А потом в день суда я проснулась и неожиданно для себя накрасила губы алым...

После каждого такого дела, где я представляю жертву, я как выжатый лимон. А ещё я всегда выхожу из подобных процессов с состоянием беспомощности и собственной бесполезности, потому что чаще всего мы получаем обязательные работы в случае угрозы убийств, а чаще всего она слетает во время процесса и — условный срок за вред, если речь не идёт о тяжком вреде.

А что это за наказание? Да по сути это так себе наказание. За пределами заседания, после чтения приговора, осуждённый смеётся в лицо жертве и говорит: «Ну, я же говорил, ничего мне не будет». В такие моменты я умираю физически, чувствуя, что суд меня опять не услышал. «Бесполезное ты существо КВ», — грустно говорю я сама себе.

Женщин с удовольствием бьют мужья, бывшие и настоящие, отцы их детей, сожители, и они знают, что, если бить не с полной силой, не до смерти, то ничего и не будет. А женщины знают опыт других женщин и опускают руки, не добиваясь даже условного наказания и забирая из полиции десятки заявлений. Замкнутый круг. Вчера должно было стать так же.

Вчера мы рассматривали уголовное дело в отношении отца ребёнка, который угрожал убийством и избил мать своего ребёнка, свою бывшую сожительницу. Бил он ее тогда, когда их маленькая дочь была у неё на руках, а ее 10-летний сын все это видел и просил не бить маму. Перестал он ее бить и убивать только потому, что сын моей клиентки дозвонился ее маме, и бабушка прибежала и открыла дверь своим ключом, и он убежал.

В суд дело попало со статьями «угроза убийством» и «тяжким вредом» за счёт обезображивания лица потерпевшей. Хотя обезображивание было понятно, что не устоится, и вред будет признан лёгким в любом случае. Да и с угрозами все обычно тухловато. Соответственно и срок будет условным или какие-нибудь незначительные исправработы.

Я вступила в процесс уже в суде, на следствии работали другие защитники. Вступать не хотела, если честно, потому что душу по таким делам рвёшь, а в ответ нашкодившему щенку дали по попе тапком. Но вступила, потому что близкая подруга потерпевшей — моя бывшая клиентка, и она попросила ей помочь.

Пережили в судебном зале многое: панические атаки потерпевшей во время процесса, допрос эксперта, которая по сути опровергла свою экспертизу, и сказала, что келоидный рубец на губе - это не обезображивание. И вот назначены прения. Я три дня готовила защитительную речь. Классическую такую адвокатскую речь про доказанность инкриминируемого. Скучную и правильную. А потом в день суда я проснулась и неожиданно для себя накрасила губы алым.

«Тебе не кажется, что это перебор губы алым в уголовку про процесс, где девушке повредили губу и ей нужна пластика», — сказал мне муж.
«Нет, не кажется», — сказала я.

И вот моя речь. Я начала ее читать и вдруг поняла, что суд меня в очередной раз не слышит. У меня 12 листов кропотливого труда, а он меня не слышит. И я бросила эти листы и сказала судье, прокурору, обвиняемому и его адвокату: «Уважаемые мужчины, вы видите мои красные губы? Видите! Я женщина, и я вижу, как вы непроизвольно смотрите на мой рот. Я так могу, я могу сделать так, что вы будете смотреть и вынуждены будете слушать». Они все опустили глаза, а судья кивнул головой. Дальше я сказала про то, что я так могу, а вот моя доверительница больше так не может. А дальше я говорила про женщин. Говорила все то, что годами было у меня в голове при подобных процессах. Местами была резка и поняла бы судью, сделай он мне замечание. Но он не делал. Он сидел и действительно слушал то, что я ему говорила. Он вёл со мной диалог мимикой, и это было восхитительно. Я говорила про женщин, про мужчин и про детей. Я говорила про то, как страшно и больно бывает. Про то, что в женщине изначально заложены такие свойства как верить и доверять тому, кого ты любишь. Говорила про то, что нас нельзя бить. Про страх детей говорила и про страх за детей. Я говорила очень долго, половину я даже не помню из своей речи.

Закончила я речь тем, что сказала: «Вы сейчас уйдёте на приговор, Ваша честь. Когда вы будете его отписывать помните, что кроме того, что вы определите конкретное наказание обвиняемому, вы покажете одному десятилетнему мальчику, который видел, как душили его маму, можно ли бить и душить его маму и других женщин. И он поверит вашему приговору и будет жить по этим правилам. Помните об этом мальчике и о других мальчиках и мужчинах. Покажите им, что нас бить нельзя, даже слегка».
Судья сказал: «Спасибо большое вам за очень содержательную речь, адвокат. Спасибо», и мне показалось, что я услышана.

И вот сегодня приговор. Я на приговоре не была, у меня было другое заседание в другом суде. Конечно, тяжкий вред не устоялся, и как юрист я с судом согласна полностью, но он получили реальный срок и неплохую, прямо таки для малюсенького городка, моралку. Один год и один месяц колонии общего режима и 250 тысяч компенсацию морального вреда. Вы можете подумать, что в канве справедливости это очень мало. Но в реалиях судебных и в нашем случае это просто великолепно. В нашем случае это значит то, что нас с клиенткой услышали (она у меня невероятная умница).

А преступник наш сегодня утром трусливо сбежал и объявлен в розыск. Потому что это только женщину бить не страшно, а вот в тюрьму за это сесть очень страшно. Найдут, такие дальше собственной бабушки не убегают. Следующим этапом лишим его родительских прав. Забавно, но в качестве смягчающего обстоятельства в приговоре фигурирует тот факт, что подсудимый имеет малолетнего ребёнка. Да, имеет, и именно придя с ребёнком увидеться, он бил его мать и угрожал ей убийством.

Сижу на кухне и плачу. Потому что все-таки заставила себя слушать, пусть и с помощью алой помады. Потому что в этот раз мы докричались. А у клиентки моей все будет хорошо. Если она захочет, у неё будет прекрасный любимый человек, потому что вчера после суда я много говорила ей о том, что мужчины благородны и восхитительны, и не нужно из-за одного идиота лишать себя счастья, любить и быть любимой.