Варнава

Этот субботний солнечный день сентября как нельзя лучше подходил для эвакуации родителей из деревни, что лежит на берегах темноводной Цны далеко за Рязанью. Конкуренция на автодорогах была невелика, и машина уверенно мчалась к далекой цели, расталкивая набегающий воздух утюгоподобным радиатором и давя осенних мух ветровым стеклом. В салоне уютно журчали мелодии Поля Мориа с цифрового диска, сменив скучную постылость музыки радиостанций. В бумажном стаканчике — остатки кофе, во рту — его бодрящая горечь. В голове — унылая кутерьма мыслей, воспоминаний, в общем — бардак. Бак — почти полон. Путешествие обещало скорость и комфорт одиночества. На обочинах трассы множество припаркованных авто — грибники. Они же с корзинками и пакетами бродят вдоль дороги, не рискуя углубляться в лес. Миновал мост через Оку, что на дороге вкруг Коломны, — разогнался. Краем глаза вижу темную фигуру идущую справа по обочине… Бабка-грибница? Поравнялся. Нет — чернец! Проехал еще метров двести, пока нога сама не вдавила тормоз. Возьму! Сдал назад. Поравнялся. Опустил стекло. Моложавое бородатое лицо, темные глаза, на голове — скуфия.

— Куда путь держим?

1

— В Челябинск.

Сел. Потертая, но чистенькая ряса. Полупустой рюкзак и скатанку — палатку (потом узнал) положил в ноги. В машине разлился медовый запах церковных свечей.

— А что в Челябинске?

— Да я вообще то в Омск — домой… к матери. Болеет она…

— Что?

— Рак у нее, четвертая стадия, по-женски…

— Лечили?

— Облучали, но не помогло.

— Тогда недолго осталось…

— Ну да…

Отвечал односложно, но приветливо. Вопрос-ответ. Звать Варнавой, в миру — Олегом был.

Оказалось, идет из монастыря. Монастырь мужской в Карелии, в лесу, на отшибе. Человек пятнадцать насельников, стадо коров, хозяйство небольшое. Живут уединенно — по афонскому уставу. Настоятель — Симеон. Старенький совсем. До монастыря добраться — только пешком, да зимой, когда болота замерзнут — машина пройти сможет. Паломников — нет, потому и денег совсем мало. Телевизора, радио — нет — отвлекает от молитв. Монастырь старинный, века 17 аж. Варнава там живет с 1993 года. Несколько раз был в Интерпоселке — единственном селении, что поблизости, один раз в Кеми и на Соловках. Работает скотником — послушание такое дано.

На руки посмотрел — чистые, ногти пострижены аккуратно. Странно!

— Как же вас отпустили?

— Настоятель разрешил — на три года — за матерью ухаживать.

— А сюда как добрался?

— Подвозили, но недолго, пешком…

— В Москву заходили?

— Был, заблудился — два дня выход искал.

— А раньше в Москве был?

— Давно.

— И как изменения?

— Большие — к лучшему, продукты дорогие, а одежда — дешевле…

— А где спали?

— Так вота — в палатке, — показывает на скатанку.

Гляжу — одет легко. Палатка — тоненькая однослойная.

— Не замерз?

— Да нет.

— Сколько ж в пути?

Замялся. Вообще со временем, адресами у него плоховато оказалось.

— Дня четыре. Можно телефон зарядить?

Ого! Дешевенький Алкатель все таки есть.

— Да подарили — в дорогу.

— Так вы за столько лет ни разу дома не были?

— Нет.

— А как там то оказались?

— Поехал Соловецкий монастырь посмотреть, а случайно сюда завезли и стали восстанавливать, так и остался.

— А постриг когда приняли?

— Лет пятнадцать уж.

— Я в деревню к родителям еду, завтра заберу их и в Москву обратно. Заедем — поедим, отдохнете, переночуете в нормальной обстановке?

— Можно.

Опять помолчали.

— Вы поспите часов несколько.

Даже голову не приклонил — уснул и спал почти до Шацка.

Уже подъезжали.

— Вы сегодня хоть ели?

— Да. Хлеб оставался…

— И все?

Черт меня подрал, он же голодный совсем, а я не удосужился догадаться — купить по дороге что-нибудь.

Приехали. Родители гостя не ждали. Познакомил — объяснил, так и так — монах, в миру уж 25 лет не был.

Сели за стол. Ел не так уж много, но с удовольствием и аккуратно. О Боге не говорили, молитвы не читали. Все разговоры, как повелось — односложными ответами, но видно, что старики были удивлены «очарованному страннику».

После обеда проводили гостя помыться горячей водой. Вернулся — научил Варнаву пользоваться навигатором, посмотрели — если пешком — идти еще непрерывно 27 дней и 2 000 километров. Долго пытались понять из какого он монастыря: Важозерский Спасо-Преображенский не признал, адрес в Омске не помнил, визуально надеялся найти свой дом. Почему столько лет не объявлялся, мы пытать его не стали. Спать легли рано. Всю ночь я ворочался и думал о нем. Без денег, без еды, без знакомств — пуститься в путь к умирающей матери, которую не видел четверть века. Лишь с верой в Бога!

Утром встали, позавтракали и собрали гостя. Убеждал смелее голосовать и проситься на ночлег в дома. Мир же не без добрых людей. А странствующих на Руси всегда привечали.

— Варнава, деньги то у вас есть?

— Да! 35 рублей!

Господи! Да что ж это я? Отдал ему сколько было наличности. Отвез к дороге, к месту, где могли остановиться большегрузы.

Попрощались. Взял его номер. Сказал буду звонить — беспокоиться. Поблагодарил кротко. Скоро уехали и мы в Москву.

Что— то поменялось в моем мире….

P.S. Вечером позвонил — Варнава был уже рядом с Самарой.

P.P.S. Я просто должен был сделать это. Он ни разу ничего не попросил. Ощущение свое помню хорошо — подвезти, заехать поесть, переночевать... И это не гипноз. И нет у него будущего в нашем понимании. Он живет в другом мире. Бог его хранит... Кстати, вчера общались. Он за Уфой. Благодарил. С Праздником поздравлял...

Оригинал в Фейсбуке автора.