Я так и не полюбила творчество Шуфутинского и мужскую бижутерию больших размеров

На заре своей иммиграции (конец 90-х) я трудилась продавцом в магазине одежды. Плечом к плечу со мной трудилась русскоязычная женщина Людмила. Людмиле было под пятьдесят, в иммиграции она провела лет десять. На свою мизерную зарплату Людмила кормила большую семью: всегда безработного бойфренда, иногда работающую дочку и трёх очаровательных котов.

Есть такая категория людей: чем хуже устроена их собственная личная жизнь, тем яростнее они пытаются обустроить личную жизнь других. Людмила была таким человеком и узнав, что я не замужем, тут же проявила нечеловеческую активность по наведению порядка в моей личной жизни. Мои реплики о том, что на данный момент мне это не интересно, Людмила пропускала мимо ушей. В конце концов, она же делала это для себя, а не для меня.

1

Однажды Людмила сообщила томным шепотом, что есть завидный жених по имени Витя, который «завтра заедет за мной после работы».

— Ты смотри хоть губы покрась и каблуки надень! — строго приказала мне Людмила, точно знающая, чем надо «брать мужика за рога». Она именно так и сказала: «Поверь мне, я знаю, чем надо брать мужика за рога!»

Как и приказывала мне Людмила, в день первого свидания с «завидным» женихом, я надела губы, покрасила каблуки и даже пошла дальше: побрила ноги. Правда не под самый пах, а только до колена: иди знай, что там за жених, буду я ещё лезть вон из кожи неизвестно для кого.

У моих бритых ног, обутых в накрашенные каблуки, и затормозила машина Тойота в назначенный день и час.

За рулём сидел Витя, лицо которого я увидела в открытое окно машины, но не услышала, что он мне сказал, потому что громкий голос Шуфутинского разорвал барабанные перепонки, как только Витя открыл окно:

«Киса, киса, киса, ты, моя Лариса,
Мягкая, пушистая девочка моя,
Киса, киса, киса, спи, моя Лариса,
И с тобою рядом отдохну и я». 

Я пантомимно показала Вите пальцами, чтобы он уменьшил громкость и представилась:
— Оксана.
— А я Витя. Давай садись в машину, Лариса, повезу тебя в ресторан.

Имя из песни, которым назвал меня Витя, его выбор музыкального репертуара и огромный золотой перстень на волосатом мизинце — всё это громко кричало, что мы с ним — не пара. Но я подавила в своём горле крик отчаяния и, как овца на заклание, обречённо поехала с Витей на ужин.

2

Я была тогда очень молодая и очень вежливая: неудобно перед подругой и всякая прочая лабуда, которую со временем я, конечно же, вытравила из себя дихлофосом, но сейчас не об этом.

В ресторане симптоматика Вити усугубилась. Для начала он «резким движением руки» расстегнул все пуговицы на рубахе, и я увидела возлежащий на его каракулевой груди золотой могендовид размером с каменную скрижаль из тех, которые были выданы Моисею господом.

Здесь я хочу сделать лирическое отступление. Назовите это профессиональной деформацией, но я с большим подозрением отношусь к мужчинам, которые любят аксессуары больших размеров: машины, телевизоры, каблуки в кедах, могендовиды, крестики с распятием и т.п. Я имею в виду крестики таких размеров, что видно, как у распятого Христа от ужаса и боли расширены зрачки.

Страсть ко всему большому наводит меня на мысль, что мужчины что-то этим компенсируют. Мой личный опыт это подтверждает, но выборка мужчин из моей интимной коллекции не тянет, конечно, на серьёзную статистику. На эту тему, безусловно, лучше почитать мнение британских учёных.

Но я отвлеклась, прошу прощения.

В ресторане Витя сразу взял быка за копыта:

— Ларыса, ты мне очень нрависся, несморя на то, шо у тебя ребьонок. Если ты за меня выйдешь, я тебе куплю такую же Тойоту, а дитё твоё, если шо, удочерю.

На словах «удочерю» и «дитё» меня стошнило, и я чуть не облевала Вите его кокетливо обнажённую каракулевую грудь.

Сославшись на плохое самочувствие, попросила отвезти меня домой. Вылетев пулей снайпера из машины, я успела крикнуть Вите, что мне звонить не надо и что я сама ему позвоню. На американском языке это значит «я не позвоню тебе никогда», но Витя языка не знал и позвонил мне на следующий день:

— Ну так шо, Ларыса, када мы увидимся, бо я уже соскучывся.

3

Я всё ещё очень вежливо, чтобы не обидеть Витю, объяснила, почему нам лучше не встречаться. Но Витя всё равно обиделся и заметил, что «не такая уж я и красивая, чтобы выделываться». Я совершенно спокойно ответила, что если я некрасивая и при этом ещё и выделываюсь, так какой вообще смысл мне звонить, если вокруг полно невыделывающихся красавиц.

По длине логической цепочки эта фраза прозвучала для Вити слишком неподъёмно, и он повесил трубку. Но через несколько секунд перезвонил его друг.

Друг Вити сразу зашёл с козырей, не дождавшись даже моего «Алло» и не представившись.

— Я нипоэл. Ты шо, барзая или шо? — раздалось хрюканье друга Вити в трубке.

Я оторопела:

— Простите, вы кто? Вы, наверное, ошиблись номером?

— Нихто тут никаким номером нe ошибся! Я друг Вити, Серёга. А ты, Лариса (и Серёжа тоже почему-то стал называть меня Ларисой! ), не будь дурой. Такого парня упускаешь! А ведь тебе уже за тридцать и у тебя ещё и довесок в виде ребьонка!

На слове «довесок» я сломалась и решила немедленно поменять свою жизнь в лучшую сторону. Я обложила Серёжу с Витей такими сакральными словами, что они тут же исчезли навсегда. Одними из сакральных слов были слова «защитный», «ордер» и «полиция».

Иногда так случается: чтобы что-то изменить в своей жизни, надо рассердиться. Причём на себя рассердиться ещё больше, чем на Витю с Серёжей.

Впрочем, какие-то вещи во мне остались без изменений: я так и не полюбила творчество Шуфутинского и мужскую бижутерию больших размеров.

4

 

Оригинал в facebook автора.