«Когда "хочу" не меняется на "надо", дети сталкиваются с трудностями»

— Роза Рудольфовна, расскажите, пожалуйста, с какими проблемами к Вам чаще всего обращаются пациенты?

— Среди моих пациентов дети разных возрастных групп. К примеру, дошкольники, у которых есть трудности с регуляцией поведения. В этом возрасте принципиально важным является формирование произвольной регуляции, то есть способности к овладению собой и всеми психическими процессами — вниманием, мышлением, в том числе регуляцией поведения. Сложность регуляции поведения ребёнка заключается в том, что он действует так, как ему хочется, а не так, как от него требует регулятор — окружение, среда, родители. Ребёнок говорит: «Не хочу!» и делает так, как хочет. В этом случае имеет место незрелость на психологическом уровне. Есть такое понятие, как эгоцентризм мышления. К дошкольному возрасту это мышление должно поменяться на другую форму, которая называется «децентрация». Ребёнок должен сформировать контакт с родителем, то есть научиться договариваться. А когда мотив «хочу» не меняется на мотив «надо», когда психологически незрелые дети идут в школу, они сталкиваются с трудностями и получают дезадаптацию. 

С детьми школьного возраста частый запрос — трудности формирования школьных навыков. Обычно это ученики 1-2 классов. В этом случае мы сначала проводим нейродиагностику, диагностику психологической готовности, готовности к обучению, а затем формируем определённую программу коррекции.

— То есть это дети, которые не успевают по школьной программе?

— Да. При этом трудности бывают разные, например, особенности оптико-пространственного восприятия, когда дети «не видят» клеточки в тетради, неправильно складывают звуки при чтении, имеют трудности в арифметике. Частые обращения родителей связаны с трудностями концентрации внимания у школьника, низким уровнем внимательности. У детей в этом возрасте есть интерес к школьному обучению, это их ведущий мотив деятельности, однако при проблемах, связанных с невосприимчивостью или неосвоением учебной программы, возникает дезадаптация, снижается общая мотивация к учёбе. У младшего школьника по-прежнему остаётся базовая мотивация «быть хорошим» для своих родителей, для учителя, и, если это не получается, может развиваться внутренний конфликт, и дальше, как следствие, возникают невротические состояния, например, навязчивые действия (ребенок закусывает волосы, одежду, часто моргает, грызёт карандаши, ломает ногти...).

— А с подростками Вы работаете?

— Подростки часто приходят по направлению от неврологов, терапевтов, гастроэнтерологов, дерматологов. В этом случае мы работаем совместно с этими докторами. В основном у подростков наблюдаются более сложные нарушения – психосоматические реакции, психиатрические состояния. Дети среднего возраста (5-7 классы) часто приходят с проблемами адаптации, с проблемами с коммуникацией с учителями, сверстниками, родителями.

— Какой подход Вы применяете в своей работе?

— Прежде всего беседую с пациентом, собираю информацию о трудностях, об истории развития ребенка и, конечно, провожу диагностику. На первом этапе мы формируем запрос, то есть определяем, в чём трудности. Дальше собираем анамнез: когда это произошло, как долго длится. Затем проводим психодиагностику. Используем часто проективные рисуночные тесты, опросники, наблюдение, беседу. Дальше, в зависимости от того, в каком направлении будем работать, используем разные варианты психотерапии, но в основном когнитивно-поведенческую. Она помогает формировать осознанность поведения, принятие своих чувств, переживаний и ведёт к конструированию новых моделей поведения. Если это трудности формирования учебных навыков, то используем нейрокоррекцию. Этот подход особенно хорошо работает в возрасте 4-10 лет.

— Поясните, пожалуйста, что такое нейропсихологическая коррекция?

— Это комплекс специфических мер, которые направлены на коррекцию нарушенных (повреждённых) функций мозга. Мы в своей работе используем способ «замещающего онтогенеза», который направлен на компенсацию и развитие альтернативных, рабочих путей для тех функций, которые в силу определённых обстоятельств были нарушены у ребёнка на ранних этапах развития. Мы используем сенсомоторную коррекцию, это приёмы, которые позволяют через тело, через работу с нейрооборудованием, нейроигрушками (мячики, мешочки, палочки) «запустить» когнитивные функции.

На занятия дети приходят вместе с родителями. Один раз в неделю мы занимаемся в клинике, а дома они ежедневно самостоятельно выполняют задания на протяжении минимум трёх месяцев. Задания построены по принципу от простого к сложному, формируем и совершенствуем произвольную регуляцию. Важно понимать, что слово «произвольная» образовано от слова «воля»: когда я не хочу этого делать, но нужно. У маленького ребёнка это формируется через игровое взаимодействие с психологом или с родителем, у более взрослого — через осознание своей деятельности. В любом случае через игру, через упражнения мы формируем зрелость. То есть от тела мы идём к коррекции когнитивной функции. Это то, что мы называем предпосылками к обучению: внимание, мышление, память, восприятие — высшие психические функции, которые важны для обучения. Незрелыми они могут быть вследствие определённых причин, которые нарушили естественный путь развития ребенка.

— Скажите, пожалуйста, сколько времени обычно занимает терапия?

— Существуют краткосрочные и долгосрочные виды психотерапии. Краткосрочные, как правило, занимают три-четыре встречи, за которые мы разрешаем проблему. В основном, если у ребёнка есть какие-то устойчивые трудности, то выходим на семью, чтобы работа была эффективной. Терапия становится долгосрочной, длится от одного до трёх месяцев, а в некоторых случаях и до полугода.

— Как часто проходят встречи?

— Один-два раза в неделю в зависимости от состояния. К примеру, в случае с тревожным расстройством задача психолога состоит в снижении тревоги с помощью различных способов: арт-терапии, проективных методов, бесед. Подростки зачастую приходят просто поговорить, приносят неразрешимые трудности, и тогда мы работаем в режиме консультирования.

 

 

— Вы работаете психологом уже более 20 лет, поменялось ли что-то за это время в плане запросов, портрета Вашего пациента, способов лечения?

— Раньше нарушения и расстройства у детей не были такими выраженными. Родители с детьми приходили с такими запросами, которые можно было решить в рамках одного приёма, в рамках работы с одним специалистом. Сейчас зачастую нужен многофункциональный подход. Дело в том, что в настоящее время у ребёнка при рождении могут возникнуть проблемы, с которыми мы раньше не сталкивались. Это приводит к сенсорным трудностям, трудностям поведения и формирования необходимых для жизни навыков. Требуется помощь детям с сочетанными нарушениями. Сочетанные — значит многозадачные, когда у ребёнка есть не только психологические, но и психиатрические, неврологические, логопедические трудности, трудности специфичности мышления. В этом случае работа происходит на двух уровнях: педагогическом — с логопедом, дефектологом, психологом, нейропсихологом, и на медицинском — с психиатром или неврологом. Такого ребёнка очень сложно «вести», необходимо глубоко погружаться в ту проблему, которая его беспокоит. Раньше приходили на прием с детьми с несложными проблемами адаптации к детскому саду, сейчас у некоторых детей адаптации к детскому саду не происходит в силу психических нарушений, расстройства речевого развития. Если ребёнок не заговорил до пяти лет, обычная психотерапия не подходит, там уже нужна более серьёзная коррекция.

— С чем это может быть связано?

— Это актуальная проблема, которая сейчас активно изучается. Причины могут быть связаны с экологией, социальными, экономическими особенностями. На мой взгляд, имеет место проблема коммуникации. Это может быть связано с тем, что дети в какой-то период учились дистанционно, общение со сверстниками было недостаточно развернутым, интересным, мотивирующим к формированию значимых отношений. Кроме того, дети перестали бегать во дворах, общаться в неформальной обстановке, в основном у них ограниченная жизнедеятельность в рамках школьного обучения.

Очень часто приходят на прием подростки, которые посещают школу с учебной программой, не соответствующей их уровню развития. Они перегружены дополнительным обучением, занятиями с репетиторами. И тогда в силу своей незрелости детская нервная система и психика перегружаются, дают сбой. Особенно это касается тревожных детей. Среди причин повышенной тревожности у подростков также, на мой взгляд, можно обозначить специфичность психологической среды: буллинг, конфликты с учителями, непринятие подростка. Плюс ввиду занятости родителей система координат нравственных ценностей не формируется либо формируется искаженно.

— Сегодня некоторые психологи бьют тревогу: нынешнее поколение детей растёт в условиях избытка, изобилия, отсутствия трудностей, и это в итоге иногда приводит к депрессиям, дети не хотят и не умеют проявлять активность. Как Вы относитесь к такой точке зрения? Подскажите родителям, что в связи с этим делать?

— Всё зависит от психологического климата в семье. Бывает, приходят дети, растущие в семье с высоким социальным и материальным статусом, при этом потрясающе воспитанные. В такой семье сохранилась ценность общения. С подростками часто нужно проработать вопрос мотивации. Родители хватаются за голову и говорят: «У него всё есть, какая тут мотивация?». Мы делаем акцент на межличностном взаимодействии: коммуникация, игры, совместная деятельность. Часто родители в силу своей занятости дают ребёнку материальные блага, как будто «откупаются». Но дети, конечно же, нуждаются в другом. Всё-таки мы существа социальные. Только через общение, через значимость межличностного контакта родители могут влиять и корректировать поведение. Но при этом не всегда удаётся донести это до родителей. Взрослые уходят от общения — отдают детей в частные школы, где они находятся с утра до вечера, либо дети постоянно на занятиях с репетиторами или нянями. Но потребность в общении с родителями остаётся, и вокруг этой пустоты появляется проблема.

— Сложный и частый вопрос про гаджеты. Что делать родителям?

— Когда на приёме я спрашиваю у ребёнка: «Где сейчас твой телефон?», зачастую он начинает тревожиться: «У меня забрали». У каждого возраста есть свои психологические и психические задачи, которые ребёнок должен освоить. И самая главная задача, когда он переходит из одного возраста в другой, связана всё с той же регуляцией. Ведущий мотив у ребёнка младшего школьного возраста — обучение. Им нравится ходить в школу, общаться со сверстниками, и гаджеты их интересуют в меньшей степени, трудностей здесь, как правило, не возникает.

Трудности могут возникать тогда, когда школьная мотивация снижается и на первый план выходит общение. В современном мире общение у подростков выстраивается и в формате онлайн. И в этом случае очень важно не забирать гаджет, особенно когда у ребёнка имеются трудности в коммуникации. Если мы лишаем ребенка единственного канала общения, он, конечно же, страдает. Может появиться тревога, агрессия, и отношения с родителями дают ещё более глубокую трещину. Как можно решить эту проблему? Важно понимать, что задача этого возраста — организоваться и сформировать саморегуляцию, самообслуживание, самоконтроль. Важно договариваться! Установить чёткий регламент экранного времени, определить условия, «подписать» договор.

Кроме того, чтобы ребёнок с головой не уходил в гаджет, мы должны предлагать ему альтернативу: совместные игры, совместные походы, прогулки, чтение, семейные традиции, ценности.

Бывает, что и родители сами проводят время в гаджетах. А ведь детей воспитывают не наши слова, а наши поступки. Бессознательно они всё считывают, у них возникает закономерный вопрос: «Почему тебе можно, а мне нет?». Поэтому здесь проблема не детей, а проблема семейного взаимодействия.

— А если ребёнок отказывается от совместного времяпрепровождения?

— Ищем причину. Если ребёнок в хороших отношениях с родителями, он никогда не откажется. Актуальная потребность у ребёнка — формирование межличностного контакта, интимно-личностного взаимодействия. Если это подросток, которому 14 лет и «мы уже проиграли», то, конечно, он может отказываться. В первой половине подросткового возраста — 10-12 лет — дети открыты миру, они ценят обращённый взгляд, интерес родителей к ним. Если мы в этот период не преуспели, дети закрываются, и тогда здесь нужна уже более серьёзная терапия. У детей бывает высокая тревожность, обсессивно-компульсивное расстройство, тяжёлые поведенческие трудности, проблемы пищевого поведения — но это уже про заболевания, задача психолога всё-таки — это больше сопровождение.

— Продолжая тему подростков. Если ребёнок не умеет общаться, есть трудности в группах, как Вы помогаете в таких случаях?

— В вопросе неумения общаться важно понимать, что происходит. Если у ребёнка в школе нет друзей, это нормально, потому что в школу ходят учиться, он коммуницирует с наукой. Ведь коммуникацию мы не ограничиваем школой, есть ещё различные кружки, секции. Если ребёнок застенчив, нужно формировать навык публичного выступления, коммуникации со сверстниками в неформальной среде. Предлагаем ему заняться спортом, творчеством, учитывая при этом его интересы и способности. Также я как психолог предлагаю выполнить какие-то задания — это всё в рамках когнитивно-поведенческой терапии, когда мы выявляем эмоции, учимся эти эмоции контролировать, осознавать, поэтапно формируя таким образом нужный навык поведения.

Но всё же у подростков главное — коммуникация: с собой, с семьей, со сверстниками, с миром, с телом. Здесь важно не то, что мы говорим, а то, как нас подросток понимает. Нужно выйти на ту проблему, которая его волнует, а это задача взрослого, так как у подростка часто нет такой способности — понимать. Они, конечно, что-то пытаются делать, но до конца не осознают ответственности. Потому что у них зоны мозга, которые отвечают за процессы целеполагания, ещё не дозрели. И здесь задача взрослого и психолога — быть адекватными, сопровождающими помощниками.

— Вернёмся к маленьким детям с их сложностями с запуском речи. Это, увы, очень актуальная сегодня проблема. С какого возраста уже нужно обращаться к специалистам? Что сами родители могут сделать?

— Нужно быть внимательным к ребёнку. Есть определённые возрастные показатели: что ребёнок должен уметь к определённому возрасту. Первое, на что мы обращаем внимание, — это игра. Два года — важный период, который ещё называют «ужасным двухлетием», когда включается мышление, формируется речь. Когда ребёнок использует в своей игре речь, то он развивает мышление. В два года малыш должен играть с предметами-заместителями, это так называемая игра «понарошку», когда ребёнок отражает свой опыт в игре. Например, кормит медведя, укладывает его спать, возит на машинке. При этом для каши ему не нужна настоящая крупа, ею может быть песок, кастрюля — это ладошка, ложка — это палец. Когда ребёнок использует предметы окружающего мира на уровне фантазии, он начинает создавать элементы сценария, это говорит о его благоприятном психическом развитии. Бывает, что ребёнок в два с половиной года не говорит, а игра представлена в основном манипуляциями с предметами — он их перетаскивает, перекладывает, то есть в игре нет сюжетного элемента, — это может говорить о том, что мышление не включилось. Это является поводом для обращения к психологу, получения рекомендаций.

В настоящее время меняется понятие нормы, и сегодня мы говорим, что если до девятилетнего возраста ребенок не заговорил, то речь и не включится. Буквально несколько лет назад верхняя граница ограничивалась пятилетним возрастом. В этом случае имеют место быть сочетанные нарушения, про которые я уже говорила. Дети рождаются с какими-то предпосылками к нарушению, поэтому нужно быть очень внимательным. Речь в начале лепетная, потом появляются слоги, затем слова. Нужно обращать внимание на наличие зрительного контакта, умение называть своё имя, знакомиться, получать удовольствие от общения с любым взрослым: родителями, бабушками, дедушками, знакомыми. Если этого нет, если ребёнок также не понимает обращённую речь (игнорирует просьбы), то это тоже сигнал тревоги.

 

 

— Хочу затронуть тему аутизма. Скажите, пожалуйста, насколько это заболевание распространено? Как родителям его опознать и что делать?

— До недавнего времени аутизм был «модной» болезнью, и любое нарушение называли аутизмом. В настоящее время подход изменился. Мы обращаем внимание на две вещи. Во-первых, на расстройство коммуникации, о котором я уже говорила. К вышеперечисленным добавлю ещё такие маркеры: ребёнок уходит от общения, ему интересны предметы, а не сам взрослый. Он может длительное время наблюдать за одним и тем же действием, что не типично для включенной активности ребенка. Второй важный момент — аутостимуляция: ребёнок может кружиться, часами перекладывать одни и те же предметы, стучать ими — это беспокойные сигналы. Всё это поводы обратиться к специалисту: к психиатру, психологу. В этих случаях нужно разбираться, так как могут быть нарушения не только аутистического спектра, но и проблемы с нервной системой, с формирующимся интеллектом. Если маму что-то взволновало, важно прийти и проконсультироваться для того, чтобы успокоить себя. Если мама, обнаружив проблему, будет пытаться разобраться самостоятельно, то она получит повышенный уровень тревоги и эмоционально отстранится от ребёнка.

— Расскажите, пожалуйста, кратко о своём профессиональном пути.

— По первому образованию я фельдшер. Работала в клинике, и мне это очень нравилось. Психология стала моим вторым образованием. Изучая эту науку, ты помогаешь себе, своим близким. И когда этого опыта достаточно, хочется им поделиться.

— Где Вы учились на психолога?

— В Омском педагогическом университете я получила образование педагога-психолога, а в медицинском университете — клинического психолога. Также мне близка питерская школа психологии, я много учусь в Санкт-Петербургском институте психотерапии и медицинской психологии им. Б.Д. Карвасарского, в институте практической психологии «Иматон». Сформировать клиническое мышление детского психолога мне помогла встреча с Марией Владимировной Осориной, которая стала моим проводником в психический мир ребёнка. Обучение у неё было для меня важным периодом профессионального становления. Она психолог от Бога.

— Скажите, пожалуйста, как лично Вы отдыхаете, заряжаетесь энергией?

— Когда много работаешь, общаешься, включаешься… – много отдаёшь, важно не «выгореть», не истощиться. Мне помогает восстанавливаться природа. Люблю разводить цветы на даче, путешествовать, бывать со своей семьёй на природе. Наполняет чтение, музыка, театр.

— Вы используете какие-то специальные практики: медитацию, дыхательные?

— Да, я всё это делаю в процессе работы. Важно получать психотерапию самой, поэтому периодически работаю со своим психологом. Люблю бывать в Санкт-Петербурге. Этот город восстанавливает и вдохновляет меня. Общаясь с коллегами, такими же увлеченными людьми, получаешь ресурс, понимаешь себя лучше. Это тоже способ расслабиться и наполниться.

— Какой самый важный совет Вы можете дать каждому родителю?

— Самое главное — общение. Это то, что, к сожалению, нашей культурой сейчас утрачивается. Важно видеть потребности ребёнка, смотреть на мир его глазами, понимать, что он чувствует, быть с ним рядом на всех этапах взросления, быть тем эффективным взрослым, который сопровождает ребёнка в мир взросления и становления его личности.

 

Роза Рудольфовна Станкеева принимает* пациентов в Детском «Евромеде» на Кемеровской, 13. Записаться на консультацию к специалисту можно по тел. 331-400.

*Приём (тестирование, консультация) медицинского психолога первичный. 

 

^{Коды по номенклатуре медицинских услуг, указанных в данной статье, обозначены в прейскуранте на официальном сайте ООО «МЦСМ «Евромед».}

_{ООО «МЦСМ «Евромед»
https://euromed-omsk.ru
Реклама}

Лицензия Л041-00110-55/00573852 от 12 августа 2020 г.