Место, где живёт любовь

Часто приемная семья готова взять только одного ребенка, но есть негласное правило, что нельзя  разлучать сестер и братьев, поэтому приходится брать всех. «Паровозиком». Вот поэтому. Но тогда Оля ещё этого всего не знала. Она была совершенно неопытной приемной мамой. Это же 2010 год: интернета ещё нет, школы приемных родителей нет, спросить не у кого. У Оли только стойкое желание взять приемного ребенка и уверенность, что она сможет. Потому что свою же дочку смогла вырастить. Одна, без мужа. И вон какая умница и красавица получилась. 

Оля работала педагогом начальных классов, потом завучем. Ей очень нравилось работать с детьми: она их понимала, всегда на одной волне с ними, все конфликты, если они происходили, получалось решать лаской и индивидуальным подходом. И когда дочь выросла, Оля задумалась: сил ещё много, опыта тоже, мотивации море, значит, точно надо брать приёмного ребенка. На одного счастливого ребенка в мире станет больше. 

1

— Я же тогда ничего про систему не знала. Пришла — думала, там детки все здоровые, но несчастные. Их просто обидели взрослые. А я сейчас возьму кого-то и отлюблю, и починю, и исправлю, — говорит Оля.  

Сейчас, когда Оля Гузанова — мама 15 детей, из которых 14 приемных, она точно знает: в детском доме дети очень сложные, травмированные, иногда с сильно искалеченной психикой. Их теперь надо много лет лечить любовью, теплом и заботой. Сказками на ночь, шарлоткой на день рождения, мамиными объятьями, если вдруг температура. И если нет температуры, то всё равно — мамины объятья. И время нужно. Много времени в семье. 

Детдом — это система. Система даёт пищу,  кров, образование. А ещё структурные впечатления. Иногда очень масштабные. Кремлевские ёлки, крутые лагеря. Это хорошо и правильно. И спасибо огромное. Но любой ребенок всё это с радостью променяет на семью. Но Оля, когда вышла на этот путь, всего этого еще не знала. Как всё устроено, понятия не имела, и что найти ребенка, и согласовать, и забрать — очень сложно, и много условий есть, и здоровых детей там, в детдомах, практически нет. Но Оле повезло. Ей как-то сразу согласовали «паровозик» из двух детей — брата и сестры. Вика пяти лет и Дима трех лет. 

И вот идёт Оля в свою новую жизнь. В нарядном платье. И когда до детдома оставалось буквально километр, прямо на залитой солнцем улице Олю какой-то хулиган (наркоман) ударил бутылкой по голове. Нипочему. Хрясь! До крови. И вот Оля так и стояла посередине улицы, голова кружится, кровь капает на документы, а она решает, что делать-то теперь. А вдруг сотрясение? Это ж в больницу надо. Но дети же ждут. Если она не придет, это же будет очередное предательство...

И она всё-таки пошла дальше, в детдом, за детьми. Прямо в детдоме ей обработали рану, она оказалась пустяковой. И домой уже втроём отправились. 1 июня 2010 года в день защиты детей отпраздновали они свой первый официальный день Аиста. Это день, когда дети пришли в семью. Оля, кстати, потом решит, что то злополучное нападение было знаком свыше. Мол, путь у Оли будет не простой, но все самое худшее пройдет по касательной. А уже через неделю маленькая Вика сказала: «Мама, мы купим печенье?», и Оля прямо опешила: «Кто мама? Я — мама? Опять? Какое чудо!».

В жизни Оли с этого момента очень много чудес случилось, если честно. Оля сегодня — очень опытная мама и активный волонтёр в школе приёмного родительства. Ей очень хочется донести мысль: приемное родительство — это, конечно, не воскресный пикник и нежные розовые пяточки в люльке, будет непросто, да что там — «непросто» — это если повезёт, а если нет — то будет хардкор, но если вы не остановите поток любви и принятия, если вы не перестанете быть ответственными взрослыми даже в сложные времена, даже вопреки, даже когда будет казаться, что это не ребенок, а несносный и неблагодарный волчонок — вот тогда все получится. Дети трудные не назло вам, а потому что они настрадались так, что у них только агрессивное нападение осталось в арсенале взаимодействия с этим миром. Потому что, когда они были беззащитны, этот мир и населяющие его люди их не пощадили. Даже несмотря на то, что это были самые близкие люди. Вот и как после этого доверять неблизким? Да никак. И никому. Только шипеть на них из укрытия в виде своего кокона недоверия. Ведь любое отвержение ребёнка, даже в несознательном возрасте, оставляет страшный след на психике. У Оли есть личная история на этот счёт. 

Обычно когда люди решаются взять приемного ребенка, то хотят, как правило, маленького. Им кажется, что чем меньше ребенок, тем меньше с ним проблем, и тем больше времени впереди «наверстать» с ним «семейный уют». У Оли 14 приемных детей, разных возрастов — и подростков она брала, и детсадовцев — так вот самый сложный — это тот, кого она взяла самым маленьким — двухлетним крохой. Глеб. Они вместе пережили, наверное, всё самое страшное, что может случиться в процессе адаптации — и кризисы, и болезни, и педагогическую запущенность, и характер ёжика, и бесконечные истерики, и болезни, и отставание, и провокации, и скандалы, и даже полет из окна. 

— Биологическая мама Глеба... — Оля аккуратно подбирает слова. — Не справлялась с обязанностями мамы. Я страшные подробности рассказывать не стану, но последствия этих подробностей догоняют нас до сих пор. Хотя казалось бы — он же маленький был, не понимал ничего. А он, оказывается, понимал. На уровне инстинктов. Что в этом мире больно, голодно и холодно, что никто не придет, даже если кричать до хрипоты, что безопасности нет. Мне кажется, если бы Глеба взяла не я, а кто-то другой, его бы сразу вернули. Порой он был невыносим. Объективно. Он умел привлекать внимание только деструктивом: бил, ломал, кричал. Не знал, что можно и иначе. И тут нужны были неиссякаемые источники терпения и любви. Любовь. Только она. Ежедневная, безусловная, любовь вопреки всему. Любовь, которая не перестает, даже если ребенок плохо себя ведёт. У них же нет такого опыта — чтобы их любили просто так, не за поступки, а потому, что они есть. 

2

Отношения с кровными родственниками — отдельная тема. Оля считает, что род — это очень важно. И даже если мама, предположим, была плохой мамой, это от того, что она или больна, или не умеет сама любить, потому что её саму не любили. У многих Олиных приемных детей родители — выпускники детдомов. Они вышли из детдома с нулевыми навыками выживания в социуме, и почти сразу сворачивали на дисфункциональную дорожку, и умирали молодыми, иногда успев родить кого-то и сдать в детдом. 

Вот, например, Настя. Когда Оля пришла забирать Настю, ей директор детдома сразу сказал: 

— Не пойдет она, не зовите. Она принципиальная. Маму ждёт. Родную. Ждёт, что одумается!

— Так пусть в нашей семье ждёт. В семье же уютнее ждать. Мы будем вместе ждать, — сказала Оля. 

Настя согласилась уйти в семью сразу. Вот прямо сразу. Потому что никакой, даже самый лучший, самый богатый детдом никогда не лучше семьи. 

Вот под Новый год обычно в детские дома едут целые делегации взрослых людей с подарками. От одной организации, от другой. Вроде хорошее дело, молодцы. Перед Новым годом так хочется чуда, так хочется побыть волшебником. На тебе, детдомовский мальчик, подарок. Машинку. На радиоуправлении. Говорит случайный взрослый, которого детдомовский мальчик больше не увидит. Но подарок возьмёт. А потом ещё и ещё возьмёт. Там же едут и едут. Эти взрослые, с этими машинками и шоколадками...

Результат-то какой? 

Взрослый уехал в свою взрослую жизнь с ощущением, что он немножко откупился от несправедливости этого мира. А ребенок в детском доме получает опыт потребительского отношения к вещам (а каким ему ещё быть, если он сидит в горе надаренных игрушек и «сникерсов») и понимание, что взрослые — это всегда разные люди, промелькнувшие в его жизни пунктиром, никогда в ней не задерживающиеся, ненадёжные, как и те, из-за кого он растет в детдоме. Поэтому если вы уже прикупили «сникерсов» для доброй рождественской поездки в детдом, просто посмотрите на ситуацию глубже.

Когда Оля поехала забирать Настю — четвертую девочку — выяснилось, что Настиной мамы больше нет. Она умерла. И они уже вместе с Олей проживали это горе. Оля активно старается дружить с биологическими родителями своих детей. Ну, насколько это возможно. С некоторыми очень возможно — в гости к Оле приезжают и бабушки, и тети-дяди, и братья и сестры ее детей. А Олин хлебосольный дом всегда рад гостям.

3

Кстати, про дом. Там отдельная история-то и отдельное чудо. Оля изначально с мамой и дочкой жила в маленькой двухкомнатной квартире. Потом жизнь ее изменилась, она стала брать детей из детдомов, места не хватало, и они переехали в деревню СОС. Жили они там достаточно долго, но потом... не совпали. Уж больно жесткие правила там. Например, в деревне живут только дети. А если ребенку 18 исполнилось, то всё, ни дня нельзя остаться и пожить. А ведь в реальном мире совсем не так все. Восемнадцатилетний ребенок для мамы все равно ребенок, он уехал, например, учиться, но к маме-то приезжает. А в деревне свои правила, свой режим посещений. И просто так нельзя вернуться в отчий дом. Как будто после 18 лет приемные дети испаряются куда-то и перестают быть нужны маме, а мама — им. Оля не согласилась с таким подходом. И Оля, тоненькая, хрупкая Оля, с голосочком таким, мультяшным, безобидная ромашка, взяла и ушла из системы вместе со всеми детьми. Титановая белочка-то оказалась, эта ваша Оля. Нельзя так, говорит. Дети же всегда для меня мои дети. Они же живые, как же я им запрещу приезжать? Почему вам правила дороже их психики? А самой страшно до ужаса уходить в никуда с детьми. Ну, то есть «вкуда»,  в квартирку свою, но она крохотная для такой огромной семьи на семь человек.

А Оля всё это время блог вела. А блог — это люди. А у них и сердца, и связи, и кошельки. И они все переживали тоже за Олю и ее детей, и искали решение, и писали во все инстанции государственные, мол, ну давайте поможем, семья такая чудесная. Но глухо было. И тогда в точке отчаяния (Оля боялась, что из-за нехватки квадратных метров по нормам у нее отберут детей) Оля открыла сбор. Она жутко боялась и осуждения, и злости, и непонимания, но что ещё делать? Часто же писали ей (да и всем приемным так пишут), что, мол, вы из-за денег детей берете. «Если вы такие прям любящие, что ж вы их не удочеряете и не усыновляете?» — регулярно пишут Оле. 

— А у меня зарплата даже в лучшие времена была не больше двадцати тысяч. Ну что я могу дать большой семье на эти деньги? — оправдывается Оля. — Ведь дети все педагогически запущенные попадали ко мне в руки. Им же и логопеды, и бассейны, и развивашки жизненно необходимы. А моих средств едва хватает на еду...

И дальше случилось чудо. Кто-то переводил сто рублей, а кто-то — тысячи. И итоговой суммы хватило на то, чтобы, продав Олину двушку, взять в ипотеку четырёхкомнатную квартиру. В которой у каждого ребенка есть и кровать, и тумбочка, и письменный стол. Это, правда, чудо. Вся Олина жизнь такая, из чудес состоящая. Оля, на самом деле, с огромным восторгом рассказывает о победах и результатах детей и нехотя, смущаясь и отводя глаза, рассказывает о сложностях, боясь, что это отпугнёт людей от приемного родительства. Ей же хочется наоборот — популяризировать эту тему. Тему важности семьи для каждого ребенка. 

Именно семья даёт детям навык домашнего тепла и выживания в социуме. Когда ты живёшь в детском доме, ты сразу взрослый и одинокий волчонок. От невыплаканной боли которого откупаются шоколадками мерцающие взрослые. 

Что мы можем сделать? Ну, для начала задуматься. Оценить себя и свой ресурс. Смогу ли я стать родителем для ребенка из детдома? А вдруг да? Вдруг вы просто пока об этом не задумывались? Можно подписаться на блог Оли Гузановой и понаблюдать за ее семьёй. За тем, как они живут, как справляются с бытом, кто сегодня дежурит по кухне, а кто развешивает бельё. А ещё мы можем не делать вид, что проблемы нет. Она есть. Дети в детских домах обречены на сложнейшую адаптацию к реальному миру. Ее проходят единицы. А остальные канут в Лету. И эту Лету создаём мы сами, ребят...

Оля — самый жизнерадостный человек из всех, кого я знаю. Мне кажется, она отлично подходит на роль амбассадора приемного материнства. Она искренне влюблена во всех своих детей. И, насколько я знаю, собирает сейчас документы, чтобы взять ещё одного ребенка. Помните, как в фильме «Однажды двадцать лет спустя», у героини Гундаревой спросили: «Чего ты ждёшь?», а она ответила: «Я жду ребенка»... Вот. Так и Оля. 

На фото я в гости к ним ходила. И ещё пойду. Потому что это место, где живёт любовь.

 

_{Оригинал — на странице автора ВКонтакте.}

4