируют курсы большие мастера из великих театров».

«Актёра-кукольника тоже сложно вырастить, — продолжает директор «Арлекина». — К нам пришли два драматических актера — мы год учили их водить куклу. Потому что это настоящее мастерство, у которого есть своя специфика. Это то, что актеры должны уметь, придя в театр, но сегодня не во всех институтах учат водить марионетку», — Татьяна Канащук замечает, что в Омске исторически сложилась своя именная школа кукловождения: театр «Арлекин» привнес в мир искусства свой стиль работы с куклой. Своя театральная система начала складываться еще в послевоенные годы, когда в театр пришли работать Тадеуш и Анастасия Варжало: он — необычайный талант, виртуозный кукловод и мастер по изготовлению кукол, Заслуженный артист РСФСР, она — легенда «Арлекина», актриса и педагог, на протяжении почти двадцати лет служившая главным режиссёром театра. Мастера стали основателями не только театральной династии (дети Варжало — успешные актёры и педагоги), но и создали школу, которая известна сегодня как школа кукловождения Варжало. Сегодняшний омский театр кукол — наследник традиций Варжало.

— Наш театр — один из немногих, где остается кукла-марионетка. Между тем, кукла на нитях — это самый сложный персонаж в мире кукольного театра. Ее умеют водить не все. Наш актер Дмитрий Войдак за вождение куклы Хлестакова в спектакле «Ревизор» получил приз от жюри, потому что кукла совершенно уникально двигается, танцует, живет. В спектакле «Белолапый», который рассказывает про удивительное кошачье путешествие из Омска в Ленинград, едва переживший блокаду, — вообще только марионетки. Но ощущение, что ходят и говорят живые люди. В частности, этим можно объяснить успех этого спектакля — несмотря на непростую для детского восприятия тему. Возможности куклы на нитях невероятны, но надо уметь её водить. Да и привязать нити так, чтобы руки у куклы поднимались симметрично, а шаг был ровным, как у человека, — целое искусство.

Гости интересуются, как за рубежом обстоят дела с кукольными театрами. «Там в основном частные театры, а это один-два, максимум три человека. И они сами выбирают, с какими куклами они выходят к публике», — объясняет Татьяна Канащук.

 

Про хайп, патриотизм и моду на театр

— В свое время обратил внимание на «Пятый» благодаря громким афишам и названиям спектаклей, — принимает эстафету вопросов Игорь Попов. — «Шлюхи — не огонь», «Боинг-боинг». Это способ привлечения внимания зрителей или творческая необходимость? Театр за 31 год себя уже зарекомендовал, нужен ли ему хайп?

— Без здорового хайпа театр не может существовать, — отвечает Илья Киргинцев. — «Вот вам три пьесы Чехова, три пьесы Тургенева и один Пушкин»: так можно «забронзоветь». Репутацию театру может испортить нечто бездарное, скучное, неинтересное и непрофессиональное. А легкий хайп для современного театра даже полезен.

— Купил билет в МХТ им. Чехова за два дня до спектакля «Бег». Увидел актеров мегауровня — а спектакль, на мой взгляд, полная дрянь, — горячится Виктор Шкуренко. — Страшно неправильно с моей точки зрения, хотя это классический академический спектакль. Без хайпа сегодня невозможно!

— Это право театра, высказывание режиссера. История про то, что каждый театр выбирает свое направление, каждый удобряет свою грядку, — разводит руками Илья Киргинцев.

«Без здорового хайпа театр не может существовать».

— В последнее время мы видим довольно много обиды на театральных деятелей, которые не поддержали определенные события. Транслируется мысль, что театр предал Родину. И меня этот вопрос тоже волнует, потому что без поддержки культуры сложно говорить о патриотизме, — Игорь Попов спрашивает, какая атмосфера в омских театрах и найдет ли патриотическая тема отражение в их репертуаре.

— Театр — сложный большой институт. У нас 800 театров в стране, не стал бы говорить, что некое количество деятелей, покинувших страну, — это весь российский театр, — замечает Илья Киргинцев. — Как ошибочно утверждать, что все люди искусства поддержали политику государства. Театр — отражение общества со всей его неоднородностью. Что касается патриотизма, мы не снимаем с себя этой функции, потому что родились, живем и работаем для своего общества и — как бы пафосно ни звучало — для народа. И в отборе материала тоже этим руководствуемся. Взять наш пластический спектакль «Берегиня». Это баллада хоть и со смещением на славянство, но идея у неё философская и вненациональная: человек рождается на своей земле, впитывает историю поколений, растет, развивается, пускает корни — и свою родину он, по сути, не покидает, где бы он ни был. Возвращаясь к вашему вопросу: мы на своем месте делаем свое дело. У нас есть спектакли про войну, и все они — про то, как остаться человеком в самых сложных жизненных обстоятельствах.

— Можно, я скажу про патриотизм? — эмоционально просит Татьяна Канащук. — Когда мы в футболе проигрываем, то кричим: «ах, тренер такой-сякой!» А о том, что вся система прогнила, мы не думаем. Раньше везде были дворовые футбольные команды. И на лыжах дети бегали, и на коньках катались. Детский массовый спорт приводил к тем результатам, которыми славился советский спорт. Это все было утеряно, разорвалась связь. И вот тут, в феврале, мы начали говорить про патриотизм. А до этого? Патриотизм не может быть здесь, сейчас, «по заказу», «по репертуарной политике». Патриотизм нельзя внести в план росчерком высокого пера. Любая наша постановка, на какую она бы ни была тему, для меня — патриотизм. Как и литература, и этика, и отношения в семье. И эта история должна быть постоянной.

«Патриотизм нельзя внести в план росчерком высокого пера».

Директор «Арлекина» говорит о наболевшем: в театр приходят дети, которым родители не читают сказок. Дети не знают персонажей: «сунут ему телефон, он сидит и смотрит иностранные мультфильмы. У нас есть мини-квест, где надо найти персонажей сказок — а дети не знают Колобка, зато знают Губку Боба».

— Родители приводят ребенка на спектакль: «А можно, он один пойдет?» Можно-то можно, а вы о чем потом будете с ним разговаривать, если вы сами не видели постановку? Мы растеряли семейные ценности, не культивируем их. В театр детей отдают буквально на передержку. Нас спрашивают: «А у вас нет детской комнаты?» А ведь дети, которые ходят в театр, — они другие. Они иначе рассуждают... Но порой единственная реальная возможность для ребенка сходить в театр — культпоход с учителем.

— «Пушкинская карта» стала большой поддержкой для театра, — замечает Елена Петрова. —  Туда пошла молодая аудитория.

— Да, пошли и к нам, и в музеи, и в библиотеки. Мы это ощутили, — кивают директора театров. «Средняя стоимость билетов в «Арлекин» — 300-350 рублей, а в драматический театр даже выше, — замечает Татьяна Канащук. — Для молодого человека , который хочет пойти в театр с девушкой, — это два билета, плюс угостить спутницу кофе, купить программку… Вот уже и больше тысячи набежало — а деньги достаются тяжело, сами, может быть, и не пошли бы. А так они идут, и вполне достойно себя чувствуют».

Гости интересуются, как формируется цена на театральные билеты: везде инфляция, мол, а вы цены повышать будете?

— Цены на билеты мы согласуем с Минкультом, — объясняет Илья Киргинцев. — Но делать дорогие билеты для нашего зрителя мы не можем. На театре это не скажется, а вот зрителя потеряем. Смотрел интервью с Николаем Цискаридзе, он мудрый и талантливый человек. Рассказывает о том, что случилось в Большом театре: посещать его стало модным, задрали цены на билеты — и в результате оттуда ушел пласт ценителей и любителей балетного искусства. Это люди среднего достатка, которые с детства разбираются в балете, фактически эксперты. И теперь на их месте — девушки, щеголяющие бриллиантами, или офисные работники, которым организовали корпоративный выход на балет.

— А возможно создать при театре клуб любителей искусства, некое дотируемое сообщество вот таких экспертов? — спрашивает Виктор Шкуренко.

— У нас есть проект, который объединяет людей вокруг театра, — кивает Татьяна Канащук. — Это семейный клуб, который мы создали в этом сезоне. Особенность его такова: войти в клуб могут только семьи — ребенок и как минимум один родитель. Они ходят на спектакли, а потом мы проводим для них семь занятий, где знакомим с куклами, актерами, режиссерами, говорим об искусстве света в театре, о том, какую роль играет музыка, какие инструменты участвуют в спектакле и так далее. А в День семьи, в мае, участники нашего семейного клуба показали на большой сцене спектакль по пьесе, которую написали и поставили сами. Бабушка вязала кукол, папа клеил самолеты, мама читала текст, ребенок водил куклу… Вот это для меня патриотизм! Этот ребенок не будет курить в подворотне и, вероятно, не сдаст родителей в дом престарелых. Они дома год разговаривали о театре — это дорогого стоит! Когда мы объявили, что у нас будет «вторая ступень» этого курса, наши участники зааплодировали.

— Как сделать этот процесс в нашем городе более активным и массовым? — вслух рассуждает Юрий Чащин. — Вот мне приятно, когда в «Провианте» сидит тридцать человек, а через стенку в KFC — два. При этом мы несем свое, исконное — значит, это востребовано. На днях наблюдал, как в «Двух поэтах» полтора часа сидели дедушка и бабушка. Они взяли кофе, пирожки — и достали из сумки… кроссворд! Вокруг них в этот момент тоже был своего рода театр. Согласен, что юному поколению надо прививать ценности: мы делаем торты на заказ, и порой сам не знаю тех персонажей, которых родители просят изобразить на глазури для маленьких именинников. Готовы нести культуру через кондитерское искусство!

— Давайте дружить! — Татьяна Канащук предлагает ресторатору поучаствовать в традиционном для театра Дне именинника, когда «Арлекин» поздравляет детей. — Поколению, которое мы еще водим за руку, еще можем успеть привить семейные ценности — если не будем отпускать эту руку.

— Из гаджета ребенок никогда не получит живую эмоцию, которую дает ему артист со сцены,  — говорит Илья Киргинцев. — Театр строится на обмене энергией. В идеале получается мощнейшая отдача: актёры подпитываются и вновь отдают её в зал.

— Только давайте гаджеты не отменять! — восклицает Виктор Шкуренко. — Давайте качественно конкурировать! Я вот представитель того «потерянного поколения», которое перестало ходить в кино. Но меня же вернули! Потому что создали качественные кинотеатры и предложили, помимо хорошего кино, ряд других услуг. Рано плачем — театр жив!

— Конечно, жив, — кивает Киргинцев. — И у него своя кафедра, с которой он говорит с людьми.

— У нас свой путь, — подхватывает директор «Арлекина». — В год мы встречаем 70 тысяч зрителей. «Пятый» — все 80 тысяч. В городе десяток театров — посчитайте, сколько омичей вовлечены в театральную жизнь. Мы хотим быть честны со зрителем, обнажать для зрителя, простите, не задницы, а сердца. Те эмоции, которые дает театр, не заменить ничем. Ты идешь сюда ради душевного всплеска — грусти, веселья, удивления. С начала пандемии мы боялись, что онлайн-показы приживутся и мы потеряем зрителя, но нет.

Гости горячо обсуждают, как сделать посещение театра модным, а гаджеты повернуть на службу искусству: «...а размещение фрагментов спектакля в соцсетях приветствуется!»

— Уважаю коллег-предпринимателей за их гиперперфекционизм, — резюмирует Илья Киргинцев. — От дверной ручки до десертной вилки — все должно быть идеально. И в театре все должно быть именно так. Говорят: «На сцене у нас всё хорошо, какая разница, что в буфете канапе из позавчерашнего хлеба» — да ничего подобного! Всё должно радовать, а зритель с порога должен быть эстетически подготовлен и настроен на встречу с прекрасным.

 

Занавес. Фестивали и планы

— Читала, что в название фестиваля «лиТЕрАТуРа», в котором сейчас ярко высвечено слово «театр», вы со временем планируете «встроить» и слово «кино», — обращается Наталья Дрозд к директору «Пятого театра».

— Действительно, так, — кивает Илья Киргинцев. — Если первый фестиваль показал зрителю инсценировки прозаических произведений, то на втором, возможно, обратим внимание на тексты, связанные с кино. Это спектакли, которые созданы по известным киносценариям. Мы видим, что многие сегодня обращаются к такому опыту: популярные, весьма известные фильмы переносят на сцену. К примеру, Константин Богомолов поставил в Театре на Бронной свою версию «Покровских ворот» под названием «Дядя Лёва». И хотя это изначально пьеса, но люди знают не старый спектакль, а прекрасный фильм Михаила Казакова с непревзойденными цитатами про «высокие, высокие отношения» и «резать к чёртовой матери, не дожидаясь перитонита!». И таких примеров «новой сценической жизни» любимого кино много. В следующем году мы, возможно, еще сыграем в «лиТЕрАТуРу», а потом будем экспериментировать: «кинолиТЕрАТуРа», «не лиТЕрАТуРа» — когда мы работаем с так называемыми произведениями «нон-фикшн», дневниками, документальной прозой, «анти-лиТЕрАТуРа» — это пластические, тактильные спектакли «вне слова» и «вне текста». Играть в это можно бесконечно, хватило бы жизни.

— Фестиваль «В гостях у «Арлекина» имеет международный статус. Каковы его дальнейшие перспективы? — спрашивает Елена Петрова у хозяйки кукольного фестиваля.

— Мы планируем провести наш фестиваль в октябре 2023 года, — рассказывает Татьяна Канащук. — Попросили министра перенести нас на нечетный — следующий — год, чтобы «разбавить» календарь других больших известных фестивалей, которые проходят в Екатеринбурге, Рязани, Барнауле. Ждем в гости Армению, Туркменистан, Белоруссию, театры из городов России. Уже начали собирать афишу. Кукольные театры всегда рады приезду на фестиваль в Омск: я не придумываю, об этом говорят все! У нас действительно престижно и «фестивалить», и работать, несмотря на то что мы так далеко, — Татьяна Николаевна рассказывает, что когда она приехала к студентам в Ярославль и начала говорить про «Арлекин», у ребят загорелись глаза: «мы знаем ваш театр!» В Омск готов был поехать весь курс.

«У нас действительно престижно и «фестивалить», и работать, несмотря на то что мы так далеко».

— Омские театры вообще хорошо знают, — добавляет Илья Киргинцев. — Спустя некоторое время, общаясь с «коллегами по цеху» в Москве, осознал: вовсе не обязательно говорить «Пятый театр» и непременно добавлять к этому «Омск». Достаточно названия — нас в театральном мире знают.

— А что вам самим дает участие в фестивалях? — интересуется Елена Петрова.

— О, много дает! — директора театров вторят друг другу: — Свежий взгляд. Общение. И режиссеров. Ведь, чтобы найти режиссера, надо посмотреть его спектакль. Понять, как он воплощает мысли на сцене, как он видит этот мир, как работает его мозг. Почувствовать его.

— Стерлитамакский русский драматический театр привез к нам на фестиваль спектакль «Страна Айгуль» по пьесе Мустая Карима, — говорит директор «Пятого». — Мы посмотрели, пришли в восторг, тут же предложили режиссеру Людмиле Исмайловой — приезжайте к нам в театр! Думайте, решайте — ждем! И вот Людмила Олеговна вчера приехала, мы начинаем работу над Тургеневым: в новом сезоне пригласим зрителя на спектакль «Отцы и дети». Надеюсь, что он заинтересует нашего зрителя.

«Все почему-то считают, что театр кукол — театр для маленьких, но это не так».

— Какие еще у ваших театров планы на следующий сезон? — интересуется Наталья Мацута.

— Как всегда, громадье, — улыбается Илья Киргинцев. — Помимо Тургенева договоренности у нас уже есть и по поводу другого материала, вот хлопнем по рукам с режиссерами — и тогда уже анонсируем.

— Сейчас с хорошими режиссерами договариваешься на 2024-2025 год, — добавляет Татьяна Канащук. — Нужно, чтобы они тебя поставили в свой план. На 2023 год у хорошего режиссера уже все расписано. Он вынашивает свое будущее сценическое дитя заранее, а потом приезжает в город на «творческие роды». Приезжает с абсолютно новым материалом, бывает, с тетрадкой, полностью исписанной мелким бисерным почерком, буквально с раскадровкой сцен. «Всё, люди уже забегали» — так говорит режиссер, когда сцены у него в голове ожили, персонажи заговорили. Значит, пора ехать в театр, к труппе!

Директор театра кукол рассказывает, что в планах на новый сезон — освоить новую площадку, а именно фойе-гостиную.

— Планируем поставить там спектакль в рамках бэби-театра: того, каким он изначально и был придуман, когда ребенок любого возраста, даже нескольких месяцев от роду, может созерцать, прикасаться, трогать, иными словами, соучаствовать в инсталляциях. Экспериментировать будем вместе с режиссером из Казани. У нас такого не было никогда, боимся, но будем пробовать — потому что современные мамы хотят подарить ребенку именно такой опыт созерцания и тактильности. Будем с пеленок готовить будущих театралов!

В новом сезоне зрителя ждут «Три мушкетера» от известного Омску режиссера Бориса Гуревича. Удивим «Метаморфозами» по эскизному проекту нашего актера Данила Чернова. В этом спектакле зрителя от кукольников отделяет прозрачный экран, на котором зритель видит мультипликационный фильм, и лишь со временем понимает: это не запись, а проекция работы актеров с куклами. Съемка идет «здесь и сейчас», в режиме живого времени, и воплощается на экране. Мы купили актерам особые подвязки, которые позволяют им летать…

— То есть воплощаете мечты — и детей, и взрослых! — шумят гости.

— Все почему-то считают, что наш театр кукол — театр для маленьких, — говорит Татьяна Канащук. — Хотя зачастую спектакли в театре кукол — для взрослых и подростков. И не менее интересны, профессиональны, нежели драматические постановки, ведь возможности кукол безграничны!

Директор «Арлекина» признается, что её любимый спектакль в театре кукол — «Скеллиг» по произведению Дэвида Алмонда в переводе с английского Ольги Варшавер. «Она единственный переводчик, который имеет право переводить тексты этого автора. И когда мы приехали в Москву на фестиваль театров кукол Образцова, Ольга Александровна, вручая нам диплом, похвалила нас за то, что мы очень точно передали Дэвида». «Скеллиг», по словам Татьяны Канащук, спектакль удивительный: он позволяет увидеть мир глазами подростка, понять, что он чувствует. Постановка нравится не только зрителям (в том числе, взрослым), но и критикам: спектакль попал в лонг-лист «Золотой маски», получил премию «За творческие достижения в искусстве кукольного театра» на областном конкурсе-фестивале лучших театральных работ. При этом там нет традиционных кукол как таковых — но зрители в конце, как правило, не могут сдержать слез.

— Ведь изначально театр кукол родился именно как театр для взрослых, — улыбается директор «Арлекина». — Знаете, раньше, в античном театре, нити для кукол-марионеток делали из жил животных, которые назывались нервами. Актёры «играли на нервах». Так что и мы стараемся «держать нерв»!

 

Приз от спикеров за лучший вопрос по итогам большого открытого интервью достается Юрию Чащину — за вопрос о кадрах и возможность поговорить о наболевшем. Так что, вполне вероятно, хозяин ресторана, радушно приютившего гостей, благодаря подаренным ему пригласительным билетам в ближайшее время всё же сходит в театр.

---

Если вы тоже хотите стать героем или участником Открытого интервью, пишите нам на vomske.news@gmail.com или звоните по телефону редакции +7 (905) 921-9006.