«Меня заставили выдумать показания»

«Народному Комиссару Внутренних Дел СССР товарищу Берия.

Заявление

1

Я арестован в Москве 27. марта 1938 года М.О. НКВД. Особым совещанием от 2. июня 1938 года приговорён по подозрению в шпионаже (п.ш.) к 8 годам И.Т.Л.

Прошу пересмотреть моё дело. Я не совершал никакого преступления. А отвечать многими годами заключения за чужие мысли (подозрение) я не могу. Я невиновен.

Причиной моего ареста было недоразумение, либо чей-нибудь вольный или невольный оговор, причиной осуждения — чрезвычайное ведение допроса, во время которого меня физической силой заставили «признать» то, чего никогда не было.

Следователь мне не предъявил хоть сколько-нибудь конкретного обвинения, голословно назвал шпионом и потребовал признания и показаний. Мне нечего было показывать. Это знал следователь. Он мне дал ясно понять, что от меня ждут не правды, которая не нужна, а только похожих на правду «показаний». Меня заставили выдумать «показания» и подписать «нужный» следователю протокол. Содержание протокола — ложь, придуманная частью мной, частью следователем (ему принадлежит «мотив вербовки», «задание» и др.)

<…>

Что конкретно заставило меня измыслить свои «показания» и подписать этот фантастический протокол? Меня вынудило к этому невыносимое физическое и моральное давление, которому я не мог противостоять, — меня просто «не хватило» на это, не хватило ни здоровья, ни силы, ни мужества. Я мучаюсь этим, но иначе поступить я тогда не мог.

Обессилили меня ещё до начала допросов, во время предварительного заключения на Лубянке 14. Я содержался в маленькой общей камере, которая была настолько переполнена, что только половина людей могла сидеть на полу, другие должны были стоять плотно сжатой толпой. Я несколько суток совсем не спал, не ел; пить было почти нечего. От страшной жары (непрерывный накал парового отопления), от отсутствия воздуха, зловония, давки, слабости — я несколько раз терял сознание. Я, как и все мои сокамерники, был охвачен чувством ужаса, отчаяния, апатии — «только бы вырваться, только бы кончилось, всё равно как, всё равно какой ценой». Люди с допросов приходили в удручающем физическом и психическом состоянии.

Всё это было трудно выдержать, но ещё труднее было после всего этого отстаивать перед следователем ненужную ему правду. На допрос я пришёл больной, обессиленный, с надорванной нервной системой, со сломленной волей — и скоро сдался. Я сделал это под воздействием боли, страха, угроз, под воздействием всего того, что я видел кругом и что я испытывал сам. Следователь мне прямо сказал: «Твоё осуждение предрешено. Сопротивление только ухудшит дело и увеличит меру наказания». Грозил расстрелом, грозил репрессировать жену, близких; тогда я сдался. Я сделал это, чтобы сохранить себя, чтобы пойти в лагеря не обречённым на гибель калекой, и чтобы таким образом когда-нибудь получить возможность обратиться к советскому правосудию и просить о восстановлении правды.

2

Вегенер, Леонид Винфридович

6 апреля 1940

(Магадан, 23/6, Инвалидная командировка (промкомбинат №2))»

 

Оригинал этого письма, как и другие документы, относящиеся к «делу» моего деда, хранится в Государственном архиве РФ. Здесь выложены некоторых их них, с полной расшифровкой.

 

Оригинал в Facebook автора.