Ляля Помидорова

Это понятно, объяснимо, простительно. Мы, художники, такие люди, что вам и не снилось. Ага.

Потому что кроме меня, похоже, о нем никто не вспомнит. Разве что в форме устного народного творчества, непечатно и по пьяни.

Ещё одна, не менее важная для нас новость: мы завершили работы по изготовлению и монтажу памятника (не люблю это слово, но как его ещё назвать?) моему другу и учителю, архитектору Геннадию Петровичу Арбатскому.

Вчера я купила часы. 1954 года издания, орловского завода. Настоящие настенные механические часы с маятником, которые нужно заводить один раз в неделю маленьким ключиком.

Сегодня я стала частью экспозиции, потому что один из залов оформили предметами из моей уже жизни. 

Она удивительная. Фарфоровая. В её крови смешались две, корейская и якутская. Она похожа на японку, с этим своим резким, для азиатки, профилем.

Портится всё, коллеги мои. Вот мы с вами, например. Такие опасно-хрупкие, хитином внутрь. Рождаемся, едим, растем. Набираем общественный и просто вес. Получаем жизненный опыт. И если повезет, иногда он нам впрок, да? Но... 

Люди обнимаются и потом целуются. Взасос. В мае, в сумерках как не целоваться? Обязательно.

Сухие травы, а в них клещи. Некоторые из них меня таки, облюбовали и оседлали. Сидим с собакой на теплом крылечке. Она ловит блох, я клещей.

Это был центр культуры колымского посёлка, наш клуб: огромное тёплое здание, а в нём была настоящая сцена. И кресла в зале — фанерные хлопушки, поцарапанные, красно-киноварные такие.

Я не психолог. Не самая лучшая мать-и-мачеха. Не полиция. Не поисковая организация. Просто человек, выбившийся из сил. Единственный мой ресурс — обратиться к вам лично. Открыто.

Никому бы в голову не пришло, что симпатичная девка двадцати с небольшим лет в девять вечера гуляет в обнимку с десятилитровым барабаном в половину своего веса по коридору и мечтает смолоть удивительную вожделенную глазурь. Кто бы в это поверил?

В каком министерстве: культуры или образования, а может быть спорта или обороны, возникла идея объединить для совместного проживания в одном доме студентов сразу из трёх учебных заведений, я не знаю наверняка. Но это была бомба...

Она из любопытства, после долгих уговоров, приходит нам позировать. И всё. Гром грянул. Потому что в момент, когда маленькая входная дверь института отворяется, пропуская внутрь большую Элеонору, её встречают сразу оба брата.

Алиса — художник. А эти все разводы, они мало того, что дают ощущениям насыщенность, но и происходят сами собой. Без особого Алисиного вмешательства. Про Спартака мы знаем мало. Вроде вольнослушатель, на скульптуре. Говорят, что выбил глаз одной своей возлюбленной, Генриетте. Но это не точно.