Валерий Каплунат: «Манякина не забыли, потому что он был созидателем»

Нынешней осенью у нас состоятся выборы губернатора. И хотя результат сегодня выглядит вполне предсказуемым, событие это, безусловно, важное для будущего области.

Любопытная деталь: объявивший о своем намерении баллотироваться на высокий пост исполняющий обязанности главы региона Александр Бурков, отвечая на вопросы журналистов, назвал ориентиром для себя фигуру бывшего первого секретаря Омского обкома КПСС Сергея Манякина.

1

Понятно, что случайно подобные заявления не делаются — имя Манякина устойчиво ассоциируется в сознании омичей с временами благополучия и динамичного развития Прииртышья. Между прочим, с тех пор уже прошло тридцать с лишним лет – больше, чем занял сам период его правления, за который в регионе действительно произошли колоссальные изменения.

Объективности ради следует сказать, что быстро развивалась тогда не только Омская область, однако очень мало кого из региональных партийных лидеров брежневской эпохи по сей день поминают на местах добрым словом. А Манякина помнят. В первую очередь, очевидно, потому, что с его приходом область стала выделяться в лучшую сторону на фоне других территорий, чего, увы, нельзя сказать о сегодняшних реалиях.

Заметим, что к середине пятидесятых годов прошлого века фон этот был очень убогим. Даже спустя десятилетие после окончания войны страна продолжала жить под лозунгом «Все для фронта, все для победы!». Финансовые и материальные ресурсы по-прежнему концентрировались на развитии оборонных отраслей. Ни о каких социальных программах, благоустройстве и речи не было, никого не интересовали нужды трудящихся, хотя забота о них декларировалась на каждом шагу.

До смерти Сталина в СССР вообще не существовало жилищного строительства как такового. В больших городах формировались центральные ансамбли – белый дом, серый дом, ряд административных зданий — и всё. В Омск, например, на заводы ВПК и предприятия нефтехимии приезжали тысячи людей. Чтобы их как-то расселить, рабочим выдавали небольшие ссуды, на которые строились деревянные домишки. Они по сей день занимают огромные территории мегаполиса, что является серьезнейшей градостроительной проблемой.

Пятую часть городского жилищного фонда вообще составляли бараки. Еще в конце 70-х в самом центре Омска, там, где сейчас стоит музыкальный театр, тоже были бараки. Сотни бараков остались после закрытия лагерей в Нефтяниках, и в них продолжали жить люди. По сути, как в зоне, – разве что не было колючей проволоки и охраны. Такой роскошью цивилизации, как водопровод и канализация, имели возможность пользоваться лишь 15 процентов омичей.

Ситуация начала меняться только к концу пятидесятых годов. Хрущев порезал самолетную программу, сократил численность армии, и высвободившиеся ресурсы пошли на создание строительной индустрии, что позволило развернуть массовое жилищное строительство. Причем во времена Манякина велась уже комплексная застройка микрорайонов: школы, детские сады, дома быта, магазины, кулинарии, централизованное газоснабжение, инженерные сети и так далее. У меня дед с бабушкой в 1965 году переехали в хрущевку в Амурском поселке, и это воспринималось как чудо: горячая вода, ванна, туалет…

2

Но, конечно же, общий уровень жизни людей оставался чрезвычайно низким. Дефицит на все и вся, неподъемные цены, очереди за продуктами, в том числе, и за хлебом. Социальное недовольство вызревало во всех слоях общества, причем особенно остро оно ощущалось на оборонных заводах. Когда Манякин вскоре после своего назначения приехал на «Полет» вручать государственную награду за участие в запуске в космос Юрия Гагарина, его удивили мрачные лица рабочих на торжественной церемонии. Сначала он решил, что дело в природной суровости сибиряков, а оказалось все куда прозаичнее: людей измучили проблемы с питанием. Причем речь шла уже даже не о мясе и молоке – картошку не на чем было пожарить по причине отсутствия подсолнечного масла.

Вернувшись в обком, Сергей Иосифович позвонил заместителю председателя Совмина Анастасу Микояну, и тот пообещал выделить коллективу 300 килограммов масла. Иллюстрация потрясающая. С одной стороны, люди совершают величайшую научно-техническую революцию, завоевывают космос, а с другой – завод по специальному распоряжению Совмина получает бочонок масла, чтобы покорители космоса смогли пару раз пожарить картошку. Абсурд, конечно, причем очень опасный – в Новочеркасске, например, он привел к расстрелу бунтующих рабочих. Кстати, и Советский Союз рухнул, когда до неприличия оголились полки продовольственных магазинов в Москве. Страна-то давно так жила, но столица до начала 90-х неизменно обеспечивалась по высшему разряду.

Да, Хрущев осуществил мощный прорыв в сфере жилищного строительства, в чем заключается его великая заслуга, но все, что он сделал для развития сельского хозяйства – это дал крестьянам паспорта и распахал целину, куда были вбуханы огромные средства, которые не принесли ожидаемой отдачи. Мало того, Никита Сергеевич повел решительное наступление на личные подворья, посчитав, что их уничтожение поможет коллективным хозяйствам быстро накормить страну. В результате поголовье скота в частном секторе за четыре года сократилось вдвое, и, естественно, еды стало меньше.

Апофеозом этой политики можно назвать так называемое рязанское чудо, очень быстро обернувшееся «рязанским делом». В 1959 году первый секретарь Рязанского обкома партии Алексей Ларионов пообещал за год утроить заготовку мяса. Его обязательства опубликовала «Правда». Награды посыпались сразу же, раньше, чем обязательства начали выполняться – Хрущев со всех трибун превозносил область до небес: мол, нет таких задач, которые советским людям не по плечу.

В регионе забили весь приплод скота, закупили за счет общественных фондов, предназначенных для строительства школ, дорог, приобретения техники, продукцию в соседних областях, присовокупили сюда весь скот, выращенный в личных подсобных хозяйствах, и отрапортовали о заготовке 150 тысяч тонн мяса. А на 1960 год область взяла на себя обязательства поставить в закрома государства 180 тысяч тонн, что вызвало новую волну дифирамбов.

На какое чудо первый секретарь обкома рассчитывал, сегодня невозможно даже понять. Заготовки, в конечном счете, составили всего 30 тысяч тонн, поголовье скота в области сократилось на 65 процентов, колхозники, у которых «временно» забрали скот, отказались обрабатывать землю, из-за чего наполовину сократилось производство зерна. Ларионов застрелился.

Сельскохозяйственные реформы Хрущева завершились тем, что страна вынуждена была начать закупать товарное зерно за границей. Кстати, в 1962-63 годах несколько его эшелонов из Австралии и Канады поступило и в Омск – считай, всесоюзную житницу. Ничего удивительного: средняя урожайность в 1960-65 годах у нас составлял 6,6 центнера с гектара.

Деревня вообще находилась в убогом состоянии. Дома с соломенной крышей, чрезвычайно низкая производительность, тяжелый ручной труд, надой от коровы 1600-1800 килограммов, допотопная агротехника, отсутствие дорог и прочей инфраструктуры, поток неграмотных директив, неукоснительного выполнения которых добивались партийные чиновники. Кроме того, сусеки порой дочиста выгребались ради выполнения плана государственных поставок – ведь и до Манякина область являлась одним из крупных поставщиков сельхозпродукции армии, флоту, и другим регионам.

Новый первый секретарь, агроном по образованию, конечно же, видел, в каком состоянии находится село. И прекрасно понимал, что без радикального изменения ситуации проблему дефицита продуктов питания решить невозможно. В определенном смысле ему повезло, поскольку аграрная политика пришедшего к власти Брежнева как раз и была нацелена на интенсификацию сельского хозяйства.

3

Началась мелиорация богом забытого Нечерноземья, быстро увеличивалось производство сельхозтехники, у хозяйств появились большие машинные парки. По выпуску тракторов и комбайнов страна вообще вышла на первое место в мире. Конечно же, качество и эффективность машин оставляли желать лучшего, но факт остается фактом — энерговооруженность агарной отрасли резко выросла.
В какой-то степени менялись и механизмы управления – руководители хозяйств и территорий получили относительную свободу, была проведена серия экспериментов по внедрению хозрасчетных отношений на селе. Эти изменения и позволили первому секретарю омского обкома осуществить рыночную по своей сути стратегию самообеспечения области продуктами питания, во многом благодаря которой его имя осталось в памяти омичей. Феномен Манякина связан именно с брежневской политикой, поскольку при Хрущеве реализовать такую стратегию никто бы попросту не позволил.

Собственно, основных направлений у нее было два. Первое — всемерное стимулирование увеличения поголовья скота на личных подворьях сельчан. Второе – создание мощной базы потребительской кооперации, которая занималась закупом, переработкой и реализацией продуктов. Кроме того, была быстро и по хорошим проектам построена целая сеть колхозных рынков, где частник мог торговать излишками своей продукции.

К примеру, то же мясо на рынках вплоть до начала девяностых продавалось на рынках по 3,5 рубля за килограмм. Причем цену ограничивали не директивные указания, а избыток предложения – в холодильниках потребкооперации постоянно хранился запас в пять тысяч тонн, который позволял в любой момент восстановить рыночное равновесие с помощью товарных интервенций. Уже в начале восьмидесятых омичи потребляли 71 килограмм мяса на человека, из которых только половина поступала из централизованных фондов. В принципе, не будет преувеличением сказать, что пресловутая продовольственная программа партии на отдельно взятой омской земле была выполнена.

Брежнев, безусловно, с Манякиным считался. И это не какие-то личностные отношения. Просто область, отнюдь не самая благоприятная с точки зрения климатических условий, с засильем крупных предприятий ВПК и нефтехимии, продемонстрировала региональную модель, позволяющую без перебоев и всяких талонов наладить нормальное обеспечение населения доступными по цене продуктами питания.

Причем у Манякина была возможность отстаивать свою линию, и он умел это делать. Мало кто знает, например, что Брежнев раз в неделю, максимум раз в две недели лично беседовал по телефону с каждым первым секретарем обкомов партии, на что тратил большую часть своего рабочего времени. Генсек знал, чем они живут, вникал во все тонкости, постоянно держал руку на пульсе событий. Именно постоянная обратная связь с региональными лидерами делала его власть прочной, а не какая-то там система сдержек и противовесов.

Омскую область Брежнев ставил в пример. Кстати, оказалось, что личные подворья и кооперативные структуры отнюдь не мешают успешному развитию коллективных хозяйств. Более того, и здесь Манякин постоянно экспериментировал. В каждом районе запускались, как сейчас бы сказали, пилотные проекты, в которых обкатывались перспективные технологии, новые формы организации труда и управления. Конезавод 40, госплемзавод «Омский», совхозы «Лузинский», «Екатеринославский» - таких площадок было много. Их возглавляли самые сильные лидеры, сюда направлялись лучшие кадры, молодые специалисты, здесь в первую очередь строилось жилье, создавались прочие условия.

Скажем, по тому же совхозу «Екатеринославский» было принято специальное решение обкома, предоставляющее хозяйству максимальную самостоятельность, и Манякин лично ограждал его от всякого внешнего вмешательства. Результаты не заставили себя ждать – совхоз вошел в тройку лучших хозяйств страны по рентабельности производства. По сути, это тоже попытка создать рыночный прецедент. Можно сказать, что к концу восьмидесятых годов Омская область гораздо лучше других регионов была готова к глубоким преобразованиям в аграрной сфере.

К сожалению, вместо продуманных системных реформ случился быстрый и неуправляемый обвал. Естественный отбор произошел, но в самой жестокой форме – ценой разрушения экономического потенциала аграрного комплекса. Представляю, насколько больно было Манякину, когда он, будучи уже депутатом Госдумы, ездил по районам области и видел, в какую дыру упало наше сельское хозяйство. Ведь только сейчас начали прорастать какие-то ростки самоорганизации, более-менее заработал закон стоимости, появились инициативные люди. Но и по сей день нормальные рыночные отношения в аграрной сфере отягощены административно-коррупционной составляющей, связанной с распределением субсидий, дотаций и т. д.

Я уже не говорю о промышленном потенциале региона – названия погибших предприятий можно перечислять долго. В лучшем случае они теперь используются в качестве площадок для строительства жилья. И это далеко не только ВПК, полностью зависящий от централизованных военных заказов. Оборонный комплекс как раз в последние годы задышал, но его заводы, как и в ряде других отраслей, сегодня включены в состав вертикально-интегрированных холдингов и живут жизнью, обособленной от жизни территории.

Кстати, здесь тоже можно провести аналогии с советскими временами. Ведь первый секретарь обкома не управлял крупными предприятиями. Их размещение и развитие – прерогатива ЦК, Совмина, Госплана, а непосредственно курировали работу отраслевые министерства. Но и в данной сфере у Манякина была четкая стратегия. Свои основные управленческие усилия он сосредоточил на обязательном освоении направляемых в регион капитальных вложений. То есть, выражаясь современным языком, создавал максимально выгодные условия для привлечения инвестиций.

4

Это оборачивалось тем, что средства, неосвоенные в других регионах, ежегодно перебрасывались в Омск, где планы перевыполнялись в разы. Министерствам и ведомствам попросту комфортно было работать с областью. А у Манякина, соответственно, была возможность ставить определенные условия. В-первых, он каждый раз добивался, чтобы при размещении или развитии производств с опережением закладывались финансовые и материальные ресурсы на развитие потенциала региональной стройиндустрии, и тем самым еще более повышал инвестиционную привлекательность региона. А во-вторых, не давал согласие на создание новых мощностей без увеличения вложений в инфраструктуру города: жилье, школы, детские сады, транспорт, учебные заведения, стадионы и т. д. Именно за счет этого Омск динамично развивался.

Понятно, что сегодня мы живем совсем в другую эпоху, и сравнивать какие-то вещи просто некорректно. Сергей Иосифович был плоть от плоти представителем советской системы. Он не являлся борцом с режимом, не совершал резких движений, никуда не бросался с шашкой наголо. В воспоминаниях бывшего директора Омского НПЗ Виктора Рябова есть одно очень интересное место: «Если бы меня попросили охарактеризовать Манякина в двух словах, я бы сказал так: он был осторожным человеком. А если бы подумал, добавил бы еще: очень, очень осторожным. Иначе не сносить бы ему головы».

Несколько неожиданно, не правда ли? Но ведь осторожность – тоже обязательное качество для политика. А Манякин действительно был искусным политиком и по-настоящему талантливым управленцем. Он по максимуму использовал возможности, имеющиеся в сложившейся системе, и в предложенных условиях создал эффективно работающую управленческую модель. Его вполне можно было бы назвать эффективным менеджером, если бы это словосочетание не дискредитировали люди, умеющие только разрушать и набивать собственные карманы.

Понятно, что сегодня условия другие, но управленческие законы, как известно, носят универсальный характер и действуют точно так же, как и законы природы. Ну, давайте вспомним, например, что Манякин приехал в Омск из Ставрополья, в качестве варяга, и принял очень тяжелое наследство. Однако он очень быстро сумел сформировать дееспособную команду с единым центром принятия решений, что является залогом успеха для руководителя любого уровня.

Второй ключевой момент – четкое определение основных направлений стратегии развития территории и системное движение к поставленным целям. Третье – ставка на инициативных, талантливых людей, способных созидать, а не только составлять красивые отчеты и работать языком. В кадровых назначениях Манякин ошибался очень редко.

Да, сегодня в стране выстроена жесткая вертикаль власти, ограничивающая маневр региональных лидеров. Да, у субъектов федерации остается крайне мало средств. Но разве во времена партийного диктата вертикаль была менее жесткой? Или денег на местах тогда оставалось больше?
Точно так же, как и в те времена, сейчас между регионами разворачивается суровая конкурентная борьба за финансовые, инвестиционные, кадровые ресурсы. Формы и методы этой конкуренции разные, но ведь содержание-то, по большому счету, не меняется. Разница лишь в том, что при Манякине мы конкуренцию выигрывали, а сейчас проигрываем. Во всем, на каждом шагу. Именно этим в первую очередь определяются депрессивные настроения, доминирующие в регионе. Дело не в ностальгии по продуктовому изобилию – мы проигрываем соревнование с другими территориями.

И тот факт, что Александр Бурков накануне выборов в качестве ориентира для себя назвал фигуру Манякина, на мой взгляд, — позитивный сигнал. У него действительно есть шанс построить управленческую модель, заточенную на результат, на созидание, чем, собственно и отличался Сергей Манякин от многих других партийных лидеров бывшей страны, озабоченных больше своей карьерой, нежели решением государственных задач.