Интервью с бывшими. Сергей Бабурин

Серия «Интервью с бывшими» — это искренние ответы людей, «попытавшихся покинуть Омск», на одни и те же вопросы, которые позволяют взглянуть на город с разных сторон, с разных точек зрения, из разных времен...

Сегодня на вопросы «ВОмске» отвечает человек, фамилию которого в избирательном бюллетене недавно видели все омичи, вместе с другими гражданами России принимавшие участие в выборах президента страны.

— Сергей Николаевич, где — в каком городе, стране — вы постоянно живете?

— В Москве.

— Когда и почему вы попытались покинуть Омск?

— В 1981, когда меня призвали в армию на срочную службу, и в 1989 году, когда народ избрал меня депутатом и отправил работать на постоянной основе в Верховный Совет.

— Кто был инициатором «развода»: вы или город?

— Развода как такового не было, потому что я, уехав в Верховный Совет, формально оставался деканом юридического факультета ОмГУ и официально с этой должности ушел только в 1998 году по своей инициативе. Я был депутатом и посчитал, что нужно избрать нового декана юридического факультета, потому что мое отсутствие стало вредить делу и развитию.

После завершения депутатских полномочий в январе 2000 года я вернулся в Омск и стал работать на факультете. Правда меня сразу пригласили вернуться в Москву для работы в постоянном комитете Союзного Российско-Белорусского государства. Я свое согласие дал, вернулся в Москву, стал ждать назначения, но не очень удивился, когда усилиями старой ельцинской команды это назначение, предложенное мне новым президентом через МИД, так и не состоялось. Тогда я остался работать в Москве в Академии наук и в адвокатуре, сохраняя за собой место профессора ОмГУ. Эту работу, начиная с конца 90-х годов, я продолжаю по сей день.

— Насколько успешной вы считаете вашу попытку покинуть Омск? Расскажите чуть подробнее о вашей жизни после отъезда: чем занимались и занимаетесь, чем можете похвастаться?

—  Категорически не соглашусь с формулировкой, что я когда-то предпринимал попытку покинуть Омск. Я вынужден был покинуть Омск по решению омичей, командировавшим меня в российский парламент. А дальше жизнь сложилась так, что мне пришлось в интересах российского государства оставаться в Москве, потом работать в Государственной думе и возглавлять в течение десяти лет Российский государственный торгово-экономический университет, один из филиалов которого был в Омске.

Я считаю, что для тарского парня, который в юности занимался выгоном коровы на пастбище и косьбой сена, это очень серьезное развитие. И говорить об успешности такого развития вполне уместно.

Не буду лукавить, есть вещи, которыми я буду гордиться, даже сходя в могилу. Например, тем, что осенью 1991 года я сорвал попытку Ельцина передать Японии южные Курильские острова, или тем, что в декабре 1991 года я был единственным, кто выступил против ратификации Беловежских соглашений, когда при голосовании меня поддержали только шесть человек. Я буду гордиться тем, что в январе 1992 года я поддержал  командование Черноморского флота, убедив Ельцина признать его российским, чего раньше сделано не было. Благодаря адмиралу Касатонову мы сохранили Черноморский флот, и это до сих пор не признанный подвиг командующего Черноморским флотом.

Я считаю, что омичи одобрили мои шаги, в том числе поддержав меня на выборах в Госудуму в 1993 году после расстрела Верховного Совета. Есть много других вещей, например, борьба за принятие ряда законов, но это текущая работа, которая говорит о том, что вся моя жизнь – борьба. В том числе и противостояние разным ветрам, как правило, вредоносным.

— По чему омскому вы грустите: по людям, по местам, по событиям?

— Омская земля — для меня Родина. Когда я бываю в Омске или в Таре, я всегда кожей ощущаю то солнце, те ветра юности, которые были. Вспоминаю тех людей, которым я обязан своим формированием, вспоминаю и омский университет, который сделал из меня профессионального юриста, и многих-многих омичей, которые в разной мере помогали мне определять жизненный путь, наставляли на путь истинный, учили не все брать на веру, а подвергать сомнению и потом отстаивать свои убеждения. У меня пожизненная признательность родному городу.

— Не тянет обратно? Хотя бы иногда.

— Я часто бываю в Омске и чувствую стеснение в груди, когда долго не бываю здесь. Сейчас другие времена и другие поколения, и я очень хочу, чтобы Омск выбрался из той трясины, в которую погрузился за последние 25 лет. Надеюсь, что с приходом нового руководителя такой шанс у города и области появился.

— Можно ли говорить об уникальном «омском менталитете», позволяющем легко узнавать настоящего омича в любом другом городе или стране? Какие черты «омскости» в себе и в других омичах вы считаете позитивными и негативными? Какие из них помогают в жизни, а от каких хотелось бы избавиться?

— Я бы все-таки говорил об уникальном «сибирском характере». Он всегда отличал и омичей, и наших соседей от развращенных жителей европейской части, тоже хороших по-своему, но только за омичами я наблюдал сибирскую крепость и соединение простодушия с железной волей.

1

Если еще говорить о позитивном, то это чувство солидарности с окружающими людьми и окружающим миром, гармоничное единство с природой, чувство товарищества и доверия. Отсюда и негативные черты — сибиряки привыкли доверять власти, которая далеко не всегда отвечает взаимностью и далеко не всегда искренне относится к сибирякам.

При этом сибиряки очень разборчивы в симпатиях. Например, когда приезжают артисты, у нас в Сибири и в уникально-театральном Омске, городе высокой творческой культуры, не принято хлопать авансом, но уж если артист на сцене раскрылся, если это действительно задело душу, то никакой экономии на аплодисментах! Омский зритель — требовательный зритель. И это наложило отпечаток и на омскую драматическую школу, и на омских художников. У нас всегда все очень добротное. И это тоже сибирская черта — добротно делать любое дело.

— Поддерживаете связь с другими представителями глобальной омской диаспоры? Есть ли там, где вы живете, неформальное омское землячество, входите ли вы в него или общаетесь только с бывшими и нынешними омичами в соцсетях?

— Я продолжаю руководить омским землячеством в Москве, сменив на этом посту Сергея Иосифовича Манякина. По возможности мы консолидируем омичей, живущих в Москве, проводя общие мероприятия и взаимно поддерживая друг друга.

Очень сожалеем, что многие годы у нас не было и нет понимания с руководством Омской области, причем не по нашей вине. Еще со времен Полежаева — вначале было чувство ревности его к Манякину и к памяти о нем, а потом, думаю, чувство невыполненных обязательств передо мною — все это мешало нашим отношениям. У нас гораздо чаще выстраивались добрые отношения с городом, особенно когда мэром города был Рощупкин, потом Белов и Шрейдер. Я очень надеюсь, что и с сегодняшним руководством города, а может быть, уже и областью, у нас  выстроится нормальный деловой контакт. Мы не требуем любви, мы просто хотели бы, чтобы наши возможности чем-то помогать родному краю были бы востребованы.

— Можно хотя бы теоретически представить, что вы вернетесь надолго или насовсем? Что для этого должно измениться в Омске, в России или в мире?

— В ближайшее время у меня нет такой возможности. Я знаю, что есть омичи, которые хотели бы, чтобы я участвовал в выборах губернатора области, но, думаю, что такие проекты для меня уже не актуальны. У меня слишком много и общероссийских, и международных обязательств за пределами Омской области. Но в них всегда есть доля моей заботы о родном регионе.

— Чего, на ваш взгляд издалека, Омску не хватает в первую голову? Чем из своего нового опыта вы бы поделились с Омском — из того, что омичи могли бы сделать сами, не дожидаясь милости от власти? Имеются в виду самые разные стороны жизни, включая экономику, ЖКХ, культуру, коммуникации и т.п.

— На мой взгляд, за последние 25 лет самое страшное, что в Омской области могло произойти, произошло. Это расслоение сибиряков на богатых и бедных, разделение организующей и думающей части элиты на различные группировки, часто враждующие между собой,  а также сращивание организованной преступности с государственным аппаратом. Это тоже имеет место, как и в стране в целом.

Восстанавливать солидарность сибиряков как явление очень трудно и тяжело. Создавать доверие к государству и у людей из бизнеса, и у людей, которые просто хотели бы получать достойную зарплату за свой честный труд, — это очень тяжело, но это надо делать. Поэтому я искренне надеюсь, что благие начинания нового омского губернатора будут соединены не только с реальным профессионализмом при формировании управленческой команды региона, но и с установлением доверительных отношений с омичами. Только взаимное доверие и взаимная поддержка власти и населения могут возродить наш омский край. Это все вместо них никто не сделает. Добиваться, чтобы вернулись налоги, чтобы возвращались предприниматели, — это все важно, но еще более важно начинать достойно зарабатывать самостоятельно, начинать достойно платить зарплату тем, кто работает и, конечно, сберегать наши духовные и культурные традиции.

Биографическая справка

Сергей Николевич Бабурин родился в 1959 в городе Семипалатинске, вырос в в Таре. Окончил ОмГУ им. Ф.М. Достоевского, служил в Вооруженных Силах СССР, в том числе в Афганистане. После армии преподавал, окончил аспирантуру Ленинградского университета.

Работал в ОмГУ, в 1988 избран деканом юридического факультета. С 1990 по 1993 годы — народный депутат РСФСР, член Верховного Совета Российской Федерации.

В 1993-2000 и 2003-2007 — депутат Государственной Думы России, заместитель председателя Государственной Думы 2 и 4 созывов. Депутат и заместитель председателя Парламентского Собрания Союза Беларуси и России, в 1997-2000 председатель Комиссии по формированию Союзного государства Беларуси и России. С 2002 по 2012 ректор РГТЭУ. В настоящее время — президент Ассоциации юридических вузов, президент Ассоциации народных депутатов, главный научный сотрудник ИСПИ РАН. Лидер политической партии «Российский Общенародный Союз». Баллотировался на пост президента России.

Женат, имеет четверых сыновей.