Ляля Помидорова

Подробности последних часов пребывания Муси на бренной земле, расписанные по минутам, естественно.

В гастрономе очередь за роллами. Ясен пень, романтика: день влюблённых, свечи, праздничное питание, напитки, розовые лепестки и дальше, как сложится... да хоть бы и сложилось, вот у всей страны, взяло бы — хоп! И сложилось бы.

Ну как же это пОшло... В семь утра, в субботу. Какая-то аварийка... Лужи эти на столах и на полу. Эта горячая вода с потолка. Эта прокисающая и свисающая отовсюду штукатурка. Этот незамысловатый, но такой ресурсный соцкультбыт...

А было у меня ещё одно высокодуховное пальто. Сейчас расскажу, почему «было».

Никогда водители паркетников не вздыхают грустно. Не лижут ваше лобовое стекло розовыми языками. И у ни одного из них нет таких огромных печальных глаз с трепещущими ресницами. Я не говорю уже о ярко-зелёных бирках в ушах, с указанием имени, даты рождения и веса. А жаль. 

Мне фруктовое игристое напомнило о временах, когда радости было столько, что тебя самого нужно было бы заливать в бутылку толстого тугоплавкого стекла, чтобы не рвануло... да. И мне захотелось написать о парнях.

А у меня эта... агорафобия. А мандарины манят, влекут. И какие-то злые разукрашенные клоуны объявляют, что вон там эти (да, вот эта вся огромная куча ящиков) цитрусовые сегодня будут стоить 39 рублей за килограмм против обычных 149-ти.

Стою в очереди. За углем. Я сжимаю мой кошелек в руке и пою про себя ободряющее (Томатос чёт занемог, наверно, съел что-нибудь): «... А значит нам нужна одна победа, одна на всех. Мы за ценой не постоим...»

Продолжаю наблюдать людей и их удивительные характеры.

Я буду держать себя в руках и изображать спокойствие. Но я буду беспокоиться, тревожиться и обмирать при малейшем твоём писке или твоём отсутствии.

А тут мы, значит — немец, киргиз и еврей, как персонажи анекдотов, собрались как-то и дурака валяем. Полируем свою беспросветную бесшабашность.

Певица и жил-был художник один. Так началась их история. Потом он спился... 

Это Сибирь. Детка. Она вся из парадоксов. Здесь всего вдоволь. Двойные сплошные так занесены снегом, что неизбежно становятся прерывистыми или исчезают, вовсе.

Мужчины, это-да. Это сила. Непонятная, правда.

В этой заметке мой отец жив. И молод. Он умер тринадцать лет назад 21 октября.