Александр Щербинин – Дмитрию Вирже: «Кто, если не ты, называл бы помойку оазисом современного искусства?»

Любителей лонгридов ждет увлекательная беседа основателя галереи «Левая нога» Дмитрия Вирже и его друга, мореплавателя Александра Щербинина – о  бассейне несбывшихся надежд, сексуальной революции, медийной «барахолке» и радостях жизни безработного радиста. Роль декораций исполняет заброшенное здание на Зеленом острове. Здесь несколько десятков лет назад был яхт-клуб и лодочная станция, а после – городской центр восстановительного лечения. В самом начале нулевых туда еще ходили в баню, но постепенно профилакторий превратился в памятник бесхозяйственности 90-х. Сегодня по зданию, навевающему ассоциации с компьютерной игрой «Сталкер», бродят бомжеватого вида товарищи, юные  исследователи настенной живописи и её творцы, модно одетые (и модно раздетые до купальников) барышни под руку с фотографами, а также полицейские патрули.

1

Внимание: вопросы Дмитрия Вирже носят ироничный характер, как, зачастую, и ответы его респондента Александра Щербинина. При проведении интервью не пострадал ни один из его участников. Прервавшие  диалог бдительные стражи порядка, пришедшие на звук уверенных голосов бывших радиоведущих и фразу «…готовы порвать любого», задали несколько своих вопросов – но поскольку вопросы не отличались оригинальностью, они не нашли отражения в интервью. «Где они были, когда здесь били стекла и выносили отсюда оконные рамы?..», - риторическое от Дмитрия Вирже вслед полицейским. 

Помойка или МОМА?

Дмитрий Вирже: — Первый вопрос, Саш: почему мы здесь? У тебя с этим местом связаны личные воспоминания? Для меня это место – несанкционированный музей омского модерн-арта, или МОМА. Этот неологизм уже пошел в народ в виде тегов в соцсетях. Девочки фотографируются тут и подписываются: #момаселфи. Я считаю, что любая пустота всегда заполняется искусством.

Александр Щербинин: — У нас разные взгляды на жизнь. Пустота всегда заполняется помойками.

— Помойка – это самое лучшее, что может быть в искусстве!

— У меня другое отношение к помойкам… До того, как в свое время начали строить это грандиозное сооружение, здесь, годов с 50-х, был яхт-клуб, а немного в стороне - две «шайбы»-веранды: шашлычная и пивная. Мы дико радовались, потому что предполагали, что сможем заниматься спортом в отменных условиях. Строить начали в 1981... 15 июля 1985 состоялось открытие городского центра отдыха комплекса «Зеленый остров». Тут было много всего: кафедра организации спорта и туризма института физкультуры. Оздоровительный комплекс. Видели два бассейна? Они были наполнены водой, здесь провели показательные соревнования. Я тоже здесь поплавал. С тех самых пор всё это водное великолепие никогда больше не функционировало. Воду слили. Представляете?! Два 25-метровых открытых бассейна!.. Но пространство жило и дышало: менялись арендаторы, здесь тусили «моржи», любители бега, здесь читали лекции, зимой был прокат лыж. Но с 2000-х это здание начало умирать. Человек рождается, живет и умирает, а это здание, мне  кажется, изначально – мертворожденное дитя…

— У нас сейчас все собственники и почти нет хозяев. Мы можем наблюдать это не только на примере этого здания, но и на примере состояния инфраструктуры города. Как ты думаешь, Саш, почему люди равнодушно относятся к тому, что их окружает? Вот пример: у человека очень классная красивая квартира, но его мало волнует, что за её дверью. Дом как таковой практически никого не интересует.

— Не всегда. Поясню на примере старых и новых многоквартирных домов. Тому, кто купил квартиру в старом доме, крайне редко приходит в голову, что его можно покрасить снаружи. Дом – он общий и потому воспринимается как ничей. А вот я переехал в новый дом. И люди там уже понимают, что они покупают не просто четко ограниченные документами квадратные метры, но и территорию, и атмосферу, настроение. Это не потому, что люди особенные или суперумные. Просто это ощущение, понимаешь? Сосед мой, крепкий хозяйственник, ездит на большой машине за грибами. От нее во дворе отвалился кусок грязи – он вышел с совочком и прибрал за собой. Раньше бы такое ему в голову не пришло, а сейчас это кусочек его территории.

2

— Твой сосед – молодец. Но я вижу, что люди, которые живут у нас, не обеспокоены материальным  миром. У меня есть объяснение. Любая материя стремится к своему первоначальному состоянию, и, видимо, наши люди настолько высокодуховны, что понимают это и с природой не борются.

— Дима, для тебя это музей современного искусства, а для меня это помойка. Безусловно, ты более продвинут духовно. Но ты же не хочешь, чтобы твоих детей и внуков окружала такая среда? Сам ты можешь жить в таком мире, а для них хочешь комфорта, или я не прав? Ты заботишься о хорошей качественной одежде для них, стараешься, чтобы они перемещались в комфортном автомобиле…

— Я зависим от общества. А люди, которые не заботятся об этом, максимально свободны, и мы их не понимаем. А то, что мы не понимаем, завораживает нас. Я хочу их понять!

— Хорошо, что есть ты со своим миром. Очень плохо было бы без тебя: кто бы тогда называл эту помойку оазисом современного искусства? Но если все будут такими?..

— Резюмирую. Саша против помойки, а я нет. Я считаю, что помойка – это портал, где собирается все то, что люди выбрали в мучениях в магазине, какое-то время этим пользовались, а потом отнесли туда. На помойке мы видим выбор людей, это сканер материального мира. Иногда можно увидеть целые интерьеры в стиле 70-х: шкаф, торшер, кресло с точеными ножками, черно-белый телевизор. А здесь, где мы сейчас находимся, стоит открыть официальный музей омского модерн-арта. Тут уже всё для этого есть! Дело фактически только за вывеской!

О красном знамени и развращенном цинизме

— Сто лет коммунисты управляли страной и привели всех в тупик. Как ты думаешь, Саш, они делали это осознанно или это была дорога в светлое будущее?

— Я отвечу тебе, Дима, стихотворением Игоря Иртеньева, написанным в начале 90-х:

Просыпаюсь с бодуна,
Денег нету ни хрена.
Отвалилась печень,
Пересохло в горле,
Похмелиться нечем,
Документы сперли,
Глаз заплыл,
Пиджак в пыли,
Под кроватью брюки.
До чего ж нас довели
Коммунисты-суки!

3

— А ты, Саша, был комсомольцем? Клятву давал? Ты понимаешь, что мы живем в стране развращенных циников и клятвопреступников – может, поэтому у наших идей такая плачевная судьба?

— Во-первых, я не помню, чтоб комсомольцы клятву давали. Пионеры – да. Да что там комсомол, я в армии присягу принимал! Вопрос в том, ощущаю ли я себя предателем светлой идеи? Это же игра была, Дим. Ребенку-пионеру 14 лет. С присягой – тоже игра. Как может нормальный взрослый человек считать слова или знамя части святыней? Это же кусок ткани! А за его потерю – расстрел в военное время! У нас был один товарищ, который наложил в штаны от страха за знамя. Но ведь, если вдуматься, что мы видим? Нормальный взрослый человек стоит и охраняет кусок красной материи. Не человека, не чью-то жизнь спасает… Это нормально? Да, он клятву давал. Да, он вырос на рассказе Пантелеева «Честное слово». Да, его с детства этому учила литература и общество. С другой стороны, прививать взрослый цинизм ребенку неправильно. Я «Евгения Онегина» первый раз прочитал в 32 года. И был счастлив! А если бы в школе прочитал, то плевался бы.

У детей очень подвижная психика. Им несложно переключаться со слез на радость. Детей вообще можно заразить любой идеей: и самой светлой, и самой гнусной. Толпа детей любуется божьей коровкой, а потом приходит один мальчик и наступает на нее – и все начинают топтать жуков. Они плохие? Нет, они просто дети. У нас в классе был мальчик-шизофреник, мы видели, что он отличается от нас, и постоянно, по мелочам, его донимали. А потом нас переклинило, и мы начали его яростно защищать от чужих нападок, готовы были любого порвать за него… Вот и все идеи. А лидером может быть любой.

— А кто лидирует сегодня в нашем обществе?

— Да черт его знает... Я думаю, что разговоры про то, что кто-то кого-то любит – Сталина, Ленина, Путина – по большому счету, от лукавого. Люди любят не усы в фуражке или родимое пятно на лбу, а свои личные воспоминания: надежды и восторги, мысли и амбиции, слезы и переживания. Человек слаб, ему нужно к чему-то привязываться, концентрировать любовь на чем-то – будь то человек, вождь, дворик, квартира…

Баня как альтернатива СМИ

— Саша, нет ли у тебя ощущения, что медийное пространство сегодня напоминает большой блошиный рынок? Масс-медиа вытащили со своих пыльных полок все архивные материалы, которые хранились и собирались семьдесят лет, и сейчас предлагают их нам как образцы высокой культуры…

— Мне трудно сказать. Телевизор я перестал смотреть лет пять или шесть назад. На телефоне по привычке стартовой страницей стоит «Яндекс». Ради интереса возьми и почитай, что предлагает агрегатор новостей. Раньше мне было что открыть, а теперь мне неинтересно ничего, что предлагают новостники. Мундиаль не смотрю, даже значение этого слова лишь недавно узнал. К пенсионной реформе равнодушен. Когда мы с тобой работали на радио (наши герои вели утреннее шоу «Свои» на радио «Маяк» - прим. ред.), мы вынуждены были искать информацию. Сейчас такой необходимости нет. Я вообще не ощущаю себя частью информационного поля. Хожу в баню с друзьями, они там обсуждают что-то. У меня такой источник информации – баня. Сейчас вот мундиаль обсуждают… Иногда мне что-нибудь сбрасывают в мессенджерах: шутки, картинки, видео… Анекдоты устно сейчас не рассказывают, этот жанр исчез. Теперь идет переписка. Это настолько другой жанр!.. Я понимаю, что шутка хорошая, но мне не смешно, потому что она не рассказана вслух… Я не чувствую себя ущербным или обделенным из-за того что не интересуюсь новостями. Ничего нового не создается. Даже радио в машине слушаю –  сплошные ремиксы.

4

— В этом кто-то заинтересован? Может, есть какая-то конспирологическая версия?

— Трудно представить, что кто-то может так руководить людьми. Теории заговора мне всегда нравятся тем, что они объясняют все. За исключением одного – они противоречат жизненному опыту. Где те «самые умные люди», которые способны манипулировать всем миром? Так не бывает…

Шоковая терапия «потерянного поколения»

— Ты человек морской…

— Точнее, водный.

— Сейчас ты без работы. Почему так – и нравится ли тебе быть безработным?

— Нет. Безработным мне быть не нравится – точнее, не нравится быть бездельником без денег. А вот не работать «на дядю», вести обеспеченную жизнь, в которой можно позволить себе заниматься творчеством, путешествовать – это нравится. Много денег и времени и это гнетет? Мне кажется, это бред. Найти, чем заняться, когда у тебя не болит голова о том, где добыть кусок хлеба, можно всегда. Более того, это идеальная форма существования.

— То есть ты осмысленный безработный? Это твой выбор?

— Работы у меня нет по обстоятельствам.

— Потому что здесь нет моря?

— Ну да. Видишь, надо ехать к морю, там для меня есть работа, но как-то не получается. Давай глубже копнем по поводу безработицы. У меня высшее образование. У друзей высшее образование. Мои друзья – интеллигентные образованные люди, прочитавшие массу книг. Ни один из друзей не работает по специальности и мало кто работает официально. Я окончил институт физической культуры. После школы год грыз гранит науки в политехе, потом ушел в армию, потом учился в мореходной школе. Моя жена, которая на десять лет младше меня, говорит, что наше поколение – потерянное. Я понимаю, почему. Мы окончили школу в 1985 году, ушли в армию из глубокого Советского Союза и вернулись совершенно в другую страну. У меня был шок! Невероятная радость от возможностей. Плюс в одночасье наступила сексуальная революция. Как у Артемия Троицкого: она обрушилась на страну с криком женщины «Еще!» Женщины начали хотеть! На Куйбышевском пляже девчонки загорали топлесс. Все было можно! Прекрасное будущее наступило на наших глазах.

В политехе вместе со мной учились ребята из Нефтяников, потому что это было близко к их домам.  Выбирали учебное заведение по географическому принципу, было без разницы, в каком вузе учиться. Я помню, как нас, первокурсников, собрал декан машиностроительного факультета и попросил: «Расскажите, кто и зачем пришел в институт». Не знаю, что он хотел услышать, но большинство просто хотело получить диплом о высшем образовании. Тогда не было проблемы решения материальных вопросов. Можно было после восьмого класса идти в ПТУ и учиться два года. Тебя обеспечивают обмундированием, пропитанием и стипендией, получаешь профессию сварщика или токаря и идешь работать на завод. Лет через пять у тебя пятый разряд, и – если не сопьешься – хорошие деньги и никаких финансовых проблем. Да, ты, может, не купишь машину и не выедешь за границу, но проблем, во что одеться и что поесть, у тебя не будет. Завтрашний день был у всех. Особо запариваться, кем работать, не было нужно. Но работать вообще не хотелось. Вариант пойти рабочим на завод – это крайний случай. Нужно высшее образование! Но зачем – никто не знал... Работать инженерами никто не мечтал, равно как и стать директором завода. Получаешь диплом – а дальше можно, например, как я, стать моряком дальнего плавания. Особо делать ничего не нужно, при этом получаешь валюту, покупаешь импортные вещи, здесь их продаешь. У тебя всегда есть деньги, тебя любят девушки, ты элита. Помнишь Веллера? Таксисты, бармены, официанты, швейцары – элита Невского проспекта. И так в любом городе. Работать на производстве в глазах моих друзей не имело смысла – потому что какой смысл в деньгах, если большую часть времени ты посвящаешь их зарабатыванию?.. Потом история немного изменилась: да, работать в менеджменте, развиваться, расти… Но вопрос остается тот же: чтобы стать топ-менеджером с огромным окладом, нужно посвятить этому огромную часть жизни – но тогда зачем тебе все эти бонусы?

Когда в мореходке учился – радистом был. Это вообще «голубая кровь», супербездельник. У тебя своя каюта, ты входишь в комсостав. Делать ничего не надо, только погоду принимаешь, да капитан скажет иногда что-нибудь отправить. В остальное время тебя не могут припахать к работам. Ты читаешь, спишь, четыре раза в день тебя приглашают на прием пищи. При этом это высокооплачиваемая работа. Но она умерла почти, её уже не существует. Я могу на ключе работать с Морзе, но Морзе уже официально не употребляется и радиосвязи больше нет.

— Позволю себе некорректное сравнение. Твоя судьба морского волка и вот это полуразрушенное здание, где находился яхт-клуб, – они похожи? Здание было построено, чтобы развивался яхтенный спорт, но его бросили, и оно само по себе разрушилось. Ты как моряк в Омске тоже не очень востребован, тебя это не пугает?

— Нет, конечно. Мою судьбу никто не рушил. Меня никто не бросал. Ты можешь усмотреть в этом  что-то близкое, но, на самом деле, наоборот. Этого здания изначально не должно было здесь быть. Речное судоходство в Омске умерло. Моряки сибирские не нужны.

— Ты думаешь о пенсии? В каком городе ты хотел бы встретить старость?

— Да я уже её встретил! Хотел в Сан-Франциско, а встретил в Омске! Меня угнетают разговоры о старости, о том, что все мы будем делать на пенсии. Видимо, это не тема безработных. (Смеется.) Мне претит об этом думать – так же как вызывает дикую тоску думать о карьерном росте. Один мой одноклассник закончил транспортный институт и сразу же пошел работать по специальности на железную дорогу. Вокруг нас крутился мир, мы покупали машины, ездили куда-то, летали, а он работал. Он был очень грустный, ему было неуютно, что он так и работает в депо замом начальника. А сейчас он в крупном сибирском городе, замначальника отделения железной дороги. Должность почти генеральская, хорошая машина с водителем, дом за городом. К пятидесяти годам он карьерно вырос. Он прекрасный человек, но его творческий путь вызывает у меня уныние. Не хочу его обижать, он идет своим путем. И сейчас, наверное, смотрит на меня и жалеет: у него есть водитель, а Саша на помойке с каким-то маргинальным типом ведет странные беседы, да его еще и милиция чуть не забрала. А он в галстуке, у него удостоверение есть...

Морские штормы и общественный штиль

— Ты, Саша, агностик или атеист?

— Агностик. Атеизм – это такая же религия, как и другие. Контрвера.

— Есть пословица: «Кто в море не бывал, тот досыта не молился». Ты кругосветчик, ходил с Сергеем Щербаковым на знаменитой яхте «Сибирь». Были ли ситуации, когда ты думал: ну всё, конец?

— Конечно!

— И молился в эти моменты?

— Конечно. Самая жуткая ситуация – когда мы шли через Северное море на яхте в Норвегию. Был очень жесткий шторм. Ураган. Самое страшное было в том, что мы влипли: что в Англию трое суток возвращаться, что идти вперед четверо. Это обреченность такая - только ждать, что будет дальше. От твоих действий ничего особо не зависит. Потом, когда все закончилось, наступила эйфория. Отпустило голову, поняли, что все целы, что будем жить. Я думал, что напишу повесть, эссе или еще что. Взял ручку, потупил полчаса и отложил. Не смог ничего написать. Это было бы описание безумия. Таким делиться не хочется. А то, как это было для меня, что я чувствовал, описать не смогу. Но тогда зачем?..

— Иерархия на судне помогает выживать?

— Конечно. Это единственный способ. На судне нет демократии.

— Можем мы экстраполировать модель экипажа судна на модель общества и признать, что иерархическое общество – единственный способ выживания?

— В короткой перспективе – безусловно. Это все временное – что корабль, что экспедиция, что армия...

— В сложные времена должен руководить тиран, а во времена затишья возможна демократия?

— Нет, с этим я не согласен. Есть некие сферы деятельности, где должна быть тирания, жесткая иерархия, подчинение приказу – и без этого никак. Но, в общем и целом, в масштабах общества, тирания пагубна. Это может сработать, это работало в Германии, в СССР, но сейчас – нет.

— У нас сейчас, скорее, затишье? Стоим в порту?

— Наше судно пришвартовано, есть некие запасы слегка подтухшей воды и консервы, а вокруг подходят, разгружаются и уходят суда. Наше днище обрастает бородой, и пока её не срежешь, никуда не уйдешь. Примерно так.

— Зато когда судно в порту, у команды есть возможность ходить по барам, приводить женщин…

— Есть закон, что пока судно в порту, а матросы заняты ерундой, команда разлагается. Команду можно занять. Одна из интерпретаций легенды про колумбово яйцо гласит, что когда экспедиция легендарного мореплавателя потеряла надежду и команда роптала, он дал матросам задание поставить куриное яйцо на острие, пообещав при этом награду. Все начали тренироваться и на время забыли о проблемах – а потом увидели землю.

— Вспомнил об Артемисии, женщине в войске императора Ксеркса. Во время морской битвы с Фемистоклом она командовала пятью кораблями и единственной, проявив чудеса мужества, стратегии и предвидения, сохранила суда. Последний вопрос, Саш: женщина на корабле к несчастью – миф?

— Женщина на корабле – это мечта! Всё остальное придумали люди, далекие от моря.