Руслан Симанчев: «Много «ботаников» – это уже «ботанический сад», где селекционеры выводят лучшие сорта»

О том, как все начиналось: «Приехали молодые преподаватели – Кукин, Фридман, начали активно работать…»

- Руслан Юрьевич, научное общество учащихся «Поиск», которое вы возглавляете, отмечает через месяц «золотой» юбилей – 50 лет. Как праздновать будете?

- В конце апреля пройдет ряд мероприятий: всероссийская конференция действующих педагогов, большая детская конференция, торжественное собрание, выездной лагерь, который соберет более сотни участников, в том числе и гостей из других регионов, там же пройдут мастер-классы для взрослых, семинары и так далее. Хочу показать гостям, как мы проводим Летнюю Школу – пусть и формате «мини».

1

- Расскажите, с чего в Омске начинался «Поиск».

- В 60-е на базе политеха работали кружки для детей, как правило, посвященные техническому творчеству. В какой-то момент решили устроить «межкружковую» конференцию, где дети в научном формате друг другу расскажут, чем они заняты. И вот в 1968 году в вузе устроили такую конференцию. В ней участвовало человек шестьдесят. Слово за слово, в этом же году вышло постановление горкома партии о создании Городского ученического научного общества – ГУНО. На него обратили внимание, «зарядили» под это Дворцы пионеров. Что важно – появилось финансирование. История стала обрастать подробностями, людьми, направлениями: к технарям добавились биологи, гуманитарии, краеведы. Организация становилась всё мощнее, в городском Дворце пионеров открыли соответствующий отдел, который в 90-х уже стал называться Центром научного творчества учащихся.

Когда в 1974 году был основан Омский госуниверситет, приехали молодые преподаватели – Георгий Кукин, Геннадий Фридман, другие – и начали активно работать в этом обществе. Известный нынче предприниматель Фридман в свое время в новосибирском Академгородке очень мощно занимался со школьниками, принимал активное участие в становлении тамошней физико-математической школы, и привез «академические» традиции в Омск. Спустя четыре года летние смены появились и у нас. До тех пор НОУ «Поиск» работало в формате кружков при вузах, в районных и городском Дворцах пионеров. Плюс –  ежегодная детская конференция. Так, к политеху подключились ОмГУ, педуниверситет, медицинский институт.

- Омск не был первым в СССР?

- Нет, хотя мы были одними из первых. В то время в очень многих регионах возникали НОУ и Малые академии наук. Но на сегодняшний день наше – самое долговечное. Так долго никто не продержался. Но важен даже не возраст. Наши преподаватели тех лет были очень активными людьми, а главное – людьми от реальной науки. Я думаю, что именно поэтому омское НОУ «Поиск» и стало тем, чем стало.

- Как вы сами попали в «Поиск»?

- Начал работать с 1982 года: учился на матфаке ОмГУ, и после второго курса Геннадий Шмерельевич Фридман заманил вожатым в Летнюю Школу. А в 1996 году меня, уже доцента, выдвинули в председатели Совета кураторов.

- Кто стоял у руля до вас?

- С 1968 общество возглавлял Василий Федорович Морозов, доцент политеха, он еще у моей мамы преподавал... После него – Георгий Петрович Кукин, профессор нашего матфака, а потом – Вадим Николаевич Сергеев, замдекана матфака ОмГУ. Оба, к сожалению, рано ушли из жизни. Во многом я считаю себя их учеником. Вадим Николаевич – человек с характером, не боялся ходить в «высокие» кабинеты и, пока я учился в аспирантуре, везде таскал меня с собой... Его сменил Валерий Александрович Некипелов из СибАДИ, которому уже тогда было под 70, и он руководил НОУ всего два года… Мы базировались в городском Дворце творчества, заправляли всем методисты… Не то что бы плохо, но – не то! Знаете, вот кофе положено варить. Можно и растворимый пить, конечно, но будет иной вкус – хоть с виду и похоже. Так вот, наше НОУ тогда было как кофейный напиток. Настал короткий период безвременья и «безвластия»: Кукин немного отошел от этого, Фридман ушел в депутаты, Сергеев умер... Мне стукнуло 33 года, я защитился, вокруг тусовалась молодежь – и мы решили сделать Летнюю Школу сами. Сделали – и успешно, в итоге меня выбрали председателем Совета кураторов. Сегодня в него входит 18 человек. Дворец творчества три года после этого делал свою школу, а потом попросился к нам «под крылышко».

- Получается, юбилей не только у «Поиска», но и у вас - 20 лет во главе объединения?

- Это совпало с еще одной важной для «Поиска» вехой. В то время общественная организация имела право не быть юридическим лицом. В 1996 году, когда я понял, что нужно собирать научную общественность, становиться самостоятельными, как того требовало время, то зарегистрировал НОУ «Поиск» как детскую областную общественную организацию. Устав ее приняли в ноябре 1997 года, двадцать лет назад.

- Кого удалось привлечь от реальной науки?

- Преподавателей вузов: профессоров, доцентов. Удалось собрать костяк, где филологию курировал доцент-филолог, математику – математик и так далее. Все мы из вузов: ОмГУ, пединститута, политеха, аграрного, мединститута, СибАДИ… Благодаря этому вокруг нас всегда вращались студенты, мы привлекали лучших к работе в качестве вожатых, они участвовали в подготовке наших конференций, руководили докладами школьников. Такого Дворец пионеров не сделает – у них иные задачи и иная природа.

О Летней Школе и не только: «Кто, если не мы?»

- Что давало и дает участие в ежегодной конференции школьнику?

- Вы же участвовали в нашей конференции. Себя вспомните: зачем вам, школьнице, это понадобилось?

- Хотела быть лучшей, пожалуй.

- Вот вы и ответили! Лауреат НОУ «Поиск» – как высшая каста. Участвовали лучшие из лучших. Это всегда было престижно – не только и не столько для детей, сколько для учителей. Сейчас если учитель подготавливает ученика к конференции, это сказывается на его аттестации: значит, человек не просто отрабатывает свои 40 минут, но и ведет исследовательскую работу со школьниками. В методическом плане – нетривиальный аспект: нужно знать свою науку, что не очень просто, мягко говоря. Сегодня мы проводим консультационные семинары для учителей. Если раньше я руководил детскими проектами, то сейчас уже сам со школьниками не занимаюсь: лучше плотно поработаю с 5-10 учителями математики, покажу им, как сделать хороший проект. Сам я сегодня есть, завтра нет, а если научу преподавателя – знания останутся, будут передаваться дальше.

- Цифры, например, число участников конференции или Летней Школы – для вас показатель успешности «Поиска»?

- Лично я не очень гонюсь за этими цифрами. Конференции 1996-98-х годов принимали до 500 заявок. Потом, когда их количество стало доходить до 1500, мы стали проводить предварительную экспертизу: кого-то допускали в докладчики, а кого-то, скажем так, – в стендовые участники: работу оценивали на конференции, но сам школьник не выступал. В прошлом году приняли более 1200 заявок. Учитывая, что у проекта может быть два-три автора, это около 2000 детей. Докладов при этом заслушали 700. Но, повторю, количественный показатель не главное. Объясню, почему. Мы ориентированы на наукоемкие профессии, на качество. Для того, чтобы в будущем у меня и у моих коллег появилось по два толковых студента, а потом и аспиранта, - всего, допустим, человек сто, - надо, чтобы движение имело массовый характер. Эти сто человек отсеиваются из тысячи, где, честно скажем, процентов 70-80 выдают не самые интересные вещи.

- Что представляет собой сегодня Летняя Школа?

- Мы собираем ребят и выезжаем за город: в последнее время на 18 дней, когда-то - на 24. Там происходит полное погружение в особую интеллектуальную среду. У нас получается, как я обычно шучу, «резервация для нормальных детей». Первая Школа прошла в 1978 году, тогда собралось человек шестьдесят математиков-физиков, закончивших 8-9 класс. Проводилась она на базе Школы комсомольского актива, поэтому с утра учеников заставляли полоть в поле траву, а после обеда уже занимались с ними математикой и физикой. В 1980-м собралось уже 200 участников: мощно подключился Дворец пионеров, появились краеведы, медики. Траву уже не пололи. Зато – три пары занятий ежедневно плюс внеучебные мероприятия.

- Сейчас программа для каждого направления своя?

- Конечно. Всего 18 научных направлений, школьники разбиты по отрядам: отряд биологов, отряд физиков, отряд математиков и так далее. Традиционно преобладают математики, на втором месте – естественные науки. Есть и общие мероприятия, например, дискуссионные бои. Одна и та же проблема – но биолог и математик обсуждают ее со своих позиций. Очень интересно получается!

- Ребят какого возраста собираете?

- До 2005 года приглашали старших – 9-11 класс, хотя иногда просачивались и окончившие 8 класс. В 2005 году решили сделать смену для 5-7 классов. Старших назвали Летней Академией, а младших – Летним Лицеем. А семь лет назад мы начали проводить лагерь и для 1-4 классов. Назвали его «Умникум». В  прошлом году собрали в «Умникум» 300 детей, в Лицей - 200, в Академию - 300.

- Но при этом желающих туда попасть наверняка больше…

- Есть такой нюанс. Мест на всех не хватает. Раньше существовала возможность устраивать входное тестирование. Мы, во-первых, оценивали итоги теста, во-вторых – участие в наших мероприятиях в течение года: работу в кружках, выступление на конференции, на межшкольных интеллектуальных играх…  Плюс рекомендации известных нам учителей. Но сейчас ситуация изменилась, тестирование мы устраивать не можем. Объясню, почему. Раньше нам давали деньги на путевку и даже на зарплату персонала – и пожалуйста, езжайте. А сейчас нам удается в лучшем случае получить деньги на питание-проживание… Но и это по нынешним временам хорошо.

- Кто финансирует Летнюю Школу?

- Последние лет шесть Министерство по делам молодежи, физической культуры и спорта проводит конкурс областных профильных смен. Победители получают средства на путевку: питание и проживание, 730 рублей на человека в день. Разумеется, мы в конкурсах министерства побеждаем: кто, если не мы? Мне думается, по профильным сменам лучше меня в Омске никто ситуацию не представляет. Но наши затраты гораздо больше. По штату на 10 детей – один педагог, нам нужно минимум 2-3, поскольку есть вожатская и научная части. Плюс наши научные проекты стоят дополнительных средств. Мы туда компьютеры возим, в прошлом году включили в программу робототехнику, я брал в аренду конструкторы и так далее. Нам нужна доплата – дополнительно 1000 рублей в день...

Так вот, возвращаясь к вопросу о количестве участников. Ребята сами сдают эти деньги. За 18 дней - 18 тысяч рублей. Разумная сумма: тебя кормят-поят, у тебя достойная тусовка, единомышленники, хорошие студенты и реальные профессора под боком. Двери вуза приоткрываются чисто психологически… То, что летние смены платные, сразу сокращает количество потенциальных участников. Хотя, конечно, лишает нас возможности устраивать входное тестирование. Вот в чем беда. С одной стороны, это большая потеря. С другой, совсем без денег не получается. На эти же деньги мы и в течение года живем. У нас в штате я зарплату получать не имею права: в Уставе написано, что Совет кураторов работает на общественных началах. Случаются и финансовые радости: мы, к примеру, в этом году выиграли президентский грант на юбилейные мероприятия. На эти деньги мы проводим две больших конференции всероссийского масштаба, приглашаем ведущих российских ученых, чтобы познакомить с ними наших педагогов, проводим мини-Летнюю Школу с демонстрацией наших образовательных и воспитательных наработок. Мы и без гранта бы это сделали, но, во-первых, тогда пришлось бы брать оргвзнос с участников и, во-вторых, труднее было бы привлечь внимание широкой общественности. В целом, победу в конкурсе президентских грантов мы расцениваем как форму общественного признания нашей многолетней деятельности.

 

О личном: «Сам на олимпиадах по математике никогда ничего не решал»

- Руслан Юрьевич, а вам самому по-прежнему интересно?..

- Иногда задумываюсь, зачем суечусь с этими школьниками малыми, ну не дурак ли? Но пришел к выводу, что наша основная деятельность – не воспитание олимпиадников или будущих светил науки. Основная задача – формирование в регионе здоровой интеллектуальной молодежной и подростковой среды. Простой пример. Когда мои дети росли, я хотел, чтобы у них были нормальные друзья, нормальная тусовка, нормальная система ценностей, взаимоотношений. Не в подъезде посидеть (хотя тоже иногда надо), а общаться на базе какого-то интереса: пусть не науки, но чего-то интеллектуального. У нас очень велико желание формирования этой самой среды. Духовно здоровой и интеллектуально богатой. «Ботаники»? Да пусть человек «ботаник», но когда они вместе собираются, получается уже «ботанический сад», где селекционеры выводят лучшие сорта!.. Тем более, наши «ботаники» абсолютно нормальные, образ их сильно искажен стереотипами и анекдотами.

- Скажите и об уровне работ: он меняется? Какие годы, на ваш взгляд, самые «урожайные», самые «умные»?

- Тут беда в другом – в системе образования... Трудно говорить про «урожайные» годы, тем более, на меня сейчас трудно произвести впечатление, глаз «замылился». Я первый раз приехал в Школу в 1982 году, каждый год провожу там минимум две смены. Трудно вытащить из памяти «бриллианты», но вижу уровень в целом, стараюсь, чтобы он не падал. В Школе НОУ работают реальные ученые, кого попало к детям не пускаю: принцип касается не только математиков, но и химиков, историков, всех остальных. Многие взрослые еще детьми приезжали в Летние Школы 1980-90-х, это дает мне спокойствие, вселяет уверенность. Позволяет надеяться, что независимо от того, насколько яркой и «громкой» является научная работа, она содержательна.

- Что вам самому запомнилось?

- Примеров миллион… Много лет в Летней Школе у нас работал кандидат биологических наук из мединститута Марат Макенов. Он со старшеклассниками проводил эксперимент: заранее купили подопытных крыс, удаляли у каждой часть печени –  у какой-то треть, у какой-то половину – и снова зашивали. Потом каждой крысе давали капельку спирта и таким образом изучали влияние алкоголя на регенерацию печени. Понимаете, этим и хороша Школа… Я вроде в течение года занимаюсь математикой, а тут приехал и занимаюсь только ей. Полное погружение! Когда дети от нас возвращаются, у них само отношение к процессу получения знаний меняется. Не то, что бы они начинают лучше учиться – нет, просто совсем по-другому к занятиям относятся.

Еще случай. Летняя Школа проводилась в Тарском районе. В сетку-рабицу залетел маленький ястреб. Его, раненного, нашли дети. На смене тогда работал биолог Борис Юрьевич Кассал, доцент, кандидат ветеринарных наук. Он с детьми начал выхаживать этого ястреба. Пожалуйста: живая исследовательская работа. Через шесть дней птица все-таки умерла. Кассал тут же делает вскрытие, показывает своим подопечным сосуд, который повредился при ударе о сетку, объясняет наглядно, почему возникли необратимые для организма пернатого последствия, ставшие причиной смерти.

Для меня эта история имела своё продолжение. Сын, увлекавшийся биологией, как-то раз притащил домой погибшую ворону. Что важно: именно погибшую, а не умершую. Говорит: «буду делать вскрытие –  как Борис Юрьевич». А уже вечер, воскресенье – вся семья просто-таки мечтает о вскрытии вороны, как вы понимаете... Упаковали птицу в 20 газет и 50 пакетов, положили в морозилку. Неделю она там пролежала, но сын не передумал, заперся в следующие выходные в ванной, провел вскрытие. Правда, сказал, что больше никогда не будет этого делать. В шестом классе тогда учился. А в итоге спустя годы окончил ветеринарный институт и аспирантуру у Кассала в ОмГУ, правда, ушел работать в другую сферу. Дочь учится на третьем курсе факультета социологии Санкт-Петербургского госуниверситета. Приедет – будет проводить в нашей Школе социологические исследования.

- Кстати, чем в Летней Школе заняты гуманитарии?

- Ваши коллеги филологи, как и краеведы, не скучают. Есть, к примеру, секция литературного творчества, ее уже 15 лет курирует Марина Александровна Безденежных, они регулярно сборники школьных стихов издают.

А вот пример из жизни математиков. Помню, в течение года в 90-е руководил работой одного десятиклассника. Его отец по работе имел отношение к бензозаправочным станциям. Тогда их действовало в разы меньше, чем сейчас. Нужно было как-то оптимизировать процесс движения бензовозов – и мы с ним построили реальную математическую модель, благодаря которой почти в два раза могли сократить затраты на перевозку бензина. Мы не только рассказали об этом на конференции, но и написали письмо руководителю, жаль, что оно осталось незамеченным. Но сам процесс – увлекательнейший… Еще случай.  Девочка из Тары решила задачу: какой должна быть дорога, чтобы едущий по ней велосипедист на  треугольных колесах не испытывал неудобств. Примерно-то понятно, какая она должна быть, но хотелось бы поточнее – формулу кривой! Красиво? Здорово? В конце концов, важно не то, насколько великое у тебя открытие. Даже действующий ученый порой не до конца понимает смысл своей работы, уж очень тонкая вещь. Важно погрузиться в состояние, хотя бы раз испытать кайф от своей деятельности. Если пацан на футбольном матче, пусть даже не слишком важном, гол забьет, его потом с поля не выгонишь. Если ребенок хоть раз словит кайф на занятиях по математике или биологии, его потом за уши не оттащишь. Мотивация к процессу обучения существенно повышается. Меня в последнее время интересуют именно эти вещи. Мне не нужны рекорды и олимпийский тренинг «на выживание». У меня старшая внучка в первый класс пошла – мне надо, чтобы у нее в голове что-то зашевелилось…

- Получается, конференция НОУ – не олимпиада по математике или химии, неважно, победил ты или нет?

- Олимпиады весьма специфическая вещь. Ты приходишь, тебе дают время: четыре часа, пять задач, одна со звездочкой. А люди думают по-разному: кто-то быстро, кто-то долго. Вот я, к примеру, тугодум. После разговора с вами мне не меньше часа понадобится, чтобы вернуться к своим теоремам. Зато могу потом всю ночь просидеть… И на олимпиадах по математике я никогда ничего не решал. Зато дома, вечером – пожалуйста, спокойно! Да, дольше, не за четыре часа, за день. Ну и что? Как это влияет на результат?.. Зато четко помню «олимпиадные» ощущения: восемь утра, на улице темень, чужая школа, настрой на скорость, вокруг все незнакомые – но такие умные!.. Явно умнее тебя, дурака, - и как тебя вообще сюда занесло!.. И, главное, мужчины в галстуках ходят по коридорам. Страшно! У нас в школе преподавало трое мужчин: трудовик в халате и два физрука. И никого в галстуках!

- Вы занимаетесь «Поиском», преподаете у математиков и экономистов в ОмГУ, заведуете кафедрой программного обеспечения и защиты информации матфака – сегодня он называется Институтом математики и информационных технологий... А от чего вы сегодня получаете максимальное удовольствие?

- От исследовательской работы, доказательства теорем, математического моделирования. Когда в итоге получается очередная научная статья – невероятные ощущения. Восторг! Стараюсь много писать…

- Насколько знаю, не только научные статьи.

- Верно, пишу еще стихи и песни, даже один диск выпустил. Люблю поэзию и прозу, недавно взялся в очередной раз перечитывать «Тихий Дон». Причем книгу дома не нашел, поэтому пошел и записался в первую же попавшуюся юношескую библиотеку.

 

О наболевшем: «Весь пул школьных учителей пора менять!»

- Руслан Юрьевич, что как преподаватель скажете о студентах – и о нынешней системе высшего образования?

- Мне нужны хорошие студенты. Но в ОмГУ с каждым годом количество хороших студентов катастрофически уменьшается, хотя общее число остается прежним. Если еще десять лет назад мы с коллегами боролись за каждого выпускника – к кому он пойдет в аспирантуру, ко мне или к соседу, сейчас не за кого бороться. Я долго думал, в чем дело, и нашел для себя такое объяснение. Молодежь не стала слабее, вовсе нет. Но с введением системы ЕГЭ, которая позволяет поступать в пять вузов, причем в каждый на три направления, те ребята, у которых суммарный балл выше, сразу подают документы в Москву, Санкт-Петербург, Новосибирск. Ну и к нам – подстраховаться. В итоге уезжают в Москву, причем далеко не всегда из-за того, что там выше уровень образования: уезжают за связями, перспективами, в том числе и трудоустройства. В омских вузах остаются ребята, так сказать, второго уровня. Процесс нарастает, и, в конечном счете, происходит интеллектуальное обескровливание провинции.

Одно тянет за собой другое: становятся слабее студенты – слабеют и преподаватели, у которых нет причин ежедневно напрягаться, держать мозги в тонусе. Да и головастые, толковые студенты, по каким-то причинам оставшиеся в Омске, попав в такую среду, «сереют». Вот проблема, которой «болеет» сегодня высшее образование, особенно провинциальное. И эта болезнь пришла не из образования, а стала следствием социально-экономической ситуации. У нас в России есть одно место, где можно жить, в остальных уголках страны живет «обслуживающий персонал». Не люблю Москву, не бывал там, всегда объезжаю ее стороной.

- Так ЕГЭ, по-вашему, все же зло?

- К ЕГЭ у меня отношение нормальное. Ненормальное к тому, какая теория и практика вокруг экзамена сложилась. В школах другая беда. На мой взгляд, весь пул школьных учителей пора менять. Те, кто в возрасте, кто учил вас и меня – они нормальные, вышли из среды, когда их уважали. Но в основном в школах провинции работают учителя, которые на худые «тройки» окончили свои пединституты. В школу после педагогического вуза шли работать по остаточному принципу: если у тебя «красный диплом», ты точно туда не пойдешь. Плюс смешные зарплаты. В этой ауре и выросли учителя, которым сейчас по 40-50 лет. Отношение к ним общества при их профессиональной жизни было таким всегда. Естественно, это не может не сказаться на качестве образования.

Наши органы образования мониторят – вот словечко модное! – успешность учителей, но могут это делать только с помощью цифр, и учителя чувствуют себя под прицелом и контролем. А судьи кто? В районо сидит девица, которая ни часа не простояла у доски – и ее жизнь удалась. А жизнь учителя не удалась. ЕГЭ – наиболее яркий цифровой индикатор. Какой средний балл по ЕГЭ у твоих учеников? А в соседней школе у математика балл лучше – значит, и учитель лучше. В корне неправильно! Унизительно для учителя. А других способов оценки пока у нас не придумано… Хорошая иллюстрация – сельские районы. Мы всегда с ними очень много работали, в Летнюю Школу всегда приезжали дети из села – а сейчас их почти нет, пять процентов максимум.

Ни в коем случае не ровняю всех под одну гребенку, нет! Есть, конечно, «звезды», есть они и среди совсем молодых учителей. Но в целом – беспредел полный. Что делать? Просто не нужно пускать бесталанных неграмотных учителей к доске! Только умных, образованных, честных, красивых, наконец!

- Что при этом зависит от государства?

- Нужно повышать социальный статус учителя. Как минимум, зарплатой. Потому что идти работать в школу последние годы – стыдно. Нужно перестать измерять учителя цифрой: если у тебя много победителей олимпиад, тем более, районных – ты хороший учитель, если мало – плохой. А давайте не будем ханжами: откуда в школе Порт-Артура или Старого Кировска возьмутся олимпиадники? Оттуда выйдет спортсмен-чемпион, оттуда выйдет Егор Летов – гениальный музыкант. А все, кто претендует на поступление в хороший вуз, будут стремиться в одну из гимназий в центре, которые теперь учат детей со всего города, а не только по месту жительства.

К сожалению, я вижу, как в школе постепенно исчезает та интеллектуальная среда, которую мы формируем у себя в НОУ долгие годы. Что взамен? Стрельба, буллинг, унижения. Я уверен: сегодняшний отряд школьных учителей с этой бедой не справится.