Ольга Борисова и Алексей Макаренко: львиная доля их работы

Ольга: А знаете, кто самый лучший интервьюер? – дрессировщица львов в четвертом поколении сама задает первый вопрос. - Дети! Мы поняли это на открытых репетициях. Потому что они задают не шаблонные вопросы, а то, что им действительно интересно. Часто спрашивают, как зовут животных. У нас в семье принято давать имена без агрессивной буквы «р». Это смягчает характер – такое у нас поверье. По классике имя должно состоять из двух слогов – не более. Я при этом люблю юмористичные имена.

Алексей: Животные реагируют на один слог своего имени – это доказанный факт. Не обязательно первый – любой. У нас есть Пумба и Булкин. «Пу» и «бу» созвучны, поэтому в работе Пумбу мы называем Юмба. Он реагирует на слог «ба» и путаницы не происходит.

1

- Какой вопрос вам задают чаще всего?

Ольга: «Страшно – не страшно». Это уже набило оскомину.

Алексей: Я в ответ всегда спрашиваю: а вам дорогу не страшно переходить? Мне вот страшно!

Ольга: Есть страх и есть паника. Мы, конечно, не идиоты, когда возникают провокационные моменты, да, боимся.

Алексей: Другой вопрос – страх нельзя допустить в кровь.

Ольга: Даже если он пошел в кровь, нужно сделать «морду кирпичом»: я тебя сейчас порву как Тузик грелку. Это не значит, что вы будете это делать, но животное должно в это поверить. Понтярщиком надо быть хорошим! (Смеется.) Адреналин выходит не только с агрессией, но и со страхом. Животные пахнут адреналином. Вот он стоит перед тобой, такой крутой, но запах выдает истину – животное напугано.

Алексей: И в этот момент, кстати, животное наиболее опасно.

Ольга: Воздушный шарик лопнул, в холле что-то упало – тут главное принять правильное решение, либо подойти, либо отойти от него, а это всегда только на уровне интуиции.

2

- Читала, как Тимона, Пумбу, Алекса и остальных ваша дочь Аэлита кормила из бутылочки, когда ей было два года. Львята спали с ней в одной кровати…

Ольга: Да, в моей семье так принято – самим выращивать зверей до полугода. Работникам не доверяем, потому что у нас глаз наметан и мы видим, когда малыш начал себя плохо чувствовать. Если это произойдет в цирке, а я в это время буду в гостинице или дома, то этот момент прошляплю – а достаточно двух-трех часов, чтобы ничего уже нельзя было вернуть. Так что – под личным присмотром. Да, платим за линолеум, за обои, за плинтуса и мебель, потому что львята раздербанивают всё в хлам. В Иваново с мебелью был смешной случай. Мы остаемся там на длительный репетиционный период, в одной из комнат цирковой гостиницы живет одновременно четверо львят… И мы сожрали диван! Диван выбросили, купили другой – приходят еще четыре львенка и съедают второй диван.

Помню, мы с мамой (к величайшему сожалению, Ольга Владимировна Борисова, дрессировщица львов и тигров в третьем поколении, в 2009 году погибла в автокатастрофе, в которую попала вместе с мужем  – прим. автора) все лето провели дома, потому что в советское время цирки летом, как правило, не работали. Мои воспоминания - подрастающие львы, вздувшиеся обои, съеденные углы стен…

- Вы родом из Москвы?

Алексей: По паспорту да… Но Ольга родилась в Красноярске – ее родители были там на гастролях.

Ольга: Живем в Москве, но я не могу назвать нас москвичами. Честно говоря, в своем районе, если отойду на пять километров, заблужусь сразу. Пожалуй, Москва – это город, который я знаю меньше всего. В этом году дня три в столице была…

- Как вы с Алексеем познакомились?

Ольга: Начали общаться на дне рождения у цирковой подруги. Хотя были знакомы с детства. Лешин папа – дирижер циркового оркестра. Мой дедушка с ним дружил.

Алексей: Отец пришел в цирк в 14 лет cкрипачом, в 16 уже стал дирижером Краснодарского цирка, после - главным дирижером сначала Сочинского, затем Тульского цирков. Сам я начинал джигитом у Мстислава Михайловича Запашного, потом – акробатом в другом аттракционе…

3

Ольга: Моя мама - специалист по львам-самцам. Если вы беретесь за какое-то животное, то лет через пятнадцать приходит первое понимание того, что и как… Первые два года тебе кажется, что ты что-то знаешь. Через 15 лет понимаешь: то, что ты знал тогда, ничего не стоит. А через тридцать лет история повторяется.

Алексей: Отработал с труппой животных 15 лет, берешь молодняк – и сам себе задаешь вопрос: а как? А что с ним делать? Уже не помнишь ничего!

- Эта группа львов у вас не первая?

Ольга: Третья. Первая – «пробный шар», который для меня сделала мама. Лев и львица. Пока опыта нет, один не сдержишь большое количество животных, потому что будешь допускать ошибки. Но ты осознаешь их не сразу. Животному пять лет – и в один «прекрасный» момент ты понимаешь, что четыре года назад ты совершил ошибку.

Алексей: Мама у Оли была «спиной»: могла зайти, поправить, удержать животных. Мама погибла, и Ольга осталась одна. В клетке – пятеро ретивых львов-пятилеток. Опыта артиста-дрессировщика – без году неделя, а руководителя и вовсе ноль… Был момент, когда на нее бросились два брата-близнеца. Предыстория такова: животные во Владивостоке под присмотром работников, мы в отпуске в Москве. Недоглядели! Один ломает нижний клык во время еды, спустя короткое время второй ломает нижний клык с другой стороны. Сколы, свищ… Конечно, болит. Мы бы увидели сразу, а другие – ну, подумаешь, бухтит, это ж лев!.. В тот же сложный период ушел из жизни и отец Оли, который после аварии долго пробыл в реанимации. Он стоял у брандспойта, страховал… В общем, приехали, надо срочно репетировать, работать – а тут эта история с нашими клыкастыми парнями… Наверное, мама с отцом и дедом с небес спустились, чтобы Олю оградить. В работу таких животных уже не возьмешь. Прооперировали, по клыку пришлось удалить… Пристроили в хороший Уссурийский зоопарк.

Ольга: Просто все звезды сошлись в негативном аспекте…

Алексей: Ольга работала с оставшимися львами, но это уже не то. Взяли молодняк. Растили. Репетировали. Они 2012 года рождения. Начали работать в конце 2014 года. Сейчас им по шесть лет. Алекс отметил день рождения в Омске. Мышкин тоже будет отмечать его в вашем городе.

- А что стало со взрослыми львами?

Алексей: Мы два года искали для них зоопарк. Абы в какой не сдавали. Смотрели, где будет хороший вольер, где есть животные-долгожители. Нашли такой зоопарк в Нальчике. Сидит медведь, седой, слепой, - но живой. Если в зоопарке, которому много лет, нет долгожителей, значит, там рядом работает таксидермист.

4

- Как вы в итоге начали работать именно в паре как дрессировщики?

Ольга: Леша пришел ко мне художником по свету…

Алексей: Да мне и сейчас тут делать нечего! До сих пор узнаю подробности: Оля до последнего не хотела, чтобы я с ней был в номере…. «Я Борисова, я должна быть одна!»

- Характер Ольги по голосу слышно!

Ольга: По поводу голоса. Он у меня был такой тоненький, робкий, что когда я посылала льва: «Аза, алле!», мама и папа мне хором говорили: с таким голосом управлять животными невозможно. Ты просто не достучишься до него – ни до слуха, ни до мозгов, ни до души! Голос выработался только лет в 25, когда я начала его срывать... У всех дрессировщиков хищных зверей либо низкие голоса, вне зависимости от пола, либо глухие – в результате постоянных срывов связок речевого аппарата.

Мама мне, 14-летней сказала – будем репетировать. А я спустя два месяца отказалась. Потому что для меня, когда ты сам животное вырастил и на ноги поставил – ты владыка. Ты нашел с ним духовную взаимосвязь. А когда животное просто тебя терпит, потому что мама там, за спиной – меня это категорически не устраивало. Ты как робот-исполнитель.

Алексей: Хотя все остальные идут именно по этому пути – заводят детей в клетку и те начинают работать.

Ольга: Кому как удобно, а главное – какая цель. Я всегда хотела быть именно Дрессировщиком (из уст Ольги это слово так и звучит - будто с заглавной буквы). Не тот, кто «комплименты давит», а тот, кто сам ставит животных, понимает их. Мне интересно изучать психологию, залезть туда, глубже. А когда животное уже поставлено – это то же самое, что хорошо воспитанный, но чужой ребенок. Не ты в него душу вложил. Я не хотела пользоваться чужим результатом, мечтала, чтобы он был стопроцентно мой, собственный.

Алексей: Когда эту группу запускали, я был на подстраховке, на реквизите, придерживал животных. Потом как-то приехал Эдгард Запашный, сказал: «Ерундой не занимайтесь, работайте вдвоем, потому что видно ваше общее взаимодействие с животными». Я признаюсь – я не хочу. До сих пор.

- В вашем цирковом прайде исключительно самцы. Почему?

Алексей: А они красивее!

Ольга: Плюс с ними тяжелее всего. Если выстроить крупных кошек по сложности взаимодействия и степени опасности в работе, то на первом месте будут львы, потом львицы, после – тигры и тигрицы. А знаете, что еще тяжело? Научиться любить всех одинаково. В моей детстве у мамы были как «пупсики» и «заиньки», так и «отъявленные козлы». А вообще иметь любимчиков нельзя. Даже себе нельзя признаваться, если они есть.

Алексей: А я признаюсь – у меня есть. Но вслух не скажу: они же сразу услышат, зачем это надо! Что интересно: опыт подсказывал Оле, что лев в состоянии выбрать себе только одного лидера. И она была очень удивлена, когда поняла, что львы не разделили нас. Они принимают обоих. Хотя есть один, который с самого начала выбрал именно меня. Это Алекс. Когда Оля месячным малышом привезла его домой, он не ел из ее рук. А ко мне подошел и стал сосать из бутылочки. Там такая была ревность! Я думал, она меня выкинет в окно, загрызет: «Это мой лев!» Это же Ольга Борисова, не забывайте!

- С кем сложнее: со львами или с людьми?

Алексей: С людьми сложнее. Со львами хотя бы знаешь, на что животное способно. Обижаться на льва, если он тебя случайно поцарапал или кинулся на тебя, глупо: это природный инстинкт. Для них убить – как для меня стакан воды выпить.

- Пресса сделала вашей «визитной карточкой» знаменитый трюк: Алексей Макаренко кладет голову в пасти пяти львам по очереди, Ольга Борисова ставит «финальную точку» с Тимоном…

Алексей: Да это от нечего делать! (Смеется.) Случайно получилось. Надо же было как-то соответствовать Борисовой, придумать свою «фишку»… Зафиксировали два рекорда: сначала с шестью львами подряд для Книги рекордов России, потом, благодаря съемочной группе программы «Я могу», в наибольшее количество пастей разных львов за одну минуту. Получилось 14 раз… На самом деле это очень опасный трюк, но при этом, к примеру, класть руку в пасть льву гораздо опаснее. Вытаскивать руку из пасти льва – имитировать, что забираешь у него добычу. Есть инстинкты. Он может сказать: стоп, раз это в моей пасти, значит, это моё!

Ольга: Сложность каждого трюка абсолютно разная. Есть те, в которых «не паришься», но долго их ставишь. Есть те, где должен работать мозг дрессировщика. К примеру, «рукопожатие» - это трюк на логику. Как это сделать? Лев дает лапу не как собака. Совершенно иначе. Первый раз, когда пробуешь, он тянется к тебе за куском мяса – бац! – и ты летишь метра на три. Потом учишься, «вылавливаешь» нюансы. Во время перекрестного рукопожатия животное часто выпускает когти: не со злости, инстинктивно. Мама после этого трюка все время ходила раздербаненная.

Алексей: Ольга дошла до того, как кисть животного повернуть так, чтобы меньше травмироваться. Разбирала это анатомически. И теперь он когти убирает, ему в таком положении выпускать их неинтересно.

Ольга: Трюк «лев-канатоходец» придумал мой дед. Дальше он появился у Бугримовой, и хотя изобретение приписывают ей, это неверно. Лев идет по двум тросам с мягкой обмоткой. У деда не было инженерного образования, но он разработал все предельно тщательно: ширина и высота стоек, каждый элемент реквизита, их форма и размер, - не случайны. Учитывается длина ног животного, его конституция, вес и многое другое.

Алексей: Почти во всех наших трюках львы могут друг друга заменить. Но на канат идет только Тимон. Он сам выбрал этот трюк. Каждое животное с малолетства учишь всем трюкам. Понятно, что канат тогда был невозможен: это делалось на брусьях, с подпорочками… Тот же Алекс пошел на брусья – и стало понятно, что ему это наскучит, он парень с характером… Он выбрал те трюки, которые будет делать. Очень ревностно относится, когда их выполняет дублер – например, когда кто-то другой поднимается с Олей под купол на качелях.  А Тимон получает кайф от канатов. Он на репетиции быстро прошел, а на представлении  поднимется – и красуется перед зрителями. До трех минут может выпендриваться: посмотрите, какой я! Поглядит в зал, пару раз облизнется, чтобы зрители чуть-чуть побоялись… Кинолог показывал: собачке нравится… нравиться! Они тщеславны! И львы такие же. Надо этим пользоваться.

- Самое главное, что отличает Борисову-Макаренко от других дрессировщиков львов?

Ольга: Главный момент, не имеющих аналогов и свойственный только нам – это то, что все животные контактные. Для меня контакт – ближняя зона, когда ты в полной власти клыков и передних когтей. Не когда ты все время на дистанции или где-то рядом с хвостиком постоял… Это очень опасный вид дрессуры по многим параметрам. Во-первых, животное не чувствует страха, потому что отношение несколько панибратское – а это две стороны медали. Про этот тип дрессуры правильно сказала моя мама: «Главное - вовремя подойти и вовремя отвалить!»  Вывести животное на этот тип доверия многого стоит, маленького дикаря нужно превратить в контактное животное. Наши руки с первой фаланги пальцев и по самое плечо – тому иллюстрация. Если взять лупу и посмотреть, на руках нет ни единого живого места.

Алексей: Когда ты берешь в зубы вилку с мясом и угощаешь льва – для нас это проходящий трюк. Коллеги говорят: «Почему не делаете барабанную дробь?» Но нам тогда на пол-аттракциона нужна барабанная дробь. И это при том, что животные наши изначально не контактные и вряд ли с кем-то, кроме нас, будут контактировать. Иногда, если дрессировщику повезло, попадается инфантил: животное что хочешь сделает. Кому-то везет один-два раза за всю жизнь, кому-то ни разу. А вот поставить это «что хочешь сделает» на поток… Заметили, что каждый из львов самодостаточен? У каждого свой характер, свое лицо.

Ольга: Это мягкий гуманный способ, основанный на правильной мотивации. Зоопсихология, приправленная личным мазохизмом. Вот на тебя играючи бросается маленький дикаренок. Он пытается тебе доверять, но ему страшно. Как маленький ребенок, который может ущипнуть, укусить. Тут то же самое – только когти и зубы. Две нормальных человеческих реакции – либо сразу дать ему в дюндель, либо одернуть руку. И та, и другая реакция для контактного дрессировщика – ошибка. А вытерпеть эту боль без последствий для животного – реальный мазохизм. Школяров эпохи Возрождения, чуть что, лупили розгами, а сейчас совсем другие, прогрессивные методы. Для меня дрессура – это грамотно обхитрить животину! Позитивная мотивация, как с ребенком: «Посуду помыл? Сам? Вот это молодец» - и он думает, а пойду-ка еще что-нибудь сделаю.

Алексей: А потом ребенок взрослеет и говорит: знаете что, а давайте-ка вы сами помоете, а я вас похвалю! (Смеется.) После трех с половиной лет львы говорят тебе «отвали от меня!». Сохранить близкие взаимоотношения после этого возраста – высокое искусство. И когда у нас по два-три представления в день, это тяжело, потому что животному надоедает однообразие. Ему становится скучно. От нечего делать лев насаживает засунутую в пасть руку себе на клыки: не со зла, просто потому что – «ну достал ты меня, отстань, не хочу!»

Мы всегда говорим: если вы хотите узреть грозных хищников, услышать рык, увидеть оскаленные пасти, динамичное выполнение команд, четкие прыжки с тумбы на тумбу – это не к нам. Наш аттракцион базируется не на рыках и нападениях хищников, а на опасных моментах, связанных с близким контактом с животными. Не знаю, как у зрителя, а у дрессировщика точно причинное место сжимается почти на каждом трюке – и в то время, когда лев переходит через тебя на канате, и со львом на качеле, и когда твоя голова у него в пасти… У нас интеллектуальная работа. Наша задача – сделать интересно, восхитить, умилить, подарить эмоции, заставить сердце биться чаще, но дать забыть, что перед вами хищники. Для начала братья Тимон с Пумбой выходят и поют. Зритель слышит рыки, но это не рыки, это пение: они метят территорию – «мы пришли показать себя вам!» А потом начинается эта «мимишность», и через несколько минут зрители по-прежнему видят львов, но ощущают, что это домашние животные…

- Именно это произошло со мной во время вашей репетиции!

Алексей: Если возникает это чувство, значит, мы своего добились! Хотя даже среди коллег считается, что у нас самая опасная работа – за счет массового контакта. Те, кто работает с хищниками, прекрасно понимают, чего стоят эти «телячьи нежности».

Ольга: Лев, кладущий лапы на плечи - мамин трюк. Нужно быть больным на всю голову, чтобы доверить животному свой череп, шею и плечи со спины, ведь тогда ты абсолютно беззащитен перед хищником. Волосы – вообще вкусняшка для животного: сначала лижем, потом пробуем на зуб... Это «удовольствие» мой скальп испытывал трижды, кожа трещит, как рвущийся брезент…

Один раз Цветочек во время исполнения трюка неудачно поставил задние лапки и съехал по тумбе, потянув за собой меня. Нырнула «рыбкой» за ним, предвосхитив момент, когда когти вонзятся в плечи. В другой раз он потерял баланс и, стоя, выпрямил задние ноги, переложив весь свой вес мне на плечи, придавив своей головой мою и чуть не свернув мне шею. Помню стремительно приближающийся манеж, на котором распласталась в полный рост, хорошенько припечатавшись лбом и носом. А сверху меня накрыл лев – в полный рост. Зато у Цветочка была «мягкая посадка», потому что дрессировщица неистощённая. (Смеется.)

- Сейчас вашей дочке восемь, она мечтает продолжить династию и хочет взять в работу тигров… Аэлита серьезно настроена?

Ольга: Как вам сказать… Все наши серьезные и несерьезные настрои в момент практики порой сходят на нет… Профессия очень ломает. Потому что порой сталкиваешься с такими вещами, что тебе хочется тикать из этой профессии без оглядки. Самое большое проклятье – если животное умирает у тебя на руках. У меня с 19 лет синусовая аритмия – результат того, что у меня на руках погиб новорожденный львенок. Я настолько испереживалась, мама была в ужасе: мол, как же ты будешь работать? У нас всех страшные шрамы, но это – самые страшные. Научить с этим жить? Понимаете, смириться невозможно, не переживать тоже невозможно. Человек по собственной воле учится постоянно терпеть боль. Определенный мазохизм в этом, конечно, присутствует.

Бывает, что животное не приспособлено к дрессуре. Вкладываешь в него душу два-три года – и потом приходится его отдавать в зоопарк. И это тоже ломает. И нужно учиться не сдаваться. Мы работаем несмотря на то, что не всегда можем получить результат. К этому тоже нужно спокойно относиться.

Алексей: Ну да, сварили вы борщ, а он прокис – что тут сделаешь? Выливаешь. Один при этом скажет: «Я больше никогда не буду готовить!», а другой поблагодарит за опыт.

Ольга: Когда ребенок продолжает твое дело – для родителей и благословение, и проклятье. Потому что сам натерпишься лет за тридцать, и знаешь, что её ждет. И это даже не считая травм.

Алексей: Действительно, бывают ситуации, когда ты выходишь без травм, тело твое здесь, но душа не то что в пятках – она где-то в другом городе.

Ольга: ….а на следующее утро седые волосы на голове считаешь. Как говорила моя мама, когда видела «острые» ситуации – «теперь я понимаю, почему у дедушки был инфаркт!». Он ведь в свое время тоже стоял за клеткой. Переживать всё это за ребенка – это же жуть! Но иногда надо дать ребенку свободу, чтобы он справился с проблемой сам, хотя понятно, что ты со своим двадцатилетним опытом сделаешь лучше.

Алексей: У Оли была такая агрессивная ситуация на манеже, а мама осталась стоять в стороне: «Ты должна научиться рассчитывать в первую очередь на себя».

Ольга: Но при этом мама стояла вся синяя, черные глаза, абсолютно обескровленное лицо, фиолетовые губы. Много было таких репетиций, после которых – только валокординчик…. Сложнее всего отходить на задний план: у тебя рефлексы отработаны, у ребенка еще нет, выплывет – не выплывет… Тяжело! Если наша дочь захочет – мы, конечно, возражать не станем...

- Кто командует в вашей семье?

Алексей: Дочь! (Хором смеются.)

Ольга: Равноправие у нас.

Премьера шоу «Звездный круиз», в рамках которого можно увидеть аттракцион Ольги Борисовой и Алексея Макаренко «В созвездии Льва», не имеющий аналогов в мире по взаимоотношению человека и животного, состоится в Омском цирке 10 июня.

℗