Интервью с бывшими. Андрей Коломиец

В серии «интервью с бывшими» мы беседуем с людьми, в разное время и с разной степенью успешности попытавшимися покинуть Омск. Задаем им одинаковые вопросы, а их ответы даем в живом, «непричесанном» виде, надеясь, что читателям, как и нам самим, будет интересно увидеть город со стороны, издалека — и в пространственном, и во временном измерении — и с самых разных точек зрения.... Предыдущие выпуски доступны по тегу «интервью с бывшими».

Сегодня на вопросы «ВОмске» отвечает наш бывший коллега по журналистскому цеху Андрей Коломиец.

1

— Андрей Михайлович, уточните, где — в каком городе, стране — вы сейчас постоянно живете?

— С 15 февраля этого года я — в Израиле. Для проживания выбрал Хайфу. Живу в Кирьят-Хаиме — это район на севере Хайфы, в сторону Акко. Другие крайоты — Кирьят-Ям, Кирьят-Бялик, Кирьят-Моцкин и Кирьят-Ата — расположены рядом, но имеют статус самостоятельных городов.

— Когда и почему вы попытались покинуть Омск?

— Решение о том, чтобы уехать из Омска, окончательно было принято прошлой осенью. В конце декабря в Новосибирске прошёл семинар для потенциальных репатриантов из разных городов Сибирского федерального округа. В ходе семинара прошёл психологический тренинг, на котором, в частности, было предложено мотивировать свой возможный отъезд в Израиль. Я, как и многие другие, попал в категорию уезжающих не туда, а отсюда. Одним из вопросов для обсуждения на семинаре стал по предложению многих женщин такой: есть ли жизнь в России после 50? Как выяснилось, проблема трудоустройства после пятидесяти лет, особенно для женщин, есть во всех сибирских городах, а не только в Омске. Женщины после пятидесяти с высшим образованием и большим опытом работы попадают под сокращение и потом не могут устроиться по специальности. На самом деле на мужчин это правило тоже распространяется, но, видимо, в меньшей степени.

— Кто был инициатором «развода»: вы или город?

— Я родился в Омске, прожил в нем всю жизнь и не покинул бы его, если бы у меня была нормальная работа. В конце февраля 2015 года я уволился из редакции газеты «Омская правда» «по соглашению сторон». На тот момент, правда, редакция называлась Центром коммуникации и информации, но буквально через два месяца ей вернули старое название «Омская правда». Как только губернатором Омской области стал Виктор Назаров, «Омская правда» подвергалась постоянным реорганизациям. Некоторые из них были совершенно безумными и впоследствии отыгрывались обратно, большинство работников находились под постоянной угрозой увольнения. Вопреки заверениям губернатора зарплата у тех, кто остался после многочисленных сокращений, резко снизилась.

Меня достала эта перманентная реформация, результатом которой для меня стало почти полное отсутствие загруженности и существенное сокращение зарплаты. По совету почётного гражданина Омска Юрия Глебова, с которым мы тесно сотрудничали, я обратился с официальным письмом к Виктору Назарову и попросил о личной встрече. Но, несмотря на то, что мы были знакомы с Назаровым с университетских времён и я дважды брал у него интервью, времени на встречу у него не нашлось. Меня принял его заместитель Владимир Компанейщиков, на встрече присутствовал новоиспечённый на тот момент директор Центра коммуникации и информации Антон Медведев. Встреча прошла странно, мне предложили найти общий язык с новым главным редактором Андреем Мотовиловым и работать на благо региона. А спустя несколько дней после этой встречи директор предложил мне уволиться «по соглашению сторон», что мне и пришлось сделать.

Ну а потом были бесплодные попытки устроиться на работу по специальности. Юрий Глебов попытался выяснить, по какой причине меня выдавили из «Омской правды». Ему объяснили, что я лишился работы чуть ли не по прямому указанию Виктора Назарова. Так это или нет — не так уж важно, но то, что при его губернаторстве в Омске было не только прорежено, но и существенно выжжено медиаполе — это факт. Несмотря на отсутствие официального трудоустройства, я выполнял заказы по написанию статей и зарабатывал на пропитание и коммунальные расходы, но на большее, увы, не хватало. По настоянию супруги я даже вставал на учёт в Центр занятости, там мне как безработному платили огромные деньги — 1000 рублей в месяц. За полгода официальной безработицы мне дали только одно направление на работу — заместителем директора Центра туризма и краеведения. Но шансов туда трудоустроиться у меня не было из-за полного отсутствия педагогического стажа. У меня создалось ощущение, что родной город выталкивает меня, я перестал сопротивляться и согласился уехать в Землю обетованную, тем более что туда уже уехали два моих сына.

— Насколько успешной вы считаете вашу попытку покинуть Омск? Расскажите чуть подробнее о вашей жизни после отъезда: чем занимались и занимаетесь, чем можете похвастаться?..

— Когда уезжаешь оттуда, а не сюда – это по сути не эмиграция, а эвакуация. Поэтому никаких особых достижений за неполные девять месяцев жизни здесь у меня нет. Хожу на учёбу в ульпан, с переменным успехом осваиваю иврит. Опубликовал пару статей на волонтёрской основе в хайфской газете «Бейт оле», обе об очень интересных людях из Кирьят-Хаима. А после публикации моего письма на израильском сайте «Вести», ко мне пришла некая известность. Я поднял проблемы новых репатриантов пожилого и не только возраста, которые наступают после окончания корзины абсорбции, и намеренно обострил тему, что вызвало поток брани в комментариях от тех, кто приехал раньше: типа без года неделю в стране, а уже права качает, мы в своё время намучились, пусть и он пострадает! Хотя я ничего особенного не требовал, просто пытался выяснить, каким образом формируется пособие по прожиточному минимуму, что входит в минимальную потребительскую корзину и каким образом на него можно прожить.

После моего письма мне пришёл официальный ответ из министерства алии и абсорбции, из которого следовало, что мой «крик души» услышан и моей семье пособие по обеспечению прожиточного минимума будет повышено до максимального — примерно в полтора раза больше. По словам моего куратора из министерства, её лично попросила министр Софа Ландвер отнестись к моей семье с повышенным вниманием. Кроме того, мне и всем, кто учится в пенсионерских группах и ездит на учёбу в ульпан из других городов, начали платить компенсацию за проезд. Она вроде как положена всем, но до этого её платили только тем, кто обучается в молодёжных группах пять дней в неделю. Ну а приятным моральным бонусом стало то, что меня начали узнавать в ульпане, русском магазине «Росмэн» и даже на улице. Незнакомые люди подходили ко мне и благодарили за то, что я поднял в том числе и их проблемы, а продавщицы говорили: «Вы наш герой!» У специалистов мне удалось выяснить, что такого понятия как минимальная потребительская корзина в Израиле просто не существуют, а размеры пособий утверждены четверть века назад и уже не соответствуют никакому прожиточному минимуму. Здесь тоже мощная бюрократия и проблем хватает, но все же к гражданам относятся гораздо более по-человечески, чем в России.

— По чему омскому вы грустите: по людям, по местам, по событиям?

— Я очень любил и люблю свой родной город, хотя за последние годы его сильно испохабили недоремонтом, недовложениями и уродливой архитектурой. К примеру, на месте «Флагмана» когда-то стоял кинотеатр «Луч»: это было весьма неказистое здание, сарай сараем. А вместо него появился высотный сарай, причём по первоначальному проекту должен был стать весьма красивым зданием, но вышел редким уродцем, даже «Герцен плаза», переделанная из производственного здания, выглядит симпатичнее. Регулярно просматриваю омские новости, поэтому, когда выхожу на связь по скайпу с родными, не они мне рассказывают о важных омских событиях, а я им. 55 претендентов на пост мэра — это круче, чем 22 кандидата от радиозавода им. Попова 12 лет назад, правда, тогда были прямые выборы. Скучаю, конечно, по родным и знакомым, потому что связь по скайпу не заменит живого общения. Очень переживаю, что не смогу прийти поздравить с 65-летием моего старого друга омского художника Павла Радзиевского, на днях рождения которого бывал без пропусков почти сорок лет.

— Не тянет обратно? Хотя бы иногда.

— Конечно, тянет обратно, несмотря на то, что здесь море в получасе ходьбы от моей арендованной квартиры и тепло. Насколько я знаю, в Омске уже снег, а здесь все ещё плюс 25.

— Можно ли говорить об уникальном «омском менталитете», позволяющем легко узнавать настоящего омича в любом другом городе или стране? Какие черты «омскости» в себе и в других омичах вы считаете позитивными и негативными? Какие из них помогают в жизни, а от каких хотелось бы избавиться?

— В молодости я очень любил путешествовать по стране, тогда ещё гораздо большей. Побывал во всех столицах советских республик и во многих областных центрах, поэтому мне было с чем сравнивать. Омск — очень добрый город, причём я говорю именно про город, а не его жителей, но вот постсоветские четверть века сильно его испортили. Он не стал злым, но растерял свои конкурентные преимущества. Молодёжь вот не знает, а ещё каких-то тридцать лет назад Омск был центром притяжения для жителей сибирских и уральских городов, в него проложили народные маршруты выходных дней. Как жители расположенных вокруг Москвы областных центров ездили в столицу за продуктами и ширпотребом, так и в Омск регулярно приезжали за продуктами целые делегации из Новосибирска, Кемерова, Кургана, Тюмени, Свердловска и Челябинска, потому что там многие продукты питания были уже по талонам или гораздо дороже. В основном закупали мясо, которое на омских рынках продавалось по фиксированной цене 3 рубля 50 копеек, а в магазинах потребкооперации — ещё дешевле, и мясопродукты, в частности пельмени по 1 рубль 60 копеек за килограмм. В тех же Новосибирске и Свердловске пельмени продавались по талонам — по одному килограмму на человека в месяц. В Омске же по талонам продавались только водка и сахар, как и по всей стране.  А вот какой-то особой омскости ни в себе, ни в других омичах как-то никогда не замечал. И уж тем более никакого омского менталитета не встречал. Мне приходилось бывать в Омском землячестве в Москве, так никаких особых примет у омичей заметно не было. Хотя, конечно, омичи, как и выходцы из других крупных городов, контактируют и порой помогают друг другу. Но узнать в человеке омича, если ты не знаешь, что он твой земляк, — это из области ненаучной фантастики.

— Поддерживаете связь с другими представителями глобальной омской диаспоры? Есть ли там, где вы живете, неформальное омское землячество, входите ли вы в него или общаетесь только с бывшими и нынешними омичами в соцсетях?

— Могу ошибиться, но, по-моему, формальное и неформальное Омское землячество есть только в Москве, в Израиле его точно нет. Да, я общаюсь со знакомыми омичами в социальных сетях, с некоторыми состою в личной переписке. На самом деле людей, которые страдают от отсутствия общения с тобой, много не бывает. Если меня иногда вспоминают старые знакомые, я только рад. В соседнем Кирьят-Яме живёт омский журналист Сергей Комаровский. Он приехал чуть раньше меня, уже закончил ульпан и пытается адаптироваться к местной жизни, но мы с ним общаемся достаточно нерегулярно. Столь же мимолётны мои связи и с другими бывшими омичами, проживающими в Израиле. Здесь остро ощущается нехватка живого общения со знакомыми людьми, впрочем, мне не хватало его и в родном Омске.

— Можно хотя бы теоретически представить, что вы вернётесь надолго или насовсем? Что для этого должно измениться в Омске, в России или в мире?

— Будущей весной я приеду в Омск, нужно решить немало важных проблем. А вот надолго ли — будет зависеть от того, смогу ли найти приличную работу. Во всяком случае, попробую устроиться куда-то, где смогу принести хоть какую-то пользу своему родному городу. Ну а если окажусь ему не нужен, в Израиле я смогу вполне безбедно существовать.

— Чего, на ваш взгляд издалека, Омску не хватает в первую голову? Чем из своего нового опыта вы бы поделились с Омском — из того, что омичи могли бы сделать сами, не дожидаясь милости от власти? Имеются в виду самые разные стороны жизни, включая экономику, ЖКХ, культуру, коммуникации и т.п.

— В первую очередь Омску, как и почти всем российским городам и регионам, остро не хватает денег. При нынешней системе распределения собираемых на территориях налогов львиная доля уходит в Москву, а городам и регионам остаются крохи, которых ни на что не хватает. Подобная система распределения налогов характерна для военного времени, а в России появилась при Борисе Ельцине, чтобы лишить регионы самостоятельности. Один из первых «взглядовцев» Дмитрий Захаров одно время выпускал телепередачу «Река времени», одна из его передач была посвящена Омску. В ней прозвучала мысль, весьма похожая на истину: «Советская власть не простила Омску то, что этот город два с половиной года считался столицей России, признанной во всём мире, и сделала все возможное, чтобы превратить его в провинциальный промышленный центр».

Если признать правоту этого тезиса, то станет ясно, что с исчезновением советской власти отношение центра к Омску ничуть не изменилось. Косвенным доказательством этого тезиса является сухая статистика: согласно официальным данным, в 30–50-е годы из союзного бюджета Новосибирску на капитальное строительство и развитие выделялось не в разы, а в десятки раз больше, чем Омску. Но, несмотря на то, что в Новосибирске только в 70–80-е были построены шоколадная, кондитерская и макаронная фабрики с импортным оборудованием и завод по производству пепси-колы, это новосибирцы ездили в Омск за продуктами, а не мы к ним. В постсоветское время Новосибирск был объявлен столицей Сибирского округа, по этому поводу денег из федерального бюджета ему выделяется гораздо больше, чем Омску. Поэтому без изменений на федеральном уровне никто, даже будучи семи пядей во лбу, не сможет вытянуть Омск из той беспросветной нищеты, в которой он оказался. Ну а сделать что-то путное без добра от федеральной власти не сможет «ни бог, ни царь и не герой», потому что миллионный город, как и Омская область в целом, вписаны в вертикаль власти. Единственная гипотетическая возможность перемен — на предстоящих выборах президента России. Всем омичам надо осознать, что повлиять на ситуацию в стране и городе они могут только одним способом — прийти на выборы и сделать правильный выбор. Такого просто никогда не было, поэтому административный ресурс может оказаться не готовым к подобной ситуации массового волеизъявления. Если этого не произойдёт, надежды на то, что Омск встанет даже не с колен, а из лежачего положения, нет никакой.

Биографическая справка

Андрей Михайлович Коломиец родился в Омске 5 апреля 1961 года. После окончания средней школы №16 пошёл работать в Омский театр музыкальной комедии монтировщиком сцены, параллельно начал заниматься в Молодежном литературном объединении, появившемся в конце сентября 1978 года. Потом работал на приборостроительном заводе им. Козицкого слесарем-механиком, а в 1981 поступил на рабфак ОмГУ. После окончания филологического факультета в 1987 году по распределению работал корреспондентом в газете «Сибиряк» Калачинского района. Отработав там почти два года, устроился корреспондентом в многотиражную газету «Огни новостроек» ПСО КПД.

С 1991 по 1998 год занимался коммерческой деятельностью в области книготорговли, был директором нескольких фирм. В 1998 году вернулся в журналистику, в газету «Коммерческие вести». Проработав в ней больше десяти лет, перешел в газету «Вечерний Омск». С 2011 по 2015 год работал обозревателем в газете «Омская правда».

Становился лауреатом многих журналистских конкурсов, в том числе областного конкурса журналистского мастерства в номинациях «Лучшее интервью» и «Лучший очерк» и всероссийского конкурса «Отечество» в номинации «Герои России».