«Отелло вы никогда не сыграете…»

Только истинный талант заполняет собой даже паузы. И в такие моменты как никогда ощущаешь присутствие Личности. 

«Я очень люблю Маяковского, — как-то признался артист. — Влюблённый, бешеный, противоречивый, запутавшийся, но честный человек»

Он и сам был немного похож на любимого поэта: «москвич, поэт, артист очень высокого роста и огромного таланта».

Ему не нужен был грим, он мог быть кем угодно.

У него не было проходных ролей. 

Он никогда не играл пустых, неинтересных, плоских, одномерных персонажей. Все его герои — про «сочетание несочетаемого в одном человеке».

«Я очень от многого отказался, — сожалел Валентин Иосифович. — Сниматься у Захарова в «Мюнхгаузене». Там сыграл Кваша. Я отказался сниматься с Далем в картине, где он играет нашего разведчика, похожего на Штирлица. У Данелии в «Кинд-Дза-Дза»… Вот в голову ударяло что-то такое»…

Зато с нами навсегда «Здравствуйте, я ваша тётя!», «Чародеи», «О бедном гусаре замолвите слово», «Анкор, ещё анкор», «Гараж»… 

Эльдар Рязанов пригласил Гафта в свой «Гараж» заменить Юрия Яковлева. И Гафт сыграл замечательно. Артист вообще считал Рязанова «единственным режиссёром, который ему какое-то имя в  кино». Говорил: «Рязанов не похож на театрального режиссёра. Наоборот, он всем кричит: «Вы прекратите свой МХАТ, когда начинаете играть и декламировать!»

«Когда я решил поступать в артисты, мой товарищ сказал: «Давай пойдём к Андроникову и возьмём у него устные рассказы!», — вспоминал будущая звезда «Современника». — Мы приехали, он принял нас в кабинете. Мы объяснили, чего хотим, а он стал нам рассказывать вообще о театре. Долго говорил. А потом сказал: «Да не надо вам в артисты. Что вы будете играть рабочих и крестьян?» Подошёл ко мне, взял за головку и сказал: «Отелло вы никогда не сыграете». 

Андроников так и не дал Гафту своих рассказов. Сказал только: «Дать не могу, потому что они устные и не записаны». Ещё сказал, что артисты книг не читают и посоветовал на вступительном экзамене рассказать что-нибудь просто от себя, потом придумать автора и объявить, что это отрывок из произведения такого-то. 

Советами Ираклия Луарсабовича юный Валя Гафт не воспользовался, но в Школу-студию МХАТ поступил.

«Учитель Топорков приводил в театр Вертинского, который нам рассказывал о своей жизни, о своих путешествиях, — вспоминал  о своей учёбе артист. — Потом случайно в книжке Вертинского, в его дневнике, я нашёл запись: «вчера был в Школе-студии МХАТ. Какие они все дураки!» Открыли занавес, сидел Вертинский. Как мамонта показали. Он не пел. Но они все эти мхатовцы казались уже восковыми фигурами. Они все были уже не людьми. Один раз видел Книппер-Чехову — маленькая старушка в соломенной шляпке. На втором этаже что-то кричало: «Любите МХАТ! Любите! Любите!..» — маленькое, в синем длинном платье. Это была жена Антона Павловича — маленькая, сморщенная, усатая».

«Родители мои в театр не ходили», — рассказывал Валентин Иосифович. Его отец прошёл войну, был ранен, и считал, что сын «не тем занимается». Несколько раз говорил: «Вот Миша Козаков – это артист! Посмотри на него, как он одет, как он разговаривает!» Для него это был в какой-то степени эталон – Мишка Козаков».

«Я любил школьную самодеятельность, играл только женские роли. Роль Невесты в чеховском «Предложении» считаю свои лучшим достижением, хотя волосы от парика всё время лезли в рот, но это не мешало».

 «Я очень любил оперетту. У нас в оперетте, у тётки моей в буфете, работала женщина, которая продавала мороженое. Я туда ходил, потому что любил мороженое».

«Ну что за странная фамилия! — возмущался Григорий Горин. — Похоже на аббревиатуру, «ГОСТ…ГАБТ…ГАФТ…» Ломаю голову над приемлемой расшифровкой…Главный Актёр Фантасмагорического Театра… Гневный Автор Философских Тирад – нет, не то. Листаю словари… Опять не то. Беру медицинский справочник. Какое-то слово по-латыни, похожее на сочетание «гафт», и пояснение: «особое состояние нервно-психической системы»… Ну, конечно! И как я мог сразу не догадаться? «Гафт» — не фамилия, а диагноз! Особое состояние организма, Когда нервы обнажены и гонят через себя кровь, слова, мысли…»